ПЕЧАТНИК ФРАНЦИСК СКОРИНА

Важный, возможно решающий шаг в дальнейшем продвижении печатного дела на Восток и распространении его в XVI в. на современной территории СССР был сделан белорусским просветителем и первопечатником Франциском Скориной. Благодаря его усилиям, по всей вероятности, не позже 1522 года в столице Великого княжества Литовского - по словам первопечатника, «в великославном месте Виленском» − был поставлен первый в нашей стране типографский станок и были «выложены и вытиснены працею и великою пильностью» Скорины первые печатные книги − «Малая подорожная книжица» и Апостол.

Время, в которое жил и творил Скорина, характеризовалось резким обострением социальных, религиозных и национальных противоречий. И в деревнях, и особенно в городах широкие массы проникались оппозиционными настроениями и все решительнее выступали против «порчи» официальной церкви и «великого грубиянства» разжиревшего монашества. Животворные идеи Возрождения и Реформации находили здесь хорошо подготовленную почву.

Росли города, ставшие важными центрами ремесла и торговли. В 1458 г. в Вильнюсе появилось братство скорняков, в 1495 г. великий князь Александр утвердил здесь статут цеха золотых дел мастеров. К началу XVI в. здесь было более 20 различных цехов. С ростом городского населения и укреплением его экономического положения развивались его культурные потребности. Во второй половине XV в. все чаще в матрикулах Краковского университета и высших школ Германии, Италии, Франции встречались имена студентов, называвших себя по-латыни «Ruthenus» (русский) или «Lithuanus» (литовец), и среди них − не только представители знати, дворянства и монашеских орденов, но и городского сословия. В конце XV в. в самом Великом княжестве Литовском не было ни высших школ, ни даже средних − так называемых коллегий. В немногочисленных приходских католических или православных школах учащиеся получали самые элементарные навыки чтения и счета, азы церковнославянского или латинского языков, а основными учебниками были Катехизис или Псалтырь. Но и их было мало, в особенности на церковнославянском языке.

Все это настоятельно требовало отыскания способа, как размножить такую литературу большими тиражами, обеспечить ею православную церковь и удовлетворять духовные нужды мирян, среди которых книжное чтение становилось все более популярным.

Сведения о беспокойной и богатой событиями жизни Франциска Скорины весьма скудны. Хорошо известны лишь отдельные её периоды. Он родился приблизительно в 1490 г. в богатом торговом городе Полоцке в семье купца Луки Скорины. Отец его был скорняком (отсюда прозвище Скорина), торговал мехами и кожей и поддерживал деловые связи с Вильнюсом, Ригой, Познанью и другими городами. Принадлежность к предприимчивой купеческой семье, деятельность которой не умещалась в рамках одного города и даже страны, несомненно, повлияла на формирование характера юного Скорины, расширила его кругозор, усилила его стремление к знаниям. Некоторые историки (59,48) причисляли его семейство к богатым, но этому противоречит целый ряд документов: в одном из них Франциска Скорину прямо называют неимущим (pauper), сам же он и брат его Иван постоянно испытывали материальные затруднения. Без финансовой помощи состоятельных горожан Скорине не удалось бы воплотить в жизнь свои широкие замыслы в области книгоиздательства.

По своей этнической принадлежности Скорина был белорусом, а своим родным языком называл русский. В предисловиях к выпущенным им книгам Скорина подчёркивает, что обращается «к своим братьям русским» и что «бог его с того языка (т.е. русского. − Л.В.) на свет пустил». Его белорусское происхождение подтверждается многими документами, где он именуется «Ruthenus».

Белорусское происхождение Скорины позволяет предположить, что семья его была православной. Однако имя Франциск − явно католическое. Православное имя Скорины пока не выяснено. Некоторые историки утверждают, что его имя было Георгий (16, 40). Это, однако, малодостоверно. Франциском Скорину именуют все известные нам подлинные документы. Лишь копия одной латинской привилегии содержит имя Георгий. Польский историк X. Ловмяньский высказал мнение, что имя Георгий − результат ошибки переписчика, исказившего слово «egregius» («выдающийся», «почтенный»)*{Этот документ, опубликованный в «Собрании государственных и частных актов, касающихся истории Литвы и соединённых с ней владений...», ч.1. Вильно, 1858, с.35-36, является копией королевской привилегии, выданной в Кракове 21 ноября 1532 г. и освобождающей Скорину из-под власти ординарного суда. Однако в этом документе Скорина только один раз назван Георгием Франциском, в дальнейшем он упоминается пять раз и только как Франциск. В том же году в другой грамоте Скорина назван «egregium (курсив мой. − Л.В.) et famatum Francis-cum de Polozko». Все это подтверждает догадку X.Ловмяньского, которую поддержал и А.В.Флоровский. См.: №300.}. Видимо, для окончательного решения этой проблемы нужны дополнительные исследования. Пока же будем называть Скорину так, как он сам себя называл во всех своих произведениях, − Франциском.

