РУКОПИСНАЯ КНИГА В ДРЕВНЕЙ РУСИ

Некоторые данные о древнейшем письме на Руси приводят арабские путешественники. Один из них, Ахмед ибн-Фадлан, в 920-921 гг. побывал у волжских болгар. Описывая погребение знатного руса, он указывает, что на деревянном надгробии было написано имя умершего вместе с именем царя русов (67,101). Арабский путешественник и географ Аль-Масуди (первая половина X в.) видел в славянском капище камень с высеченным на нем пророчеством (67,139). Арабский учёный второй половины X в. Ибн-Якуб-эль-Недим, характеризуя письмена разных народов, ссылается на свидетельство некоего кавказского князя, что «один из царей горы Кабк послал его к царю русов; он утверждал, что они имеют письмена, вырезываемые на дереве. Он же показал мне кусок белого дерева, на котором были изображения, не знаю, были ли это слова или отдельные буквы» (67, 240). Кстати, Ибн-Якуб-эль-Недим приводит образец этого русского письма, который, к сожалению, расшифровать пока не удалось.

Как уже говорилось, на Руси получила распространение в основном кириллическая письменность. Кириллица прошла долгий путь развития. Древнейший её тип, так называемый устав, чрезвычайно близок византийскому унциальному письму IX-XI вв., 25 букв которого вошли в кириллицу. Этим письмом пользовались при переписывании богослужебных книг. Оно отличается геометрическим начертанием букв, отлично передающим красоту каждой из них, и должно было выражать торжественный характер церковнолитургической письменности. Буквы устава перпендикулярны строке, размещены на равных расстояниях одна от другой, интервалов между словами нет, и текст сливается в одну непрерывную строку. Признаком древнейшего устава является квадратная форма букв, причём ни один элемент буквы не выходит за пределы квадрата. Это как бы отдалённое воспоминание о тех временах, когда буквы высекались на камне или вырезались на металле, что требовало простоты и геометричности. Устав избегает крючков, хвостиков и тому подобных украшений, он строг, скуп и монументален.

Впоследствии устав деформировался. Надо сказать, что сама дефицитность и дороговизна пергамена вынуждали писца ради экономии места помещать в строке как можно больше букв, ужимать их и таким образом превращать из квадратных в прямоугольные. Нарушение геометрического принципа повлекло за собой другие деформации -кривизну и остроугольность, асимметрию букв. Все более частым явлением становились различные сокращения, лигатуры. Расстояния между буквами перестали быть одинаковыми. Все эти изменения заметны уже во второй половине XII в. и стали преобладать на Руси с последней четверти XIV в. (292, 19). Устав постепенно превращался в полуустав. Сначала этот переход проявлялся лишь в служебной переписке, в церковных же книгах устав сохранялся ещё долго. По мнению советского палеографа В.Н.Щепкина (319), возникновение полуустава относится к тому периоду, когда русская письменность переросла литургические церковные рамки. В связи с возросшей потребностью в книге полуустав стал играть роль служебного, профессионального письма для писцов, работавших зачастую по заказу, на рынок. Однако со временем и полуустава оказалось недостаточно. Формирование централизованного Московского государства, развитие товарно-денежных отношений и культуры настоятельно требовали более удобного письма. Так на рубеже XIV-XV вв. возникла скоропись, но из-за нечёткого начертания букв и трудности чтения скоропись не стала книжным письмом.

Могучий импульс развитию письменности и распространению грамотности на Руси дало создание государства и принятие христианства. Уже в X в. киевские князья заключали письменные договоры с византийскими императорами (первый известный нам такой договор относится к 911 г.). Один экземпляр в переводе на древнерусский язык, как правило, передавался на хранение князю.

В XI в. Древняя Русь была одной из наиболее грамотных стран Европы. Летопись под 988 г. указывает, что князь Владимир после крещения киевлян начал строить церкви, ставить священников, собирать детей знатных лиц («у нарочитые чади») и «даяти нача на ученье книжное» (226, 81). Но особого размаха «учение книжное» достигло при Ярославе Мудром. Под 1028 г. летопись отмечает, что князь в Новгороде (и, несомненно, в Киеве) «собра от старост и поповых детей 300 учити книгам» (232, 136). Есть основание предполагать, что князья Владимир и Ярослав создали не только начальные школы, где учили грамоте, но и другие, повышенного типа, дававшие серьёзное по тому времени образование.

