ИВАН ФЕДОРОВ, ПЕТР МСТИСЛАВЕЦ И РАЗВИТИЕ КНИГОПЕЧАТАНИЯ В МОСКВЕ

Некоторые историки считают переломным в развитии книгопечатного дела в России 1563 г. По их утверждению, в этом году в Москве была учреждена государственная типография, противопоставляемая ими действовавшей до этого «анонимной» типографии, куда-то затем бесследно исчезнувшей. Мы не можем с этим согласиться. Единственный вполне достоверный документ, свидетельствующий об организации книгопечатного дела в Москве, − это уже цитированное послесловие И.Федорова к московскому Апостолу 1564 г. Оно, как мы понимаем, гласит, что по приказу царя уже в 1553 г. «начали изыскивать мастерство печатных книг», а десять лет спустя царь «повелел устроить на средства царской казны дом, где производить печатное дело» (291, 14-17). Итак, здесь говорится о строительстве специального здания для уже действующей печатни, которая с самого своего начала была государственным предприятием, организованным по приказу царя и выполнявшим программу, согласованную с царём и митрополитом.

О том, где размещалась эта первая в Москве типография, мы не располагаем никакими сведениями. Возможно − во временно выделенных ей помещениях при царском подворье, вероятно, в Троице-Сергиевом монастыре, где в 1551 г. игуменом стал Артемий, один из инициаторов печатного дела.

Как уже говорилось, в 50-60-х гг. XVI в. в окружении царя действовала группа энергичных и просвещённых людей, которые внушали Ивану Грозному мысль начать в Москве книгопечатание Исключительную роль в осуществлении этой идеи как на Руси, так и в Великом княжестве Литовском и на Украине сыграли Иван Фёдоров и его сподвижник Пётр Тимофеев Мстиславец.

Биографические данные о них крайне скудны.

О месте и времени рождения великого первопечатника И.Фёдорова, его происхождении и образовании, а также о его деятельности до начала работы над московским изданием Апостола нам ничего определённого не известно. Предполагают что он родился около 1510 г. (200,17). О возможном месте его рождения есть также только догадки. В Москве он себя называл просто Иван Фёдоров, после приезда в Великое княжество Литовское и на Украину начал подписываться Иваном Фёдоровым Москвитиным или ещё проще − из Москвы» «Москвитин» не было его фамилией в современном смысле этого слова. В России фамилии были введены законом сначала для князей и бояр, затем для дворян и именитых купцов. Обозначена «Москвитин», «Мстиславец» и т.п. указывали или на место рождения, или на место жительства соответствующего лица.

До последнего времени была совершенно забыта гипотеза о происхождении Ивана Фёдорова выдвинутая ещё 165 лет тому назад русским историком культуры П.И.Кеппеном и некоторыми польскими историками (128, 88). Они обратили внимание на типографский знак И.Федорова, впервые напечатанный им в 1574 г. в его львовском Апостоле и изображавший стилизованный гербовый картуш и помещённой в нем лентой, изогнутой в виде зеркального отражения латинской буквы «S» и увенчанной сверху стрелой. Все указанные авторы подчёркивали геральдическое происхождение этого знака: герб рисунка был воспринят из Польши старинным западнорусским дворянским родом Рагоз. Итак, можно предположить, что Иван Фёдоров или принадлежал к этому роду по рождению, или был к нему приписан, получив право на герб и дворянство. В 1935 г. геральдические истоки типографского знака И. Фёдорова детально изучил, советский исследователь В.К.Лукомский, который даже пришёл к заключению, что И.Фёдоров был приписан к этому роду актом усыновления во время своего пребывания в Великом княжестве Литовском (170, 165-175). В то время большинство историков признали несостоятельным мнение В.К.Лукомского. Однако в наши дни, на основании новых фактов и документов, вопрос о гербе и происхождении Ивана Фёдорова был вновь всесторонне рассмотрен в исследованиях Е.Л.Немировского, причём как новое доказательство дворянства первопечатника было привлечено его письмо курфюрсту Саксонскому Августу с предложением бомбарды новой конструкции. Письмо скреплено бумажным фальцем, проштампованным печатью автора, на которой можно разглядеть контуры гербового картуша с уже известным нам знаком И.Фёдорова. Вместо держащей картуш руки, как во львовском Апостоле, печать увенчана короной. Значение короны не вызывает сомнений: обращаясь к курфюрсту, Иван Фёдоров хотел подчеркнуть своё дворянское достоинство. В своих печатных произведениях он это делать не мог, так как дворянин, живущий в городе и занимающийся ремеслом, терял свои привилегии (201,14-17).

