Глава 1. История жизни, борьбы и подвигов славянских просветителей Кирилла (Константина Философа) и Мефодия

Раздел 6

Для правильного понимания дальнейших событий и, в частности, героической и сложной истории борьбы Константина и Мефодия с немецко-католическим духовенством необходимо ещё раз напомнить, что римско-католическая церковь представляла собой в эпоху средневековья, по определению Ф. Энгельса, наивысшее обобщение и санкцию феодального строя.

«Ясно, что при этих условиях, — пишет Энгельс, — все выраженные в общей форме нападки на феодализм и прежде всего нападки на церковь, все революционные — социальные и политические — доктрины должны были по преимуществу представлять из себя одновременно и богословские ереси»¹⁵. «...Всякая борьба против феодализма, — пишет он в другой работе, — должна была тогда принимать религиозное облачение...»¹⁶. Поэтому не следует удивляться и тому сугубо религиозному облачению, которое приняла борьба Константина и Мефодия с немецким духовенством за славянскую народную культуру и письменность. Не следует удивляться и тому, что эта борьба внешне сводилась к защите богослужебных книг и богослужения на понятном населению Моравии славянском языке.

Примечание 15. Энгельс Ф. «Крестьянская война в Германии» // Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.VII. Изд.2, с.361. Конец примечания.

Примечание 16. Энгельс Ф. «Введение к «Развитию социализма от утопии к науке»» // Маркс К., Энгельс Ф. Избр. произв., т.II. М., 1955, с.94. Конец примечания.

Летом 863 г. Константин и Мефодий после длительного и трудного путешествия прибыли наконец в гостеприимную столицу Моравии Велеград.

Пригласивший их князь Ростислав, согласно всем дошедшим до нас источникам, был любимый народом, осторожный, мудрый, но в то же время отважный и смелый правитель. Всю жизнь он боролся с немцами за независимость своей сравнительно небольшой и неокрепшей страны. Иногда Ростислав был вынужден лавировать и даже шёл на уступки. Но, накопив силы, снова переходил в наступление и не раз одерживал крупные победы в сражениях со своим непримиримым врагом королём Людовиком Немецким.

В этой борьбе Ростислав погиб, вероломно преданный племянником Святополком. Но славянские народы надолго сохранили намять о князе Ростиславе» Недаром даже десятилетия спустя, в другой славянской стране — в Болгарии, Черноризец Храбр, упоминая Ростислава в «Сказании о письменах», ласково называет его уменьшительным именем «князь Ростица».

Ростислав принял посланцев дружественной Византии, привёзших славянскую азбуку и книги, с радостью и почётом. Восторженно встретил их, по рассказам «Житий», и моравский народ.

Сразу по прибытии в Велеград Константин и Мефодий повели большую многообразную работу. На богослужениях в самом Велеграде и в моравских деревнях они читали по-славянски Евангелие и другие переведённые ими книги. И народ с радостным изумлением внимал родным славянским словам впервые прозвучавшим в моравских церквах. С помощью Ростислава братья избрали себе учеников и усердно обучали их славянской азбуке и церковным службам на славянском языке. А в свободное от занятий время продолжали переводить на славянский язык привезённые греческие книги. Так, с самого приезда в Моравию Константин и Мефодий делали все возможное для скорейшего распространения в стране славянской письменности и культуры.

Постепенно моравы все более привыкали слышать в церквах родной язык. Церкви, где служба велась на латинском языке, пустели, а немецко-католическое духовенство теряло в Моравии влияние и доходы. Поэтому понятна злоба, с которой обрушивалось на братьев это духовенство. Константина и Мефодия обвиняли в ереси, в том, что они нарушают все освящённые веками церковные законы, ибо сам бог избрал только три языка, на которых подобает к нему обращаться. Особенно негодовал зальцбургский архиепископ. Ведь ещё Карл Великий пожаловал зальцбургскому епископату права на моравскую церковь, на десятинный сбор по всей Моравии и на треть доходов с моравских земель. А сейчас все это уплывало от могущественного архиепископа из-за дерзостных деяний каких-то византийских священника и монаха!

Прошло около полутора лет, и грозовые тучи нависли над Моравией.