Государству требовалось хорошо подготовленное духовенство, нужны были грамотные люди для аппарата управления. В школах для «нарочитой чади», кроме чтения, письма и пения, преподавались также «философия, риторика и вся грамматика», а также греческий язык, давались сведения по истории, географии, естествознанию. Школы открывались не только в Киеве и Новгороде, но и в других городах. Высокообразованный смоленский князь Роман Ростиславич (XII в.) организовал ряд школ, и в иных обучали латинскому и греческому языкам. В начале XIII в. князь Константин Всеволодович основал школу во Владимире, где учителями были русские и греческие монахи. Перед смертью князь отписал этой школе свои хоромы и книги. Галицкий князь Ярослав Владимирович Осмомысл (XIII в.) заводил училища и предписывал монахам обучать детей в монастырях. Как правило, в школы, что создавались при монастырях и церквах, принимались дети, «достигшие седмого лета». Открывались и женские школы. Так, в 1086 г. княгиня Анна Всеволодовна, собрав при Андреевском монастыре в Киеве около 300 девочек, «неколико обуча их писанию, такоже ремеслам, пению, швению . . .» Есть сведения об учреждении училищ для девочек в Суздале (XIII в.).

Значительно позднее, в 1533 г., на Стоглавом соборе с сожалением отмечалось, что в старину в разных городах «многи училища бывали, грамоте и писати и пети, и чести учили», и подчёркивался упадок просвещения на Руси в XVI в. Но полностью школы, несмотря на монгольское нашествие и долгое иго, на Руси не исчезали. В Житии новгородского архиепископа Иоанна сказано, что школа, в которой он учился, отличалась многочисленностью учеников. Существовали школы и в отдалённых от городов монастырях, например, в Кирилло-Белозерском, в далёких захолустьях. Александр Свирский научился грамоте в своём родном селе в Обонежье.

Там же учился и Зосима Соловецкий. Антоний Сийский овладел грамотой на берегах Белого моря, Мартиниан Белозерский - в деревне, неподалёку от Кирилловского монастыря и  т.д. В одной из миниатюр, иллюстрирующих Житие Сергия Радонежского, изображён школьный класс: на скамье сидят рядышком пятеро учеников с книгами, за их спинами ещё трое, а слева от них - двое. Справа − учитель, объясняющий урок самому Сергию.

Практиковалось также и частное, домашнее обучение. Дочь полоцкого князя Георгия Евфросинью (XII в.) индивидуально обучал наукам боярин Фёдор. О Евфросинье писали, что, не учась в Афинах, она достигла афинской мудрости. Были и другие просвещённые женщины, которые по своему культурному уровню вполне могли равняться с мужчинами. Славились образованностью дочери великого князя Ярослава Мудрого. Одна из них, Анна, вышла замуж за французского короля Генриха I. Сохранился документ − дарственный акт этого короля Суассонскому монастырю. Кроме короля и королевы, его должны были подписать и влиятельные феодалы Франции, но подписала его только Анна Ярославна, ибо другие, в том числе и сам король, будучи неграмотными, поставили лишь крестики. В то же время о самом князе Ярославе Владимировиче Лаврентьевская летопись под 1037 г. повествует, что он «книгам прилежа, и почитая ё часто в нощи и в дне. . . Любим бе книгам, и многы написав положи в святей Софьи церкви» (226,101-103). Широко образован был и сын Ярослава Мудрого, брат Анны, Всеволод: он знал пять иностранных языков. Высоко ценил книги князь Владимир Мономах − много читал, брал книги с собой в походы, сам был талантливым и начитанным автором. Его «Поучение детям» принадлежит к важнейшим литературным творениям века. Летописцы, давая характеристику князьям, никогда не забывали подчеркнуть их образованность. Лаврентьевская летопись под 1218 г. рассказывает, что князь Константин Всеволодович в своих беседах всех поучал, так как прилежно читал книги. Ипатьевская летопись в записи 1288 г. сообщает о князе Владимире Васильковиче как о великом книжнике и философе (229,218).

