Глава 1. История жизни, борьбы и подвигов славянских просветителей Кирилла (Константина Философа) и Мефодия

Раздел 3

Жизнь и деятельность Кирилла (Константина) и Мефодия до поездки их в Моравию, согласно дошедшим до нас летописным свидетельствам, рисуется следующим образом. Константин (826—869 гг.) и его старший брат Мефодий (820—885 гг.) родились и провели детство в шумном македонском портовом городе Солуни (сейчас греческий город Салоники); население Солуни в то время состояло наполовину из греков, наполовину из славян. Национальность Константина и Мефодия в летописных источниках прямо не указывается. На основании же косвенных свидетельств большинство учёных считают братьев болгарами; согласно одному афонскому предании отец их был болгарин, а мать — гречанка. Известно, что их отец был крупный солупский военачальник — «друнгарий под стратигом», т.е. был непосредственно подчинён «стратигу» — по византийской иерархии воинскому чину самого высшего ранга.

Уже с детства Константин превыше всего полюбил науку. Согласно «Житию», ещё мальчиком он видел сон, о котором так рассказывал матери: «Отец собрал всех девушек Солуни и приказал избрать одну из них в жены. Осмотрев их, я выбрал прекраснейшую; её звали София». Как известно, София по-гречески значит «мудрость». Так, согласно «Житию», Константин ещё в детстве обручился с мудростью.

Вскоре после смерти отца, когда Константину исполнилось 14 лет, один из императорских придворных («царёв строитель Логофет»), узнав об уме и прилежании юноши, вызвал его для учения в столицу, ко двору малолетнего тогда императора Михаила. Там одним из учителей Константина, преподававшим ему философию, стал знаменитый Фотий, впоследствии дважды занимавший престол византийского патриарха. Составитель и автор многих крупных литературных произведений («Тысячекнижие», «Лексикон», «Номоканон» и др.), Фотий был человек надменный и властный, превосходивший по уму и образованию едва ли не всех своих современников. Константин, тоже очень способный, но скромный, видимо, завоевал сердце своего учителя. Во всяком случае папский библиотекарь Анастасий впоследствии в одном из своих писем называл Константина «крепчайшим другом» Фотия. Дружба эта во многом предопределила дальнейшую судьбу Константина.

По словам «Жития», юноша в самый короткий срок изучил грамматику, диалектику и риторику, арифметику и геометрию, астрономию и музыку, Гомера и «все прочие эллинские художества».

Призвавший его ко двору Логофет был так доволен Константином, что даже предложил ему в жены свою крестницу.

— Узнав об этой  женитьбе, — соблазнял его Логофет, — император даст тебе воеводство и назначит тебя стратигом!

Но, помня о своём обручении с «Софией», Константин ответил отказом.

— Предлагаемое тобой очень велико, — будто бы ответил он Логофету. — Но, кроме просвещения разума, я ничего не желаю. Просветив же разум, хочу искать более важного, чем все почести и богатства!

Отказавшись от блестящей карьеры, Константин избрал сравнительно скромное место патриаршего библиотекаря. Но даже эта работа, по-видимому, мешала его учёным занятиям. По свидетельству «Жития», Константин вскоре же покинул патриаршую библиотеку и скрылся на полгода в каком-то уединённом монастыре. По возвращении он отказался от места библиотекаря и согласился быть лишь преподавателем философии. В должности преподавателя, будучи ещё очень юным, Константин неожиданно проявил себя как искусный диалектик.

В Византии уже более столетия шла острая борьба между партией почитателей икон и партией иконоборцев, считавших поклонение иконам пережитком идолопоклонства. Борьба эта была связана с соперничеством между многочисленным византийским монашеством (так, в VII в. в Византии насчитывалось до ста тысяч монахов) и светской знатью, стремившейся под прикрытием иконоборства к захвату богатых монастырских имений. Протекала эта борьба то в форме дворцовых интриг, заговоров и переворотов, то в форме вооружённых столкновений, возникавших чаще всего на византийском ипподроме (туда собиралось во время конных состязаний почти все население столицы), то в форме изощрённых богословских публичных диспутов.