В матрикулах среди поступивших в 1529 г. в Краковский университет студентов указано имя Ивана Фёдорова из Петкович, а в промоционной книге среди удостоенных в 1532 г. звания бакалавра записан Иван Фёдоров Москвитин (Joannes Theodori Moscus). Эти и некоторые другие сведения дают основание предполагать, что с 1529 г. по 1534 г. Иван Фёдоров проживал в Кракове в университетской бурсе «Иерусалим», окончил два курса наук и был удостоен звания бакалавра свободных искусств (597,27). Как уже говорилось, при вступлении в университет Иван Фёдоров указал, что происходит из Петкович (Joannes Theodori de Phyetkowycze). В Великом княжестве Литовском в Ашмянском, Вилейкском, Минском, Новогрудском и Тракайском поветах были в то время населенные пункты с названиями Петковичи и Петковщизны, причем в Минском повете проживали роды Рагоз и Анфо-ровых, имевшие сходные гербы.

Если местом рождения Пётра предположительно был Мстиславль, то время его рождения совершенно не известно. Не знаем мы ничего и об его ученических годах, и где и как он приобрёл те немалые познания в области книгопечатания. Ведь, как свидетельствует «Сказание достоверное об изобретении печатного дела», оба типографа были привлечены царём к «мастерству печатных книг» как «смыслящие и понимающие, опытные и знающие в этом трудном деле». В 70-х гг. прошлого века в печати (например, в Крестном календаре 1873 г.) высказывалось мнение, что учителем Ивана Фёдорова и Петра Мстиславца был Франциск Скорина и что П.Мстиславец был даже одним из мастеров в типографии Скорины и в Москву пришёл «из Вильны». Однако эпохи книгоиздательской деятельности русских первопечатников и Ф.Скорины разделяют около сорока лет и какие-либо связи между ними и Скориной как их учителем исключены.

Кроме того, в графическом оформлении книг, в печатании которых принимал участие П.Мстиславец, мы не усматриваем никакого влияния изданий Скорины.

Некоторые исследователи ограничивают роль Ивана Фёдорова и Петра Мстиславца в издании книг выполнением чисто технических функций у печатного станка. Так, А.С.Орлов (213,18) категорически отрицает, что послесловие к московскому Апостолу мог составить сам И.Фёдоров, и приписывает этот документ митрополиту Макарию или протопопу Сильвестру. Но и тот, и другой во время печатания Апостола лежали на смертном одре. Вступительные слова и послесловия других книг, выпущенных Фёдоровым, написаны таким же хорошим стилем. Это говорит о том, что Фёдоров обладал литературным талантом и писал сам. Особенно удалось ему послесловие к львовскому Апостолу 1574 г. (253,268-271). Несомненно также, что И.Фёдоров и П.Мстиславец участвовали не только в печатании богослужебных книг, но, по всей видимости, и в их правке и редактировании. Оценивая их заслуги в этом деле, Симон Будный, один из идеологов Реформации в Белоруссии и Литве, пишет: «Зная, что многие недавние и небольшие ошибки они-то, друкари, как сами мне сообщили, по старым книгам исправили, но старые маркиановские, гомозианские и других еретиков искажения не по московскому соображению книг править и мало для этого голов Ивана Фёдорова и Петра Тимофеева Мстиславца. Учинили то, что могли, за что им другие должны быть благодарны» (77,156).