Примечательно, что в университетских матрикулах Кракова Скорина значится литовцем. Возможно, просто потому, что понятия «католик» и «русский» считались здесь несовместимыми. Кроме того, он был родом из Великого княжества Литовского, и это давало ему право называть себя литовцем. После отъезда из Кракова он вновь стал «Ruthenus». Некоторые историки полагают, что Скорина перешёл в католичество и принял соответствующее этому имя, дабы попасть в Краковский университет (609,466). Как бы то ни было, книги он издавал для «братьев русских» и не раз подчёркивал, что книги эти соответствуют установлениям восточной христианской церкви. Нет сомнений, впрочем, что на формирование мировоззрения Скорины значительное влияние оказали идеи гуманизма и Реформации.

О принадлежности «первого белорусского гуманиста» к католическому вероисповеданию писал не так давно советский филолог И.Н.Голенищев-Кутузов, подкрепивший своё мнение рядом веских аргументов (75,154). Однако сам Скорина нигде не указывал своего вероисповедания и никогда не вмешивался в острую полемику между католиками, православными и протестантами. Цели своей деятельности Скорина ставил выше узких конфессиональных интересов и считал своей первоочередной задачей просвещение народа, воспитание его в духе высокой морали (58,9).

Начальное образование Скорина получил, видимо, в православной приходской школе, где учили читать по Часослову и где он познакомился с церковнославянским языком, который, судя по его дальнейшей литературной деятельности, знал отменно. Очевидно, уже в начальной школе проявились его большие способности, что побудило родителей дать ему как можно более широкое образование. Продолжать его в Полоцке можно было у католических монахов-бернардинцев, которые в 1498 г. открыли здесь костёл св. Франциска и св. Бернарда. Поскольку бернардинский орден был тесно связан со знаменитой тогда Краковской академией (университетом); монахи могли соблазнить талантливого юношу перспективой дальнейшего обучения в этой единственной тогда в Польско-Литовском государстве высшей школе. В 1504 г. Скорина уже числился в списках студентов Краковского университета как «Франциск из Полоцка, литовец».

На философском факультете в Кракове Скорина изучал так называемые семь свободных искусств (наук) − грамматику, логику, риторику, музыку, арифметику, геометрию и астрономию, а также философию. Однако Краковский университет переживал в это время упадок, уровень преподавания в нем и царствовавший там дух богословской схоластики не могли удовлетворить жадного до знаний Скорину. Получив в 1506 г. степень бакалавра свободных искусств, он уехал из Кракова.

И все же именно в университете он близко познакомился с творениями античных авторов: Аристотеля, Саллюстия, Вергилия, Сенеки. Учителем Скорины был профессор-гуманист Ян из Глогова, который, по утверждению литератора XVII в. С.Старовольского, переводил Библию на церковнославянский язык (572, 59). Страстный библиофил и поклонник книгопечатного искусства, Ян из Глогова прививал уважение к нему и своим студентам.

Учась в Кракове, Скорина не мог не узнать о зачинателе славянского книгопечатания кириллицей − краковском типографе Швайпольте Феоле. Поэтому ещё в годы учёбы Скорина вполне мог поставить перед собой задачу завершить труд Яна из Глогова − перевод Библии и возродить прекратившееся после Ш.Феоля кириллическое книгопечатание.

Чем был занят Скорина с 1506 по 1512 г., точных данных у нас нет, но свои академические занятия он, несомненно, продолжал, поскольку добился степени магистра свободных наук. Молодой учёный побывал в Чехии, Дании, Германии, освоил польский, чешский, славянский, греческий и латинский, древнееврейский языки.

Жажда знаний привела Скорину и в далёкую Италию, в прославленный тогда Падуанский университет. Особой известностью пользовались тогда факультеты свободных наук и медицины. В Падуе пять лет проучился Николай Коперник. Точных сведений о занятиях Скорины в Падуанском университете у нас нет. В актах университета содержатся данные лишь о том, чем они завершились. В Падуанском архиве сохранился любопытный документ от 1512 г., где указано, что в местном университете «сдавал экзамен магистр Франциск Скорина из Полоцка, русский. Датский королевский секретарь» (298,430).