И вот, на одном из таких диспутов Константин одерживает блестящую победу над опытным и ярым вождём иконоборцев, бывшим патриархом Арием. Такая победа несомненно доставляет Константину если не славу, то широкую известность в столице. Именно с этого времени император Михаил, а затем и патриарх Фотий начинают почти непрерывно направлять Константина как посланника Византии к соседним народам для убеждения их в превосходстве византийского христианства над всеми иными религиями.

Так, в начале 50-х годов Константин отправляется в Болгарию, на реку Брегальницу, и обращает там в христианство многих болгар; по мнению некоторых учёных, во время этой поездки Константин начинает свою работу над созданием славянской азбуки. Примерно к тому же периоду относится поездка Константина в Сирию к сарацинам (арабам), где он также одерживает блестящую победу в богословских спорах с сарацинскими учёными. По возвращении от сарацин, утомлённый этими двумя путешествиями, Константин проводит несколько лет в уединении за чтением книг у своего старшего брата Мефодия, удалившегося к тому времени в один из монастырей на горе Олимп⁸.

Примечание 8. Здесь и далее речь идёт, разумеется, не о греческом Олимпе — обители Зевса и других языческих богов, а о горе на северо-западе Малой Азии, неподалёку от побережья Мраморного моря. Конец примечания.

Но наибольшее внимание уделяют «Жития» третьему миссионерскому путешествию Константина: на рубеже 60-х годов по поручению императора он ездил к хазарам.

Сильная хазарская держава образовалась в низовьях Волги ещё в начале VII в. Хазары говорили на одном из тюркских языков. В VII в. это был ещё полудикий, в основном кочевой народ. Вот как, например, описывает набеги и внешность хазар того времени армянская «История авган»: «Как волны колеблющегося моря, ударили хазары о город Чога (теперь Дербент) и разрушили его до основания. Видя страшную опасность со стороны безобразной, гнусной, широколицей, безресничной толпы, которая в образе женщин с распущенными волосами устремилась на них, содрогание охватило жителей...»⁹.

Примечание 9. Артамонов М.И. «Очерки древнейшей истории хазар» М., 1937, с.56. Конец примечания.

Ко времени путешествия Константина хазары уже сильно изменились. Из полудиких кочевников они стали народом в основном земледельческим и торговым. Они создали крупные многолюдные торговые города — Саркел, Итиль и другие, сменили в VIII в. язычество на иудейство и под влиянием Византии сильно продвинулись по пути культурного развития. Особо следует отметить, что хазары применяли к этому времени две системы письма: до сих пор ещё не расшифрованное буквенно-звуковое руническое письмо, родственное орхоно-енисейским, печенегским и протоболгарским рунам¹⁰, и древнееврейское письмо, заимствованное хазарами в VIII в. вместе с иудейской религией. Как еврейское, так (по мнению некоторых исследователей) и руническое хазарское письмо оказали влияние на древнейшие русские азбуки.

Примечание 10. Руны — примитивные письмена, обычно состоявшие из комбинаций прямых чёрточек, прорезанных на дереве, камне или каком-либо ином твёрдом материале. Протоболгары — наименование тюркских племён, завоевавших в VII в. северо-балканских славян и затем слившихся с ними. Конец примечания.

Византия нередко использовала хазар как союзников в войнах с арабами, армянами и славянами. Поэтому Византия была заинтересована в укреплении политических связей с хазарами, а в эпоху средневековья политические связи почти всегда выступали в религиозном обличий. Этим и была вызвана хазарская миссия Константина Философа.