Конечно, книгоиздательское дело в XVI в. стало уже настолько сложным процессом, что потребовало определённого разделения труда и специализации внутри предприятия. Разделение труда должно было существовать и между Иваном Фёдоровым и его основным помощником Петром Мстиславцем, причём руководящая роль принадлежала Фёдорову. Он организовывал весь издательский процесс, редактировал текст, писал предисловия и послесловия, держал корректуры. Пётр Мстиславец был, скорее всего, техническим редактором, оформителем книг, гравером и типографом. Когда Мстиславец покинул Фёдорова, тому пришлось искать другого оформителя. С другой стороны, послесловия книг, выпускавшихся Мстиславцем самостоятельно, коротки и бледны, ведь у него не было публицистического таланта.

Иван Фёдоров был дьяконом церкви Николы Гостунского в Кремле, выдвинувшейся в то время на первое место среди московских церквей, благодаря «чудотворной иконе» этого святого. Живя и работая в Кремле, Иван Фёдоров, несомненно, входил в литературный кружок Максима Грека, мог познакомиться с Адашевым, Сильвестром, Артемием и другими сторонниками реформ, почерпнуть богословских знаний у Максима Грека, выучиться у него греческому языку, узнать об Аль-де Мануции и его книгопечатном искусстве. И, конечно же, своеобразной производственной практикой было для него участие в издании анонимных Евангелий и Псалтырей (271,36).

Издание такой солидной книги, как Апостол, требовало немалой предварительной работы. Нужно было подготовить текст, отлить шрифт, вырезать орнамент Поэтому взяться за дело мастерам пришлось загодя, задолго до 1563 г., когда царь выделил средства на постройку специального дома для печатни и когда И.Федоров и П.Мстиславец, по их свидетельству, «начали печатать впервые (т.е. первым изданием. − Л.В.) эту святую книгу Деяния апостольские и послания соборные ... в год 7070 первый (1563 г. − Л.В.), апреля 19-го. Окончены же были в год 7070 второй (1564 г. − Л.В.) марта в 1 день при архиепископе Афанасии, митрополите всея Руси. ..»(320,220). Таким образом, первопечатники справились с изданием книги почти за десять месяцев.

Не сохранились или еще не обнаружены документы, показывающие, как была организована работа в печатне И.Фёдорова и П.Мстиславца. Нам не известны ни юридические, ни материальные условия их деятельности, за исключением того, что царь «не жалея давал от своих царских сокровищ делателям. . .Ивану Фёдорову да Петру Тимофееву Мстиславцу на устройство печатного дела и на их обеспечение до тех пор, пока дело их не пришло к завершению» (320, 220). По-видимому, между царем и печатниками был заключен договор, по которому они в определенный срок обязывались отпечатать Апостол, а царь − содержать печатню и уплатить «делателям» за их труд. Не знаем мы и того, как была оборудована печатня, сколько, кроме И.Фёдорова и П.Мстиславца, в ней работало человек, кто выполнял такие сложные полиграфические процессы, как литье шрифтов, гравирование досок и т.п. (127,30-31).

На некоторые из этих вопросов может дать ответы анализ полиграфического оформления самой отпечатанной ими книги. Апостол издан форматом в лист (2°), состоит из 6 непронумерованных листов и 261 листа, помеченных с правой стороны внизу кириллической нумерацией. Нумерация тетрадей отсутствует. На полосе − 25 строк, текст выровнен с обеих сторон. Заглавные строки отпечатаны вязью, пометы на полях, подразделения глав и некоторые инициалы - киноварью. Книгу открывает фронтиспис с ксилогравюрой евангелиста Луки. Перед каждым из разделов книги - заставки (всего их 48), отпечатанные с 20 досок. Они выполнены высокохудожественно и рельефно, на черном фоне. В тексте много оригинальных, мастерски выгравированных концовок и узорных инициалов − буквиц и полевых украшений.