В конце августа 864 г. король Людовик Немецкий, в союзе с болгарами, перешёл с большим войском Дунай и осадил в крепости Довина князя Ростислава. Не имея достаточных сил для сопротивления объединённым немецким и болгарским войскам, Ростислав вынужден был приять предложенные Людовиком условия мира. Он даже признал себя вассалом Людовика.

Эти события сразу усилили позиции немецкого духовенства в Моравии. Оно принялось чинить всяческие препятствия деятельности Константина и Мефодия и, в частности, решительно отказало в посвящении их учеников в духовные звания. Братья оказались в очень трудном положении. Ведь Константин имел сан простого священника, а Мефодий был только монахом. Поэтому братья не имели права сами ставить своих учеников на церковные должности, а без этого их ученики не могли совершать церковные службы. Так на пути распространения славянского обряда в Моравии возникли казалось бы почти непреодолимые препятствия.

Константину и Мефодию оставался только один выход — искать разрешения созданных немцами затруднений в Византии или Риме.

Самым естественным для них было бы, конечно, направиться в Византию. Ведь оттуда они были посланы в Моравию. Там патриарший престол всё ещё занимал друг и покровитель Константина Фотий, а императорский престол — пославший их в Моравию Михаил. Там им легче всего было бы получить церковный сан для их учеников.

Однако Константин и Мефодий едут почему-то не в Византию, а в Рим. В Рим, представителем которого был враг славянского богослужения — архиепископ зальцбургский. В Рим, где папский престол занимал Николай, яростно ненавидевший патриарха Фотия и всех с ним связанных. В Рим, откуда совсем недавно пришло папское послание Людовику Немецкому с вознесением молитв за успех похода Людовика против моравов.

Почему же Константин и Мефодий избрали Рим, а не Византию? На что, отправляясь туда, могли они надеяться?

«Легенды разно отвечают на этот вопрос, — пишет автор нескольких книг о Константине и Мефодий В.А. Бильбасов¹⁷. — По одним — папа Николай, извещённый о подвигах солунских братьев в славянских землях, много порадовался тому и особым посланием пригласил их в Рим; по другим — Константин выполнял данный им некогда обет посетить Рим; по третьим — они едут в Рим, чтобы представить папе труд своего перевода священного писания; по четвёртым — папа позвал солунских братьев, желая их видеть, как ангелов божьих».

Примечание 17. Вилъбасов В.А. «Исторические монографии.» СПб., 1901, с.92. Конец примечания.

Все эти объяснения столь же наивны, сколь невероятны. Поэтому многие современные исследователи считают, что хотя в конечном итоге Константин и Мефодий приехали в Рим, но их первоначальной целью была все же Византия. Эту цель братья изменили только прибыв в Венецию и получив там будто бы неожиданное для них приглашение от папы Николая.

«Вопрос о цели путешествия братьев вызвал в исторической литературе большие споры, — пишет, например, автор советского исследования о Константине и Meфодии проф. Н. Грациапский¹⁸. — Однако трудно не согласиться с теми исследователями, которые считают, что целью этого путешествия была Византия». И далее: «Братья держали путь в Венецию, потому что оттуда легко можно было попасть на один из кораблей, совершавших регулярные рейсы в Византию».

Примечание 18. Грацианский Н. «Деятельность Константина и Мефодия в Великоморавском княжестве» //Вопросы истории, 1945, №1, с.89. Конец примечания.

Однако достаточно свериться с картой, чтобы убедиться, что путь из Велеграда в Византию через Венецию почти в два раза длиннее прямого пути через Болгарию. Не угрожал этот короткий, прямой путь и какими-либо опасностями. Ведь Моравия граничила тогда с Болгарией, а с болгарским князем Борисом у Мефодия давно были дружеские связи.

Нет, братья, видимо, с самого начала решили ехать в Рим. С самого начала надеялись на благосклонный приём со стороны папы.

Что же могло вселить в них эти надежды? Нам представляется, что ответ возможен только один: найденные Константином и увезённые им из Херсонеса останки Климента. Не случайно Константин не отдал эти останки митрополиту Херсонеса, не поместил их в какой-либо из византийских или моравских церквей. Не случайно, никогда не расставаясь с ними, он повсюду возил с собой эти почерневшие кости: из Херсонеса в Византию, из Византии в Моравию и, наконец, в Рим.