Исследования советских учёных убедительно доказали, что уровень грамотности на Руси XI-XV вв. был достаточно высок и что она, эта грамотность, не была исключительной привилегией феодальной верхушки и духовенства, но стала достоянием городских ремесленников, купцов, а возможно, и крестьян (261,193-208).

О широком распространении грамотности в Киевской Руси свидетельствуют надписи на предметах домашнего обихода, межевых камнях, домах, на шлемах и мечах. В Новгороде сапожники записывали имена заказчиков на колодках. Горшки с надписями, относящиеся к XI-XII вв., обнаружены археологами в Киеве, Рязани и других местах. Пожалуй, наиболее часто встречающийся предмет домашнего обихода с надписью − это пряслица. Пряхи, как правило, обозначали на них свои имена, чтобы не перепутать во время долгих посиделок. Значит, грамотными на Руси во многих случаях были и женщины из простонародья. Известны надписи, выбитые на камнях. Тмутараканский князь Глеб зимой 1068 г. измерил по льду расстояние между Тмутараканью и Керчью и повелел высечь на мраморе надпись об этом. По всей Руси были расставлены указательные камни вдоль дорог и каменные кресты на берегах рек с выбитыми на них надписями для предупреждения путников о мелях, порогах и прочих опасностях. Особый интерес представляют надгробные надписи. В Калининской области, например, обнаружен камень с древней надписью «Степан». Снабжены надписями и монеты − златники и серебряники Владимира и Ярослава Мудрого, бывшие в X-XI вв. в обращении наряду с гривнами.

Множество надписей-граффити обнаружено на стенах киевского и новгородского Софийских соборов. Некоторые из них явно сделаны со скуки служками и хористами во время молитв, например - «Кузьма порося» и т.п. (308,125).

Но самым убедительным доказательством очень широкого распространения грамотности на Руси стали находки археологов в Новгороде. Здесь были обнаружены многочисленные грамоты на бересте. Часть их восходит к XI в. Кстати, о существовании таких грамот упоминал ещё в XV в. видный церковный деятель, публицист Иосиф Волоцкий, но в XIX − первой половине XX в. никто таких грамот своими глазами не видел. Первая экспедиция А.В.Арциховского обнаружила 173 берестяные грамоты, причём сам её руководитель высказал догадку, что это не является особенностью одного только Новгорода (28, 7). Догадка эта оказалась правильной: берестяные грамоты были обнаружены также в Пскове, Рязани, Смоленске, Витебске, Старой Руссе и других древнерусских городах. Текст на бересте создавали не чернилами, а заострённой и отполированной костью − «писалом», подвешенным на ремешке. Такие «писала» были найдены экспедицией в том же культурном слое.

По содержанию берестяные грамоты весьма разнообразны. Это и частная переписка, и хозяйственные, и юридические документы. Изредка встречаются записи на бересте, касающиеся и политических событий: например, некий Терентий из Ярославля сообщал своему знакомому Михаилу о столкновении новгородского воинства с угличанами. Обычно же для грамот государственного значения использовался пергамен.

Берестяные грамоты дали в руки историков богатейший материал о социальных и экономических отношениях XI-XIV вв. Целый ряд записей касается феодальных повинностей. Крестьяне жалуются своему господину Юрию Онцифоровичу на его ключника - управляющего: «Биють целом крестьяне господину Юрию Онцифоровицю о клюцнике, заодно, господине, не можем ницим ему удобритися. Того, господине, с села . . . господине, буянить ...» (27, 22). Приказчик пишет своему господину: «Поклон от Михаили к осподину своему Тимофию. Земля готова, надобе семяна. Пришли, осподине, человек спроста, а мы не смием имать ржи без твоего слова». Или: «Поклон от Потра к Марье. Покосил есмь пожню, и Озерици у мене сено отъяли. Спиши список с купной грамоте да пришли семо; куды грамота поведе, дать ми разумно». Некто по имени Борис пишет своей жене Настасье: «От Бориса ко Ностасии (26,44-45). Како приде ся грамота, тако пришли ми цоловек на жерепце, зане ми здесе дел много. Да пришли сороцицю, сороци-це забыле». Эти письма еще раз убеждают, что грамотность была распространена и среди женщин.