Московский Апостол 1564 г. − произведение во многом новаторское. Его редакционное оформление - шаг вперед по сравнению с анонимными изданиями, подражавшими рукописным книгам. Иван Фёдоров освободил язык книги от архаизмов и неславянских выражений и оборотов, улучшил орфографию (32, 27). Текст изложен очень обдуманно, систематично, в начале каждого раздела даны оглавления подразделов и краткое их содержание. Правда, в Апостоле 1564 г. еще нет титульного листа, но своеобразным колофоном является помещенное на 260-261 листе послесловие И.Фёдорова, в котором содержатся все выходные данные книги и история ее выпуска. Это послесловие, носящее чисто светский характер, можно считать первым печатным публицистическим произведением в истории русской литературы. Иван Фёдоров помещал свои послесловия и предисловия и в других своих изданиях, которые поэтому являются оригинальными памятниками светской публицистики. Важно и то, что в послесловии Апостола авторы обращаются к читателю от своего имени как «делатели» книги, сознающие значение своей издательской миссии (272,30).

Новаторской по сравнению с первыми анонимными печатными книгами является и примененная И.Фёдоровым и П.Мстиславцем в Апостоле 1564 г. и в последующих изданиях технология двухцветной печати, испробованная ими в первый раз, по всей видимости, в безвыходном широкошрифтном Евангелии. Сущность этого двухкрасочного двухпрогонного метода печатания с одной формы заключается, как его описывает А.А.Сидоров, в следующем: под литеры, которые должны были быть воспроизведены красным, подкладывали при наборе полосы пробельный материал. Литеры поднимались над основным набором. На приподнятые участки формы наносили киноварь и накладывали сверху лист бумаги. После того как отпечатки киноварью были сделаны для всего тиража, красный набор удаляли, заменяя его пробельным материалом или же оставляя подкладки. Форму набивали черной краской и накладывали сверху на красный оттиск. Киноварью печатали при большем давлении с приподнятой формы, поэтому красные буквы оказывались сильнее вдавлены в бумагу (271,40). Недостатком этого метода было то, что при набивке формы красной краской она иногда попадала на черные литеры.

Графикой шрифта Апостол 1564 г. отличается от широкошрифтных анонимных изданий. Основа графики та же самая − московский полуустав XV-XVI вв., но И.Фёдоров и П.Мстиславец внесли в него некоторые важные изменения. В Апостоле меньше употребляются лигатуры и меньше дублирующих друг друга одноименных знаков. Нет, например, многочисленных форм литеры «о», устранены широкие «е», «с » и т.п. Все это было отходом от рукописной традиции. Текст было легче набирать и легче читать.

Говоря об орнаментике Апостола 1564 г., некоторые историки подчеркивают ее исключительно национальный характер, другие же видят в ней сильное влияние западноевропейского искусства. Действительно, в оформлении русской рукописной и печатной книги XVI в. заметен творческий синтез национального и западного стилей. В орнаментике Апостола 1564 г. использованы образцы растительного стиля рукописных книг Троице-Сергиева монастыря (126,199). В некоторых элементах этого орнамента усматривается отблеск Ренессанса. Московские библиофилы, и среди них царь, обладали иностранными изданиями, к которым московские печатники могли прибегать в поисках образцов. Итальянец Е.Барберини, побывавший в Москве в 1560 г., записал поручение московских печатников привезти в Москву «тетрадь рисунков с листьями, арабесками и тому подобным» (271,41). Исследуя происхождение русского старопечатного орнамента, Н.П.Киселев впервые показал его родство с гравированным на металле алфавитом немецко-голландского гравера Израэля ван Меккенема (1450-1503). Элементы растительного орнамента его буквиц, а иногда и целые знаки мы встречаем в заставках московских рукописных, а затем и старопечатных книг (132,167-198). Е.Л.Немировский отметил большую роль, которую сыграла в художественном оформлении русской рукописной книги школа Дионисия и Феодосия Диони-сиевича Изографа: уже в конце XV − начале XVI в. они применили в нашей стране метод гравирования на металле, использовав его для воспроизведения книжного орнамента полиграфическим способом, причем за образцы для своих гравированных заставок они взяли орнаментальные мотивы Израэля ван Меккенема, переработав их в духе отечественной традиции (202, 57-59). Этот орнамент был затем применен русскими первопечатниками для украшения прекрасными заставками некоторых безвыходных изданий и Апостола 1564 г. Украшают книгу и инициалы: их двадцать два оттиска с пяти досок. Для всех можно найти прототипы в рукописных и безвыходных изданиях. Вырезаны же они, как и другие элементы орнамента, искусней, чем их прототипы. В целом же в композиции Апостола 1564 г. достигнуто гармоничное единство полиграфической организации текста и всех элементов художественного убранства.