Тонкий дипломат, Константин предвидел, какую большую роль смогут сыграть эти останки в его судьбе.

В течение многих веков римские папы усердно собирали, скупали и даже похищали мощи различных святых, стремясь составить возможно более полную коллекцию священных останков. В особенности же ценились и тщетно разыскивались Римом мощи древнейших римских пап. Большую роль играло здесь то, что католическая церковь, стремясь обосновать свои притязания на всемирную власть, объявила первым папой самого апостола Петра. А Климент считался третьим папой после Петра, т.е. одним из самых древнейших.

Поэтому Константин мог не только надеяться, но даже мог быть уверенным, что за такую ценную реликвию, как останки Климента, папа пойдёт на большие уступки, вплоть до разрешения богослужения и книг на славянском языке.

Как будет показано дальше, эти надежды Константина полностью оправдались.

В середине 866 г. Константин и Мефодий в сопровождении учеников выехали из Велеграда. Вызывает удивление, почему они оба одновременно покинули Моравию в столь тяжёлое и трудное для неё время. По-видимому, причиной этого было сильно ухудшившееся здоровье Константина. Мефодий не смог оставить любимого младшего брата без забот и ухода.

По пути в Венецию братья заехали в Блатноград — столицу паннонского княжества Коцела. Это был не слишком решительный, но честный, образованный и миролюбивый правитель. Превыше всего Коцел стремился к спокойствию и миру. И действительно, за годы правления Коцела его маленькая страна сумела остаться в стороне от бушевавших вокруг неё войн.

Хорошо понимая огромное значение для всех славянских народов дела, предпринятого Константином и Meфодием, Коцел отнёсся к братьям как друг и союзник. Он выучился у них сам славянской грамоте и отправил с ними для такого же обучения и посвящения в духовный сан около пятидесяти учеников.

По прибытии в Венецию у Константина произошло бурное столкновение с местным духовенством.

«Собрались против него, — рассказывает «Житие», — латинские епископы, священники и черноризцы, как вороны на сокола, и воздвигли трёхъязыческую ересь».

— Горе вам, книжникам, присвоившим себе ключ разумения, — гневно ответил им, по словам «Жития», Философ. — Сами не входите и желающих не впускаете! Не на всех ли равно идёт дождь божий? Не на всех ли равно светит солнце? Не все ли равно одним воздухом дышим? Как же можете вы признавать достойными только три языка, а все иные народы обрекать быть глухими и слепыми!

Здесь же, в Венеции, неожиданно для местного духовенства, но, вероятно, далеко не неожиданно для Константина и Мефодия, им вручают любезное послание от папы Николая с приглашением в Рим.

Послание это до нас не дошло. Поэтому причины и цель его тоже вызывают споры среди историков.

Умный, но нетерпимый и властолюбивый Николай несомненно слышал об успехах братьев в Моравии; по-видимому, он рассчитывал отнять этих талантливых миссионеров у патриарха Фотия, которого Николай ненавидел тем яростней, чем больше замечал у Фотия сходства с собой. Незадолго до описываемых событий Фотий в ответ на проклятие Николая торжественно отлучил его от церкви, и самолюбивый Николай настолько мучительно воспринял это оскорбление, что даже тяжело заболел. Папа знал также о дружбе Мефодия с болгарским князем Борисом и надеялся любезным приёмом братьев ещё больше укреплять свои отношения с Болгарией; ведь эта страна только что по настоянию Николая порвала связь с византийским патриархом и признала главенство Рима. Но не менее важной причиной любезного приглашения папы должны были послужить дошедшие до Рима слухи о найденных Константином останках Климента.

Получив папское приглашение, братья продолжали путь уже почти с полной уверенностью в успехе. Этому ещё больше способствовала скоропостижная смерть Николая и вступление на папский престол Адриана II.

В противоположность умному и властолюбивому Николаю, Адриан был одним из самых бессильных и нерешительных пап. Оскорбляемый и унижаемый собственными кардиналами, Адриан, услышав об останках Климента, видимо, сразу же загорелся надеждой укрепить свой престиж столь ценным пополнением римской коллекции мощей.