Среди берестяных грамот встречаются тексты, которые можно назвать литературными. Так, например, на узкой, длиной в 30 см, берестяной полоске записана загадка: «Есть град межу небом и землею, а к нему еде посол без пути, сам нему везе грамоту непсану».

Одна из наиболее интересных находок - это русская азбука, вырезанная на деревянной дощечке 18х7 см. В азбуке 36 букв, расположенных в обычном порядке. Нижняя часть дощечки не заполнена, чтобы ученик мог удобно её держать, не закрывая буквы (27, 81).

Все новые и новые находки текстов на бересте доказывают, что грамотность была свойственна представителям всех социальных слоёв, а не только духовенству: из 173 описанных А.В.Арциховским первых берестяных грамот только одна была написана священником.

Очевидно, что при такой широкой распространённости грамотности книжные ресурсы в стране должны были быть немалые и действительно книга входила в обиход разных слоёв населения. Интенсивное развитие письменности на Руси началось, очевидно, только после официального принятия христианства в 988 г. (150,22).

Большую роль в обеспечении Руси богослужебной и другой литературой сыграли болгарские книжники (69, 46). Ведь к тому времени болгары, благодаря начатой ещё Кириллом и Мефодием переводческой деятельности, усвоили значительную часть византийской книжности и распространили книгу на церковнославянском языке не только в Болгарии, но и в Сербии, Валахии, а также на Руси, где переводческая деятельность и переписка книг достигли большого размаха только со времён правления Ярослава Мудрого. Из «Повести временных лет» мы узнаем, что князь «собра писце многы и прекладаше от грек на словенское письмо. И списаша книгы многы, ими же поучашеся в рнии людье наслаждаются ученья божественаго ...»

Среди русских князей домонгольского периода было немало эрудитов и книжников, авторов и даже переписчиков книг. Прежде всего это -выдающийся государственный деятель конца XI − начала XII столетия великий князь киевский Владимир Всеволодович Мономах (1052-1125), автор «Поучения детям» − первый писатель-мирянин Древней Руси (150,73).

«Книжными» князьями были Ярослав Галицкий (XII в.), Владимир Волынский (XIII в.), великий князь ростовский Константин Всеволодович (ум. 1218 г.). Со слов летописцев, автор «Истории Российской» В.Н.Татищев пишет, что этот князь «... великий был охотник к читанию книг и научен был многим наукам, чего ради имел при себе людей учёных, многие древние греческие книги... купил и велел переводить на русский язык. Многие дела древних князей собрал и сам писал» (289, 206).

Говоря о писателях-мирянах, приведём такой пример ранней публицистики, как «Слово» Даниила Заточника − панегирик и наставление князю новгородскому Ярославу (конец XII в.).

Основными центрами литературного творчества, переписки и распространения книг оставались крупные монастыри и соборные церкви. В среде иерархов русской церкви встречались высокообразованные люди. Так, в XI в. митрополит Киевский Илларион и новгородский епископ Лука Жидята собрали свои дидактические произведения. Монах Киево-Печерского монастыря Нестор по праву именуется основоположником русской исторической науки. Тогда же в XII в. многие «божественные писания изложили» Кирилл Туровский, Климент Смолятич и другие церковные писатели.

Как высоко ценили просвещение на Руси, как уважали там школы и книги, мы узнаем из многих литературных памятников того времени. В «Повести временных лет» звучит настоящий панегирик книге: «Велика бо бывает полза от ученья книжного; книгами бо кажеми и учими есми пути покаянью, мудрость бо обретаем... от словес книжных. Се бо суть рекы, напаяюще вселеную...; книгам бо есть неищетная глубина» (226, 102). «Изборник» князя Святослава Ярославича (1076) начинается такими словами: «Не съставить бо ся корабль без гвозди, ни праведник без почитания книжьнаго... Красота воину оружие, кораблю ветрило, тако и правьедьнику почитание книжьное .. .» (313, 1). В сборнике «Пчела» (1199) читаем: «Ум без книг, аки птица опешена. Якож она взлетети не может, тако же и ум недомыслится свершена разума без книг» (237, 5). И еще цитата из памятника русской письменности XIV в. − сборника поучений «Измарагд»: «Книги, как глубина морская, окунувшись в них, мы находим драгоценные жемчужины» (324,42).