Из другого акта Падуанского архива мы узнаем, что 5 ноября 1512 г. в церкви св. Урбана собрался совет славнейших докторов искусств и медицины, разрешивший «бедному молодому учёному Франциску, сыну Луки Скорины из Полоцка, русскому», сдавать экзамены «бесплатно, ради милосердия божия» (315, 382-385). Экзамен длился два дня: испытуемый должен был публично обосновать свои тезисы и в диспуте опровергнуть все аргументы оппонентов. Скорина защитился блестяще: все 14 профессоров коллегии и другие учёные Падуи и Вероны единогласно признали его достойным степени доктора. С тех пор Скорина именовал себя доктором свободных искусств и медицины − «Франтишек Скорина в науках вызволенных и лекарских доктор».

Однако не медицина и не свободные искусства стали смыслом жизни белорусского гуманиста. Имя Скорины навсегда осталось в истории, благодаря его заслугам в области просвещения, книгопечатания и распространения книг.

Может возникнуть вопрос, почему Скорина, купец по происхождению и лекарь по профессии, избрал совершенно иную сферу деятельности, став переводчиком, издателем и печатником. Он сам даёт на это однозначный ответ. В предисловиях к выпущенным им книгам Скорина настойчиво подчёркивает, что цель его литературной и издательской работы − послужить простым русским людям, помочь им «познать мудрость и науку», учить простых людей, «абы, научившиеся мудрости, добро жили на свете».

Неподалеку, в Кракове, типографии действовали уже в конце XV в., и все же Скорина выбрал другой очаг славянской культуры − Прагу, столицу Чехии. Мы не знаем точно, когда Скорина туда прибыл, но, несомненно, это произошло раньше 1517 г. − даты начала его книгоиздательской деятельности. Ведь до этого он должен был ещё завершить перевод Библии и подготовить его к изданию.

Прага была удобным опорным пунктом для публикации книг ввиду близости таких центров книгопечатания, как Нюрнберг и Аугсбург, а также Венеции, в которой славянские книги печатались уже с конца XV в. В этих городах Скорина мог относительно дешёво закупить нужное оборудование, шрифты и бумагу. Его пражские издания отпечатаны на добротной бумаге, а водяной знак показывает, что значительную её часть он получил из Германии.

Устройство типографии и выполнение намеченных работ − все это требовало значительных расходов. Скорина был небогат. За помощью он обратился к тем, кому в первую очередь посвящал свои книги, − к «посполитому люду рускаго языка», русским горожанам Вильнюса. Его книгоиздательские начинания поддержали зажиточные купцы и члены магистрата города. На многих экземплярах пражских изданий Скорины сделана приписка «а то ся стало накладом Богдана Онкова сына радцы места Виленского». Позже Скорине материально помог «наистарший бурмистр места Виленского» Яков Бабич. С Вильнюсом семья Скорины поддерживала давние торговые связи, и она здесь была известна. Впоследствии, женившись на вдове местного радцы Юрия Одверника Маргарите, Ф.Скорина сам стал горожанином Вильнюса. Кроме того, как столица государства Вильнюс был и его культурным центром для литовцев, русских, белорусов и т.д.

Получив помощь, Скорина в 1517 г. открыл «в славном старом месте Празском» типографию и за три года (до 1519 г.) подготовил и издал Псалтырь и 22 книги Ветхого завета под общим названием «Бивлия руска выложена доктором Франциском Скориной из славного града Полоцька богу ко чти и людем посполитым к доброму научению».

Итак, пролог издательской деятельности Скорины − выпуск в свет самой распространённой в то время книги − Псалтыри, которая, помимо своего прямого назначения, служила пособием для обучения чтению и, как подчеркивает сам печатник, давала «детем початок всякое доброе наукы».

Издание Псалтыри, в которой архаический церковнославянский язык был приближен к народному разговорному, несомненно, должно было сыграть важную роль в распространении грамотности и развитии навыков чтения. Показателен уже сам формат. Книги Скорины явно были предназначены не для церковного обихода, а для «домашнего» пользования. Это книжки в четвертую (Библия), восьмую (Псалтырь) или двенадцатую долю листа («Малая подорожная книжица»). Скромно, но добротно изданные и дешёвые, они не подходили для пышных церковных обрядов. «Разве мы не лучше послужим простым людям, давая им эти маленькие книжки, подготовленные нашими трудами?» - вопрос, уже подразумевающий ответ.

В Праге же Скорина издал Библию русскую в переводе на белорусский язык того времени. Говоря о белорусском языке Библии, выпущенной Скориной, его предисловий и послесловий, нужно отметить, что в них немало церковнославянизмов, также как в его изданиях на церковнославянском языке немало белоруссизмов (96,96-97). Этого было трудно избежать, так как в белорусском языке не всегда можно было найти эквиваленты библейской терминологии. С другой стороны, нужно было пояснить своим «посполитым» читателям немало непонятных им церковнославянских слов. Так, в пражской Псалтыри Скорина обращает внимание читателя, что для лучшего понимания церковнославянского текста он «положил на боцех (на полях. − Л.В.) ... слова неразумные простым людям ... русским языком что которое слово знаменует».