По пути из Византии к хазарам Константин останавливается в греческом городе Херсонесе (по-славянски — Корсунь) на южном побережье Крыма. Он пополняет там свои знания еврейского языка, применявшегося образованной верхушкой хазар после принятия ими иудейства. В результате этого изучения Константин, по сообщению «Жития», даже составляет (или переводит с еврейского) «грамматику в восьми частях». К сожалению, грамматика эта, как и почти все другие работы Константина, до нас не дошла.

Там же, в Херсонесе, Константин вспоминает, что на грани I и II вв. нашей эры сюда будто бы был сослан императором Траяном римский епископ Климент. Согласно легендам, Климент был утоплен язычниками в море с якорем на шее. Константин производит розыски останков Климента и находит на каком-то острове некие древние кости; по лежащему рядом якорю он принимает их за останки Климента.

Эти останки Константин почему-то не отдаёт в одну из херсонесских церквей, а увозит с собой в Византию. Там он тоже хранит эти останки у себя, затем везёт их в Моравию, из Моравии в Рим... Зачем? Для чего? Единственно возможное объяснение заключается в том, что Константин понимал, какую большую ценность имеет его находка, и предвидел роль, которую она сможет сыграть в его судьбе. Предвидение это, как будет показано ниже, полностью оправдалось.

В Херсонесе же, согласно свидетельству всех двадцати трёх дошедших до нас списков «Паннонского жития», Константин обнаружил «Евангелие» и «Псалтырь», написанные русскими буквами («роусьскыми писмены писано»)¹¹. Далее в «Житии» (см. с.110) рассказывается, что Константин встретил в Херсонесе человека, говорившего по-русски, вступил с ним в беседу и, прислушавшись к его языку, сопоставив его со своей собственной (болгаро-македонской) речью, вскоре начал читать и говорить по-русски. И многие этому удивлялись.

Примечание 11. В двух из 23 списков «Жития» вместо слова «роусьскыми» применено слово «роушкими» письменами (список 1469 г. Югославской академии и список 1479 г. Рыльского монастыря). Конец примечания.

Это исключительно важное, до сих пор вызывающее большие споры свидетельство «Жития» подробнее рассматривается в главе третьей. Здесь отметим только, что в середине IX в. восточные славяне нередко посещали, а многие даже жили в Крыму, а ещё позже, при князе Святославе, почти весь Крым входил в сферу влияния Киевского государства. К середине IX в. среди восточных славян много было и принявших христианство. Так, патриарх Фотий в своём послании 867 г. пишет о крещении в начале 60 годов многих «россов», в том числе целой княжеской дружины; по словам Фотия, на Русь был даже послан Византией епископ¹². Аналогичное свидетельство, относящееся к 40-м годам IX в., встречается и у арабского писателя Ибн Хордадбега¹³; согласно Ибн Хордадбегу, русские купцы в Багдаде, которые «относятся к племени славян», «выдают себя за христиан и, как таковые, платят поголовную подать». Как показано в главе третьей, существовала у славян в середине IX в. и какая-то своя письменность.

Примечание 12. История культуры древней Руси, т.II. М.—Л. 1951, с.81 Конец примечания.

Примечание 13. Никольский Н.К. ««Повесть временных лет» как источник для истории начального периода русской письменности и культуры.» Л., 1930, с.95 и cл. Конец примечания.

Пути по причерноморским степям, где бродили в эту эпоху орды кочевников, были очень опасны. Поэтому, испытав нападения кочевых хазар и угров, Константин решил сменить сухопутный путь на морской. Он сел на попутный корабль и на нём прибыл в ставку хазарского кагана.

Там Константин одержал очередную победу в споре с иудеями и магометанами. Весь ход своего спора с хазарскими мудрецами Константин впоследствии изложил на греческом языке для отчёта патриарху; позднее этот отчёт, по словам легенд, был переведён Мефодием на славянский язык. К сожалению, и это сочинение Константина до нас не дошло.

На обратном пути Константин снова заехал в Херсонес и затем возвратился в Византию.

Здесь, вскоре после путешествия к хазарам, и застали его моравские послы.