Уже первые созданные на Руси книги говорят о высоком уровне книжного дела, о незаурядном мастерстве книгописцев и оформителей. Первая из сохранившихся рукописных книг − Остромирово Евангелие − этот прекрасный памятник русского книжного искусства был издан в 1056-1057 гг. книго-писцем дьяконом Григорием «с помощники» по заказу новгородского посадника Остромира. Эта книга большого формата явно была предназначена для церковных обрядов и долгое время хранилась в новгородском Софийском соборе, в «большом сундуке», как значится в описи ризницы. Затем, переходя из рук в руки, она попала в Петербургскую публичную библиотеку (ныне Государственная публичная библиотека им. М.Е.Салтыкова-Щедрина), где хранится и теперь. Остромирово Евангелие написано на высококачественном пергамене в два столбца чётким кириллическим уставным письмом и составляет всего 294 страницы. Текст богато и со вкусом орнаментирован. В этой книге мы находим уже все характерные для русской рукописной книги элементы орнамента, разноцветные виньетки, инициалы, миниатюры и т.п. Прекрасная техника изображения евангелистов Иоанна, Луки и Марка свидетельствует о высоком мастерстве художника, а также о том, что этот памятник книжного искусства не мог быть первым, что здесь уже исстари сложились определённые традиции этого вида искусства (308,132).

Не менее ценен по своему оформлению и «Изборник» Святослава 1073 г. − сборник статей богословского и дидактического характера. Книга была переписана дьяком Иоанном и его помощником с первоначально принадлежавшего болгарскому царю Симеону (X в.) оригинала на болгарском языке по заказу старшего сына Ярослава Мудрого - киевского князя Изяслава. Позднее она попала в руки его брата - Святослава, и он приказал дополнить рукопись пергаменными листами с двумя миниатюрами, на одной из которых изображён сам Святослав Ярославич с членами его семьи. В книге 266 пергаменных листов, богато украшенных цветными виньетками, инициалами, напольными украшениями, в том числе - знаками зодиака. В орнаменте книги выступают, наряду с подражанием византийскому стилю, и оригинальные реалистические мотивы русского народного творчества. Третий по древности памятник русской письменности − «Изборник» 1076 г.; как следует из послесловия, он списан с «Изборника» 1073 г. с некоторыми дополнениями в тексте тем же «грешным» Иоанном для князя Святослава, только на худшем пергамене и почти без орнамента. Для нас эта книга важна тем, что в ней, кроме других поучений, содержится уже упомянутое «Слово о чтении книг», а также списки запрещённых церковью «отречённых» книг.

Из сохранившихся ценных рукописных книг той эпохи следует упомянуть также Архангельское Евангелие, относящееся к 1092 г. Оно гораздо ближе по языку к нынешнему русскому, чем Остромирово Евангелие, где ещё сильно влияние староболгарского языка. И эта книга в течение столетий переходила из рук в руки и какими-то непонятными путями попала в Архангельскую губернию, в избу крестьянина. Неграмотный новый владелец Евангелия, не подозревая о величайшей ценности книги, много лет использовал её взамен прогнившей деревянной подпорки для своей ветхой печи. В 60-е гг. XIX в. какой-то грамотный человек, увидев эту старую книгу небольшого формата, приобрел её у крестьянина и в 1877 г. она попала в Москву и была продана Румянцевскому музею (сейчас Государственная библиотека СССР им. В.И.Ленина) за 500 рублей (253,129-130). Благодаря крепкому деревянному переплету, книга хорошо сохранилась, несмотря на все, что ей суждено было перенести. Книга написана мелким уставным письмом и оформлена скромно: есть виньетки и инициалы, выполненные киноварью (красной краской).