Массовое распространение Библии на общедоступном языке (Скорина издавал её по частям, маленькими дешёвыми выпусками) было важным шагом вперёд на пути освобождения человеческой мысли от пут церковной схоластики. Скорина снабжает канонический текст вступительными замечаниями и подробными комментариями. Содержание этого «обрамления» чаще всего не имеет с текстом «Священного писания» ничего общего: цель автора − расширить кругозор читателя, обогатить его конкретными знаниями и приблизить Ветхий завет к духовным потребностям времени. В результате мистический рассказ о договоре между богом и еврейским народом, понятный лишь богословам, превращается в своеобразную литературную хрестоматию, своего рода энциклопедию, рассчитанную на самую широкую по тем временам аудиторию. В своих комментариях Скорина знакомит читателя с содержанием семи свободных искусств, или наук. Вот что пишет он о логике: «Эта наука учит ... доводам разознати правду от кривды». В беседе «о происхождении деревьев и растений, животных и птиц, гадов и рыб» он сообщает ряд сведений, касающихся естествознания и географии, а также истории: рассказывает о государствах Древнего Востока: Ассирии, Мидянском и Персидском царствах; кратко описывает земли, где происходят события в Библии. Рассуждая об основах древнееврейского законодательства, замечает, что известны и другие древние своды законов, составленные Солоном, Ликургом и другими. Затем, учитывая интерес городского населения к юридическим вопросам, Скорина в своих комментариях дает обзор разных правовых систем.

Эти комментарии призваны были воспитывать читателя в духе высокой морали, патриотизма. При этом Скорина заимствует сравнения из близкого и привычного читателю мира природы: «Понеже от прирождения звери, ходящие в пустыни, знают ямы своя; птици, летающие по воздуху, ведают гнезда своя; рыбы, плавающие по морю и в реках, чуют виры своя; пчелы и тым подобная боронять ульев своих, − також и люди и где зродилися и вскормлены суть ... к тому месту великую ласку имают» (43).

Скорина стремится привить читателю и любовь к книгам. Приводя в пример египетского правителя Птолемея II Филадельфа - основателя знаменитой Александрийской библиотеки, он восхваляет страсть к приобретению книг, которая в эпоху Возрождения охватила не только знать и дворянство, но и образованные слои горожан.

Комментарии Скорины позволяют судить и о его политических воззрениях. Местами заметно влияние идей чешских таборитов. Это и понятно: Скорина жил в Праге, где ещё не стёрлась память о Яне Гусе. В 1521 г. в Праге побывал Томас Мюнцер. Вероятно, Скорина в это время уже не жил там*{Л.В.Владимиров в монографии «Доктор Франциск Скорина» указывает, что Скорина покинул Прагу в 1519. Однако это лишь догадка.}, но наверняка ознакомился с «Пражским воззванием» Мюнцера. Воздействием идей Мюнцера также можно объяснить и симпатию Скорины к «посполитым людям», его проповедь «общественного блага», справедливости, равной свободы для всех, общности имущества и другие демократические элементы его взглядов (57,21).

При подготовке издания Библии были использованы как имевшиеся частичные переводы её на церковнославянский язык (возможно, и так называемая Геннадиева Библия 1499 г. новгородского кружка книжников) (143,63-70), так и чешский перевод 1506 г., латинская Вульгата и другие источники. За два с половиной года работы в Праге Скорина сумел отпечатать вместе с Псалтырью 23 книги Библии, причем в одном только 1517 г. − Псалтырь, «Книгу Иова», «Притчи Соломона» и «Книгу Иисуса Сирахова». Все эти четыре издания составили 646 страниц текста. В 1518 г. с печатного станка Скорины сошло восемь книг Библии: «Экклезиаст», «Песнь песней», «Книга, рекомая Премудрость», четыре «Книги Царств» и «Книга Иисуса Навина» - всего 704 страницы. Ещё более продуктивным был 1519 год: издано одиннадцать книг Библии общим объёмом 1052 страницы. Таким образом, было переведено, отредактировано и отпечатано свыше 2400 страниц текста, к тому же украшенного 49 гравюрами и сотнями заставок, инициалов, буквиц и других элементов книжного декора -огромный труд!

В редакционном оформлении и наборе пражских изданий Скорины − много нового. Так, они не имеют потетрадной сигнатуры, характерной для первопечатных книг XV − начала XVI в. Скорина первым среди славянских издателей применил фолиацию кириллическими цифровыми знаками, которые в Псалтыри проставлены внизу, а в библейских книгах − вверху страницы, в некоторых − справа, в других − слева.