Во всяком случае, по рассказам «Житий» и по дошедшим до нас свидетельствам папского библиотекаря Анастасия, Константин и Мефодий были встречены в Риме с необычайным почётом, далеко превзошедшим все их надежды. В торжественной процессии, сопровождаемый духовенством и жителями Рима, сам папа вышел за город встретить привезённые Константином мощи Климента.

Вслед за тем Адриан с совершенно несвойственной ему решительностью тотчас же принял под свою высокую защиту богослужение на славянском языке и славянские книги. Он отдал распоряжение положить эти книги в одной из римских церквей и совершить над ними торжественную литургию. Он посвятил Мефодия в священники, а его учеников — в пресвитеры и диаконы. Он велел проводить в римских церквах в течение нескольких дней богослужение на славянском языке. Он составил послание к князьям Ростиславу и Коцелу. В этом послании в необычно резких и твёрдых выражениях папа подтвердил разрешение славянских книг и богослужения на славянском языке.

«Если же кто из учителей ваших, — пишет, по словам «Жития», в этом послании Адриан, — дерзновенно начнёт соблазнять вас, порицая книги на языке вашем, да будет отлучён, пока не исправится. Такие люди суть волки, а не овцы...».

Все эти успехи достались братьям, конечно, нелегко. Искусный диалектик и опытный дипломат, Константин, по-видимому, умело использовал для этого и борьбу Рима с Византией, и колебания болгарского князя Бориса между восточной и западной церковью, и ненависть папы Николая к Фотию, и стремление Адриана укрепить свой шаткий авторитет приобретением останков Климента. При этом Константину по-прежнему были гораздо ближе Византия и Фотий, чем Рим и римские папы. Но за три с половиной года его жизни и борьбы в Моравии главной, единственной целью Константина стало упрочение созданной им славянской письменности, славянского книжного дела и культуры. И ради этой цели братья готовы были использовать даже папу.

Почти два года окружённые приторной лестью и восхвалениями в сочетании со скрытыми интригами временно притихших противников славянского богослужения, Константин и Мефодий живут в Риме. Одной из причин столь долгой их задержки было все ухудшавшееся здоровье Константина. Не исключено также, что папа Адриан нарочито задерживал Константина и Мефодия, надеясь почестями и лестью постепенно подчинить братьев влиянию Рима и даже заставить их отказаться от возвращения в Моравию.

Несмотря на слабость и болезнь, Константин составляет в Риме два новых литературных произведения — «Обретение мощей святого Климента» и стихотворный гимн в честь того же Климента. Видимо, Константин хорошо понимал, как сильно помогла находка останков Климента главному делу его жизни. Согласно свидетельству библиотекаря Анастасия, составленный Константином гимн имел большой успех: он неоднократно исполнялся в греческих школах. К сожалению, и это произведение Константина до нас не дошло.

Длительное и трудное путешествие в Рим, напряжённая борьба с притихшими, но по-прежнему непримиримыми врагами славянской письменности, а может быть и волнующий, но непрочный успех, подорвали и без того слабое здоровье Константина.

В начале февраля 869 г. он слег в постель, принял схиму и новое монашеское имя Кирилл, а 14 февраля скончался.

По рассказу «Жития», перед смертью Константин подозвал брата, ласково поцеловал его и сказал:

«Мы тянули с тобой, брат, одну борозду, и вот, я падаю на гряде, кончаю жизнь свою, — так передаёт «Житие» последние слова Константина. — Я знаю, ты очень любишь свой родной Олимп. Смотри же, не покидай даже ради него наше служение...».

С этими словами Константин отошёл от жизни.

Глубоко потрясённый смертью брата и помня об обещании, данном матери, Мефодий вскоре после похорон отправился к папе Адриану. Он умолял, по словам «Жития», разрешить увезти тело брата на родину для погребения его в родной земле.

Адриан сперва согласился исполнить просьбу Мефодия. Но посоветовавшись с кардиналами, он изменил своё решение и приказал похоронить Константина в Риме, в церкви святого Климента.

Вероятно и в этом сказалось упорное стремление римских пап к коллекционированию останков. Возможно, кроме того, Адриан понимал, что не только живого, но даже мёртвого Константина безопаснее сохранить у себя в Риме, чем отдать соперничавшей с Римом полуславянской Византии...