Выделяется своим художественным оформлением Мстиславово Евангелие (около 1115 г.). Прекрасный пергамен, красивое письмо, выполненный золотом и разноцветными красками орнамент, роскошный переплёт, покрытый серебром, с изящными золотыми бляхами и филигранью. Из записи в Евангелии следует, что эту книгу переписал Алекса, сын священника Лазаря, по заказу новгородского князя Мстислава. Другая запись свидетельствует, что после Алексы, писавшего текст чернилами, работу продолжал другой мастер - Жаден, раскрасивший нужные места золотом. Из третьей записи, более поздней (около 1125 г.), мы узнаем, что, заняв после смерти отца престол великого князя в Киеве, Мстислав послал своего тиуна Наслава с упомянутым Евангелием в Византию и приказал снабдить там книгу красивым переплётом.

На Руси, как и в остальной Европе, всякое просвещение начиналось со «священного писания». В школах читали Часослов, Псалтырь, Апостол. Они же распространялись и за стенами школ, особенно Псалтырь, которая была самой популярной книгой для домашнего чтения. Её лирические стихи удовлетворяли эстетическим потребностям читателей, а отдельные фразы широко использовались как афоризмы для украшения живой речи. Псалтырь читали больным, чтобы облегчить их муки, и при отпевании усопших использовали её тексты.

Широко распространено было также Евангелие. Для церковных нужд издавали и сборник церковных служб − Служебную Минею, в которой содержание было распределено по месяцам. Кроме Евангелия и Минеи, в обязательный минимум богослужебных книг входили, кроме того, Апостол, Триодь постная, Триодь цветная, Псалтырь, Служебник и Требник (261,77). Однако чётко разделить древнерусские книги на книги учебные, книги четьи (т.е. для домашнего чтения) и книги богослужебные довольно трудно. Единственное, чем отличаются книги, применявшиеся в богослужении, от книг для чтения, − это необходимым для литургической торжественности богатым оформлением.

По календарному принципу распределялась агиографическая литература − Жития святых, входившие в краткой форме в так называемые Прологи, в пространной форме - в месячные чтения, Четьи-Минеи. Переведённые с греческого языка, они были дополнены местным, русским материалом. Существовали и описания жизни святых, не вошедшие в эти собрания, однако широко распространённые − рассказы об Иоанне Златоусте, Николае Чудотворце и т.д. В те времена житийная литература − агиография часто заменяла людям художественную, будила фантазию, возбуждала эмоции. Жития на Руси часто рассказывают о князьях, об их походах против язычников и других врагов государства или церкви и потому больше походят на исторические повествования. Примером может служить «Сказание о Борисе и Глебе», сыновьях великого князя Владимира, злодейски убитых «окаянным» Святополком в 1015 г. По настоянию Ярослава они были причислены византийской церковью к лику святых великомучеников. О популярности этого произведения говорит то, что почти 200 списков его дошли до наших дней.

Популярным жанром на Руси тех времён были уже упоминавшиеся «Изборники» − среднее звено между религиозной и светской литературой. В эти дидактические сборники входили фрагменты из «священного писания», творения «отцов церкви», сентенции различных мудрецов, произведения других античных и средневековых писателей, статьи о риторике, логике, поэтике, сведения из истории и т.д. Мы называли сборник «Пчела», составленный в Византии в XI в. и переведённый на древнерусский язык в конце XII в., включавший в себя афоризмы, собранные из книг «священного писания», творений «отцов церкви» и античных философов. Охотно читали на Руси и сборники «Златоуст», «Маргарит», «Измарагд» («Изумруд») и другие. Часть материалов в них составляли переводы с греческого, остальные − оригинальный русский материал. В «Пчеле» и других сборниках читатель мог найти слова Эсхила и Софокла, Сократа и Демокрита, Платона и Пифагора, Демосфена, Плутарха, Эпиктета, иногда и целые отрывки из их произведений.

К жанру, связывавшему между собой религиозную и светскую художественную литературу, можно отнести и апокрифы, распространявшиеся на Руси с XI в. Это были собрания легенд, тематически примыкавшие к канонической, официально признанной церковью литературе, однако нередко в сюжеты, их трактовку вносились чуждые церкви мотивы. Например, в апокрифы на темы Ветхого или Нового заветов вплетался мифологический материал античности и Древнего Востока, а на Руси добавлялись также мотивы фольклора, сказок. Сохранился фрагмент апокрифического жизнеописания апостолов − своеобразный роман о путешествиях со множеством сказочных деталей: экзотическими народами, разбойниками, описаниями дальних стран, морскими приключениями и т.д. От XII в. до нас дошло «Хождение богородицы по мукам». Очень популярны были апокрифы о мудром царе Соломоне, например − «Соломон и Китоврас», «Мудрость Соломона» и т.д. Некоторые апокрифы сохранялись в русской народной литературе до второй половины XIX в.