Особо следует отметить оригинальный шрифт изданий Скорины. Не известный нам мастер, вырезавший и отливший этот шрифт, по-видимому, по настоянию Скорины за образец взял рукописный полуустав грамот Литовской метрики и западнорусских церковных книг (59,73), несколько его модифицировав; ощущается и влияние латинской антиквы. В результате получился более чёткий, экономный и удобочитаемый шрифт, чем несколько вычурная кириллица, и это несмотря на то, что шрифт Скорины значительно мельче того, которым пользовался Ш.Феоль (высота прописной буквы 4 мм, строчной − 1,5-3 мм). Стремясь упростить шрифт, Скорина изъял из своего алфавита такие малоупотребляемые буквы, как «зело», «юс большой», «омегу», а также лигатуры, сократил число надстрочных знаков, которыми пестрят рукописные книги, затрудняя чтение. Таким образом, упростив язык и шрифт книги, Скорина сделал ее более доступной для простого читателя, «понеже не только докторове и люди вченые в них разумеют, но всяки человек простый и посполитый, чтучи их или слухаючи, может поразуметь» (43).

Замечательно художественное оформление пражских изданий. В книгах, выпущенных Скориной, все «играет» − и чёткий стилизованный шрифт, и богатый орнамент: заставки, концовки, инициалы, прекрасные гравюры. Оформительское мастерство Скорины представляет собой своеобразный сплав традиций русской рукописной книги с лучшими элементами графики западноевропейской печатной книги. Один из первооткрывателей книжного искусства Скорины В.В.Стасов писал: «Книги Скорины в типографском отношении далеко превосходят не только предшествующие церковнославянские издания, но даже и современные Скорине венецианские» (59, 70). Среди новшеств, введённых Скориной, упомянем и титульные листы его книг. Средневековые рукописные книги и издания Ш.Феоля, как и западноевропейские инкунабулы, не имели титульного листа. Название книги и выходные данные помещались на последней странице, в колофоне. Скорина же ввёл заглавную страницу с названием книги и именами автора и переводчика. Заглавный лист Библии русской Скорины − первый известный нам заглавный лист в славянских печатных книгах (198, 92). Выходные данные Скорина приводит также и в колофоне.

В художественном оформлении Скорина любил простоту и целесообразность, избегал излишнюю декоративность. Он, например, не пользовался таким специфическим декоративным элементом русской рукописной книги, как вязь, которой писались заглавия. Нередко вязь была так вычурна и запутана, что представляла немалые трудности при расшифровке. Заглавие, выполненное вязью, только украшало книгу. У Скорины заглавия, хотя и сделаны с большим вкусом, предельно ясны и в первую очередь служили для разъяснения содержания.

Не только декоративное, но и функциональное значение имеют и прекрасные заставки, инициалы. Об этом говорит первопечатник: «За каждою кафисмою заставица большая, а по каждой главе заставица меньшая для лепшего разделения чтущим положены суть».

Только на титульном листе Библии русской и в «Песне песней» Скорина печатает киноварью. Прописные буквы и особенно инициалы в книгах Скорины − целые художественные произведения. Чаще всего это белые буквы на черном обрамлённом фоне, декорированные растительным или животным орнаментом. Кроме того, Скорина украшал инициал собственным знаком (солнце и луна). Встречается также изображение обнажённого тела, что было вполне в духе Возрождения.

У Скорины гравюра органически связана с сюжетом, иллюстрирует и разъясняет его, несёт читателю новую информацию. В предисловии к «Третьей книге Царств» Скорина поясняет, что «положил есми в сих книгах образцы храма ... и сосудов его и дома царева ... А то для того, абы братия моя Русь люди посполитые, чтучи могли лепеи разумети» (43).

Трактовка библейских сюжетов на этих гравюрах реалистична. Мы видим не аскетические, «неземные», застывшие фигуры, а людей во плоти, которые живут и действуют. Особенно примечательны гравюры, изображающие производственные процессы − полевые работы, постройку дома или корабля и т.д. По своему стилю и исполнению гравюры близки к лучшим образцам нюрнбергских изданий.

Особую ценность представляет портрет самого Скорины (известны три его варианта), помещённый в некоторых книгах Библии (79). Печатник сидит среди книг за пультом над раскрытым фолиантом, держа в руке перо. Он в докторской мантии, на голове берет. Кроме книг, на гравюре изображены и другие атрибуты его научной работы: макет небесной сферы, свеча с отражателем, песочные часы. Пульт украшен аллегорическим знаком Скорины − луной и солнцем. Этот знак, как уже говорилось, можно найти на всех пражских и вильнюсских изданиях Скорины. На ксилогравюре портрета заметны и другие знаки, до сих пор не получившие удовлетворительного объяснения. Например, встречающийся и в других изданиях Скорины знак . Внизу в картуше своеобразной вязью написано «Доктор Франциск Скорина», слева в углу − латинские инициалы художника. Примечательно, что на портрете Скорины нет ни одного религиозного символа, вообще ничего, связанного с церковными обрядами.

Этот портрет, а также гравюры и комментарии придавали Библии русской некий светский оттенок. Не случайно ортодоксы православия осуждали это издание, выдвигая опасные по тем временам обвинения в ереси.

Некоторые исследователи представляют Скорину «мастером на все руки», приписывают ему все художественное оформление книг, изготовление шрифтов и всю типографскую работу*{Либрович С.Ф. История книги в России. Спб., 1913. ч.1. с.41. Составитель книги «Гравюры Франциска Скорины» даже утверждает (с.10), что Ф. Скорина учился изобразительному искусству и что он имел учёный титул «доктора искусств». Это неверно. Скорина имел звание доктора медицинских и свободных искусств (или наук), однако это ничего в общего с изобразительным искусством не имеет.}. Однако вполне очевидно, что в одиночку ему было не справиться с переводом, редактированием, оформлением и печатанием. По замечанию видного историка русской книги А.А.Сидорова, Скорина в первую очередь − «издатель, а не типографщик, не печатник, не работник станка. Он учёный... писатель, переводчик, редактор, языковед и общественный деятель ... патриот и просветитель» (269, 99). В своих послесловиях Скорина подчёркивает, что книга «скончалася (его. − Л.В.) повелением, працею и выкладом». Однако, в чем заключается его «праца», он не указывает, а кто был техническим исполнителем его издательских замыслов, нам не известно.

Следующий важный этап в жизни и деятельности Франциска Скорины протекал в Вильнюсе. Мы не знаем, по какой причине прервалась его издательская работа в Праге. Перевести Библию на народный язык ему, по-видимому, удалось, ведь до нас дошли анонимные рукописные переводы глав Библии русской, которые судя по языку неоспоримо принадлежат перу Скорины. Но в целом его замысел не был реализован полностью. Скорее всего, прекращение деятельности Скорины в Праге было вызвано недостатком средств для продолжения издания Библии. О материальных затруднениях, с которыми столкнулся Скорина в последние годы его жизни в Праге и на пути оттуда в Вильнюс, говорят фрагменты листов изданий Скорины, обнаруженные во Вроцлаве, в переплёте книги записей местной прокуратуры за 1535 г. Очевидно, чтобы собрать средства для дальнейшего путешествия в Вильнюс, ему пришлось продать или вставить в залог переплётчику какую-то часть тиража Библии русской. Возможно также, что эти книги были у Скорины конфискованы по цензурным соображениям как еретические (54,39-40).

Скорина покинул Прагу в самом конце 1519 г. или начале 1520 г. Он привёз с собой в Вильнюс часть типографского оборудования. Перебазирование типографии из далёкой Чехии ближе к основному читателю сулило новые возможности. Этот столичный город по праву считался крупнейшим центром литовской и белорусской культуры. Однако шит в Вильнюсе, как в библиотеках, так и на местном рынке, было очень мало. Поэтому приезд сюда Скорины стал большим событием в культурной жизни литовской столицы.

Типография была размещена в доме вильнюсского бургомистра Якова Бабича в районе Большой шицы, неподалеку от Ратуши. В этой первой известной нам типографии на нынешней территории СССР было отпечатано всего две книги: «Малая подорожная книжица» и Апостол («Книга деяния и посылания апостольския, зовемая Апостол»). Это первые печатные книги, вышедшие на территории нашей страны.

До 1957 г. Апостол считали первенцем вильнюсского печатного искусства. Это представление пришлось пересмотреть, когда в копенгагенской Королевской библиотеке был найден полный экземпляр «Малой подорожной книжицы» (384, 339-342). По содержанию она относится к популярному в средние века жанру Псалтырей с добавлениями («Псалтырь с последованием и возеледованием»). «Малая подорожная книжица» Скорины, также как и его Библия, издавалась отдельными вьпусками. Среди них Псалтырь, Часословец, где изложен порядок церковной литургии, Акафисты, Каноны - сборник церковных гимнов и молитв, Шестодневец, в котором излагается содержание церковных обрядов на все дни недели, Святцы краткие, а также Святцы и Пасхалия. Каждому выпуску предпослан отдельный титульный лист и предисловие. Общий титульный лист всего сборника то ли не сохранился, то ли его вообще не было, также как и общего предисловия. Однако издатель, несомненно, смотрел на этот сборник именно как на сводное, цельное издание. Об этом говорит сохранившийся в единственном экземпляре тот лист «Малой подорожной книжицы», на котором отпечатано все содержание этой книги. Этот лист озаглавлен так: «Писаны речи в сей Малой подорожной книжице (курсив мой. − Л.В.) по ряду кратце положены суть». Из этого оглавления можно вывести и общее название всего сборника.