Среднее положение между религиозной и светской литературой занимали весьма распространённые «Хождения» − путешествия различных духовных лиц или мирян в Иерусалим и другие святые места. Например, «Хождение игумена Даниила из Русской земли» (XII в.) − рассказ о путешествии русского монаха в Палестину − по сути представляет собой путевой дневник. Особой известностью пользовались «Хождение Стефана Новгородца в Константинополь» (XIV в.), «Хождение за три моря» тверского купца Афанасия Никитина − описание его путешествия в Индию (XV в.) и т.д. Хорошо знали на Руси, попавшие из Болгарии в переводе с греческого, хронографы (летописи), особенно два известных памятника византийской литературы − «Хроника Иоанна Малалы» (VI в.) и «Хроника Георгия Амартола», созданная в IX в. и дополненная в X в. Симеоном Логофетом.

Редкая монастырская библиотека на Руси обходилась без списка «Хроники Амартола»; «Хроника Иоанна Малалы», где много рассказывается о языческих древностях Востока, Греции и Рима, была не столь популярна в церковных кругах. Явно враждебно духовенство на Руси относилось к «Хронике Георгия Синкелла» (VIII в.), где события церковной жизни освещаются крайне скудно и где заметно преобладают светские мотивы. На основе византийских хронографов русские летописцы создали в XI-XII вв. обширную компиляцию по всемирной истории «Эллинский и Римский летописец». Вторая её редакция (XIII в.) была дополнена русским историческим материалом.

Из Византии, а также из Болгарии на Русь пришла переводная литература по естествознанию − «Шестодневы», «Физиологи», «Топографии». «Шестоднев» − это изложение христианской космогонии, утверждающей − в согласии со «священным писанием» − предание о сотворении мира за шесть дней. Более всего была распространена «Христианская топография» египетского монаха Космы Индикоплова (VI в.), где рассказывалось, что земля как центр вселенной является продолговатым плоским прямоугольником, вокруг неё − океан, над землёй − небесная твердь, поддерживаемая двумя арками, а ещё выше − «царство небесное». Смена ночи и дня объяснялась движением Солнца вокруг конусообразного возвышения в северной части земной плоскости.

О животном мире читатель тех времён узнавал из «Физиологов». Эти описания зверей и птиц изобиловали сказками и легендами. Авторы представляли читателям не только внешний вид животных, но и их «духовные свойства» в свете христианской символики. Так, например, лиса, как дьявол, − хитрая обманщица, и дела её злы. Наряду с реальными животными фигурировали фантастические: кентавры, единороги, сирены, птица феникс и т.д. Описывались и одухотворялись минералы: кремень, магнит, алмаз и т.п. − им тоже приписывались духовные свойства.

Из Византии на Русь попадали и некоторые произведения художественной литературы. Они не просто переводились, но перерабатывались и пополнялись. Одним из самых любимых был роман «Александрия» − повествование о деяниях Александра Македонского. Исторические факты здесь прямо заглушены причудливым вымыслом, но для средневекового человека этот фантастический Александр был совершенно реальным героем. Киевской Руси принадлежит также перевод одного из выдающихся произведений мировой литературы − «Истории Иудейской войны» Иосифа Флавия, получившей в переводе название «Повесть о разрушении Иерусалима». Перевод был выполнен весьма вольно − со вставками об Иисусе Христе и резкими выпадами против римлян. Популярны были также переводы с греческого таких нравоучительных сочинений, как «Повесть о Варлааме и Иоасафе», «Повесть об Акире Премудром» и т.п. Такое разнообразие переводной литературы стало важным стимулом и источником для возникновения аналогичных жанров в русской литературе. Но основным источником все же оставался богатый фольклор − былины, сказки, поговорки, исторические песни и обряды. Народные предания составили основу и первых русских летописей.