В библиотеках СССР имеется пять экземпляров этой книги (144, 222-223), но ни в одном из них не сохранилась заключительная часть - Пасхалия, а именно в ней должен был находиться колофон с выходными данными. Но вот в Копенгагене было найдено полное издание − с колофоном, судя по которому Святцы и Пасхалия напечатаны «доктором Франциском Скориной в славном городе Вильне», но без даты выхода в свет. Выручил пасхальный календарь: удалось определить, что он составлен на 1523-1524 гг. Следовательно, книга была опубликована в 1522 г. − на три года раньше Апостола. Таким образом, начало книгопечатания в Вильнюсе следует отнести к 1522 г. (598, 25-27).

И эта книга, как и пражские издания, рассчитана не столько на духовенство, сколько на мирян, «людей посполитых». Характерно уже название − «подорожная». В таких книгах нуждались главным образом купцы и ремесленники. В своих частных поездках по чужим краям они хотели иметь под рукой книгу, где можно было бы почерпнуть утешение, найти текст молитв и расписание религиозных праздников, календарь. Портативный формат (12°) делал её удобной в пути и позволял максимально удешевить книгу, сделать доступной для широких слоёв населения. Ту же цель преследовало и стремление приспособить церковнославянский язык к тому уровню, на каком его знали миряне. В «Малую подорожную книжицу» Скорина внёс ряд чисто светских элементов. Так, в Пасхалию вошёл календарь, содержащий довольно подробные сведения из области астрономии, например прогнозы лунных и солнечных затмений, без которых в то время не мог обойтись ни один календарь (76, 54-59).

Если датировка первого вильнюсского издания опирается пусть на весьма вероятное, но все же гипотетическое допущение, то дата выхода в свет Апостола не вызывает никаких сомнений. В колофоне автор сообщает, что книга подготовлена и отпечатана в марте 1525 г. Как и в других изданиях Скорины, в «Апостоле» заметно стремление приблизить церковнославянский язык к обыденной разговорной речи. И это издание было предназначено для «домашнего» чтения, о чем свидетельствует формат в 1/8 листа.

Новый шрифт, использованный Скориной Вильнюсе, был доведён до высокой степени художественности и чёткости. То же можно сказать об инициалах и заставках. Для пражских изданий характерны стилизованные изображения животных и растений, в вильнюсских же преобладает строгий геометрический рисунок букв и стилизованные растительные мотивы. Со вкусом оформлены и заглавные листы обоих изданий. О виньетках и шрифтах «Малой подорожной книжицы» В.В.Стасов писал, что их совершенство делает эту книгу своеобразным славянским эльзевиром (284,20-32). Как известно, Эльзевиры славились своими малоформатными книгами, изданными с большим вкусом мелким и чётким шрифтом.

После выхода в свет Апостола Скорина внезапно прекратил работу в Вильнюсе. Причины этого неясны. После организации издательского дела в Вильнюсе у Скорины не могло не возникнуть идеи распространить свою деятельность и на Московскую Русь, тем более, что часть его меценатов − вильнюсских купцов (среди них и Богдан Онков) − поддерживала постоянные торговые связи с Москвой. В послании великого князя Литовского Жигимонта Августа своему представителю при папской курии обвиняется московский государь в том, что некий подданный князя Литовского, отправившийся продавать книги в Москву, был встречен там недружелюбно, а его книги сожжены как еретические (219,596-597). Речь здесь могла идти только о Ф.Скорине. В 1525 г. Скорина посетил центр Реформации − Виттенберг, где беседовал с Лютером и его сподвижником Меланхтоном. Биограф Лютера Б.Копитар сообщает: «Некий Франциск − поляк, доктор, гостил в Виттенберге у Меланхтона и обедал у него вместе с Лютером... Лютер не менее Меланхтона был удивлён достоинствами и талантами этого чужестранца, но затем резко разошёлся с ним во мнениях» (437, 33-34).

В том же году для Скорины началась полоса материальных затруднений. Он вступил в тяжбу с родственниками своей жены Маргариты, которые пытались отсудить себе её состояние. Это привело Скорину к банкротству. Часть его имущества была конфискована, что сказалось и на работе типографии. В марте 1530 г. Вильнюс пострадал от большого пожара, уничтожившего две трети города и едва ли пощадившего типографию. Этот пожар, по-видимому, подорвал благосостояние и вильнюсских меценатов Скорины. Дабы продолжить книгоиздательскую деятельность, Скорина в 1530 г. отправился по приглашению правителя Пруссии герцога Альбрехта в Кенигсберг.

Герцог принял его благожелательно. «Доктор свободных искусств и медицины Франциск Скорина» был торжественно зачислен в придворный штат и назначен печатником и врачом. Между тем житейские невзгоды не отступали. Узнав о судебных перипетиях Скорины и трудном положении его семьи, оставшейся в Вильнюсе, герцог отпустил Скорину домой, снабдив охранной грамотой и письмами к вильнюсскому воеводе и сенату. Герцог просил беспристрастно решить судебное дело Скорины и вернуть ему несправедливо отнятое имущество. Надо думать, герцог и местный епископ Павел Сператус собирались воспользоваться опытом Скорины, чтобы организовать в Кенигсберге издание протестантских книг на русском языке.

Но и на этот раз Скорине не удалось восстановить свою типографию. В Познани, оставив многочисленные долги, умер его брат Иван. Кредиторы объявили Франциска главным ответчиком за брата. В феврале 1532 г. Скорина был схвачен и заключён в познаньскую городскую крепость. Лишь через десять недель его выручил племянник Роман. Он помог Скорине получить в канцелярии свидетельство «о порядочности и учёности в медицинском искусстве».

Дальше сведения о деятельности Скорины обрываются. О том, как сложились последние его годы жизни, можно судить по данным, найденным в Праге А.В.Флоровским (406, 11-12). Он обнаружил акт, скреплённый печатью императора Фердинанда I Габсбурга от 29 декабря 1552 г. и дающий представление о характере занятий Скорины в последние годы его жизни. В акте он именуется «Франциском Русским Скориной из Полоцка, нашим садовником». Королевский ботанический сад в Праге был одним из первых в Европе, и для ухода за ним требовался учёный-ботаник. Скорина недолго исполнял обязанности садовника. Документы сообщают о гибели при пожаре 1541 г. «мальчика Франциска» − сына русского доктора, некогда жившего здесь (300, 212-214). Следовательно, в 1541 г. Скорины уже не было в живых.

Книги Скорины расходились не только в Восточной, но и в Западной Европе. Ими пользовался в 1561-1563 гг. словенский книгоиздатель Примож Трубар в Тюбингене. Они служили образцом и для белорусских просветителей XVI в. Симона Будного и Василия Тяпинского. Выпущенные ими книги напоминают издания Скорины и по графическому оформлению.

В Вильнюсе сохранилась часть инвентаря типографии Скорины, и через 70 лет после выхода в свет его Апостола доски печатника (заставки и инициалы) пошли в ход в друкарне Русского святодуховского братства (друкарнями назывались типографии, в том числе и русские).

Орнамент, который создавал Скорина, использовался Братством вплоть до выхода «Букваря языка словенска» 1652 г. и Требника 1697 г. Таким образом, высокая полиграфическая техника Скорины оказала несомненное влияние на дальнейшее развитие книгопечатания в Восточной Европе.

В XVI-XVII вв. книги Скорины имели широкое хождение, особенно в Белоруссии и на Украине. Немало их находилось и в библиотеках России и южнославянских земель. В каталогах они именовались «литовской печатью», «книгами Скорины» или же «книгами Франциска». Однако в Москве Библия русская, а также Апостол были встречены церковниками враждебно, так как по шрифту, оформлению, формату книги Скорины резко отличались от рукописных книг, которыми пользовалась русская церковь, и даже от печатных изданий Ш.Феоля. Часть духовенства усматривала в книгах Скорины принципиальные расхождения с ортодоксальным православием, и они сжигались как еретические.

И все же эти книги проникали в Московскую Русь. В середине XVI в. в один из московских списков Геннадиевой Библии были включены почти все предисловия Скорины, а копии изданной Скориной «Книги Иова» хранятся в рукописном собрании XVI в. в новгородском Софийском соборе (198, 65). Два издания Апостола упомянуты в списке книг Иосифо-Волоколамского монастыря (299,96).

Мы высоко ценим стремление Скорины демократизировать книгу, превратить её в необходимый предмет культурного обихода всего общества, а не только его привилегированной части. Наука, просвещение, книги нужны, по мнению Скорины, всему народу, «ибо не только доктора и люди учёные должны её читать, но всякий человек простыи и посполитыи». Он стремился, чтобы книга говорила с читателем на понятном ему языке. Восхваляя, как мы помним, в одном из предисловий Библии русской Птолемея II Филадельфа, он пишет, что тот был такой «милосник науки и мудрости, иже болей избрал оставите в науце и в книгах вечную славу и паметь свою, нежели в тленных великих царских сокровищах» (42). Эти слова, как нельзя лучше, можно отнести к жизненному подвигу самого Франциска Скорины.