Древнейшие дошедшие до нас произведения оригинальной литературы Киевской Руси связаны с эпохой Ярослава Мудрого. Возможно, тогда были записаны хранившиеся в народной памяти предания о первых киевских князьях Аскольде и Дире, о «вещем» Олеге, составлена первая русская летопись, известная как «древнейший свод» и ставшая источником других подобных сводов XI-XII вв., включая и замечательный памятник письменности Древней Руси XII в. − «Повесть временных лет», созданную в 1111-1113 гг. монахом Киево-Печерского монастыря Нестором. Она дошла до нас лишь в более поздних списках. Один из них составлен в Рождественском монастыре, во Владимире, в 1377 г. «грешным недостойным иноком Лаврентием», как называет себя переписчик. Другие два списка − XV в. Летопись Нестора не утратила своего значения на Руси до конца средневековья.

Особое место в оригинальной русской письменности занимают риторические произведения: «Слова», «Поучения», «Послания». Одно из первых произведений этого жанра - «Слово о законе и благодати», написанное между 1037 и 1050 гг. Иларионом, священником княжеской церкви в Берестове, в дальнейшем - митрополитом Киевским. В этом произведении, проникнутом патриотическим пафосом, две основные идеи: возвеличение христианства и восхваление заслуг князя Владимира и продолжателя его дела − Ярослава. К величайшим памятникам этого жанра в XII в. принадлежит и «Поучение» Владимира Мономаха. Здесь дан идеальный образ князя-патриота, радеющего не только о благе и могуществе своего государства, но и о «худом смерде» и «убогой вдовице», − образ заботливого и требовательного воспитателя-отца, старательного хозяина-администратора, опытного и храброго воина.

К XI-XII вв. относятся разные редакции величественного кодекса норм феодального права Древней Руси − «Правды Русской».

Новую обширную тему для русской письменности на несколько столетий вперёд дала тяжёлая борьба русского народа против степняков - сначала печенегов и половцев, затем − татаро-монгольской орды, а также против немецких и шведских рыцарей.

Поистине бесценным памятником отечественной и мировой литературы явилось «Слово о полку Игореве» (XII в.).

К этому же ряду произведений принадлежат и «Повесть о приходе Батыя на Рязань и об Евпатии Коловрате», «Слово о погибели Русской земли», «Повесть о житии и храбрости... великого князя Александра (Невского. − Л.В.)», поэма «Задонщина», посвященная подвигу русских воинов на Куликовом поле. В борьбе против татаро-монгольского ига хранительницей литературного наследия русского народа, новым центром русской книжности стала Москва.

Заметную часть тогдашних изданий составляли книги, запрещённые церковью. «Ложная», «отречённая» книга появилась на Руси сразу же после крещения, вместе с апробированной церковью «истинной» литературой. О распространении «ложных» сочинений мы можем судить по спискам запрещённых книг, помещаемых уже с XI в. в Изборниках, Судебниках (Кормчей книге) и т.п. В «Изборнике» Святослава Ярославича (1076) кроме перечня «истинных» книг, рекомендуемых для чтения, приведены ещё два: перечень «ложно написанных, сокровенных» книг, т.е. неправильно переписанных, но не враждебных церкви (их хотя и разрешалось читать, но не всем, а только особо сведущим читателям), и другой список «ложных» или «отречённых» книг, они подлежали уничтожению, а чтение их строжайше запрещалось. Сначала это были различные апокрифы на библейские темы с вплетением элементов фольклора или языческих верований (например, «Хождение богородицы по мукам» или подобное ему «Сказание о Соломоне и Китоврасе»).

Позднее запреты распространялись и на книги по разным отраслям «тайных» наук, по астрономии и астрологии, геометрии, космографии и т.п., отвергающих учение церкви о сотворении мира. Сюда же причисляли «колдовские» книги, сборники заклинаний, сонники и т.п. Запрещались и «эллинские» книги − творения языческих древнегреческих авторов. С XIV в., а особенно в XV в. в списках запрещённых книг появляется еретическая литература.

Чтение «ложных» книг считалось тяжким грехом.

С течением времени и усилением церковного контроля те книги, которые в Киевской Руси читались свободно, беспрепятственно, в том числе различные Минеи и Прологи, уже в XIII-XIV вв. попали в списки запрещённых.