Отдельно следует сказать о фронтисписе Апостола, изображающем легендарного автора «Деяний апостолов» − евангелиста Луку. Эта гравюра была искусно отпечатана с двух составных досок. На одной из них была вырезана архитектурная рамка − ренессансный портал. Промежуток между колоннами портала вырезан так, чтобы в него можно было вставить другую доску с изображением евангелиста Луки, сидящего с кодексом в руке. Как уже давно заметили историки, этот фронтиспис напоминает фронтиспис нюрнбергского Ветхого завета, созданный Эрхардом Шёном в 1524 г. и использованный позднее в чешских книгах, например в Библии 1540 г. Оформители Апостола, несомненно, ознакомились с иностранными изданиями в московских книжных коллекциях и взяли эту гравюру за образец, кардинально ее переработав, приспособив к содержанию и стилю оформления Апостола, к особенностям литургической книги наконец − к восприятию русского человека того времени. На немецком фронтисписе изображен рыцарь, не очень подходивший к религиозному содержанию книги. Гравер Апостола поместил монаха-ученого с книгой в руке, свитком-манускриптом и письменными принадлежностями на пюпитре Он также отказался от двух фривольных ангелочков-путти в верхней части портала у Шёна. Гравюра Апостола гораздо строже, лаконичней, ближе к стилю русских икон.

В Апостоле более искусно, чем в безвыходньх изданиях, применен метод «слепого» тиснения − своеобразный прием художественного оформления русской старопечатной книги, не нашедших применения за рубежом. Чтобы заполнить пусть» от текста полосы и части полос, типограф использует вместо пробельного материала неразобран ный набор уже отпечатанной полосы или доски орнамента, не набивая их краской. На бумаге получается рельефный оттиск, заполняющий и украшающий пустую полосу.

Апостол 1564 г. в настоящее время не является изданием особенно редким. По данным Ю.С.Лабынцева (впрочем, не претендующим на исчерпывающую полноту), в библиотеках и музея; СССР и других стран хранятся 49 его экземпляре: (239,39). Это говорит о том, что книга была издана большим тиражом. Исходя из аналогий с другими русскими старопечатными изданиями второй пс ловины XVI в., у которых тираж и число сохра нившихся экземпляров известны, или же исходя и предполагаемой производительности труда типографских работников того времени, исследовател определяют тираж Апостола по-разному − от 600 до 2000 экземпляров (200,103).

Апостол 1564 г. важен не только как первая датированная книга в истории русского книгопечатания, но и как настоящий шедевр полиграфическог искусства, непревзойденный образец, котором следовали и подражали в XVI и XVII вв. и на Руси, далеко за ее пределами. Этим образцом пользовались белорусские и украинские, литовские и польские мастера печатного дела (56,26-28).

Выпустив Апостол, Иван Фёдоров и Пётр Мстиславец еще год работали в Москве. В 1565 г. один за другим, с интервалом в месяц появились форматом в восьмую долю листа два издания Часовника. Это первые в Москве малоформатные сборники ежедневных молитв (вечерни, утрени, тропари, кондаки и т.п.), служившие и учебными пособиями дл чтения в школе. В послесловиях к обоим изданиям, как и в Апостоле, подчеркивается роль царя при основании типографии, а также просветительское и воспитательное значение книг. Указано, кроме того, что книги выпущены «подвигом и прилежанием, трудами и изысканием дьякона Николы чудотворца Гостунского Ивана Фёдорова да Петра Тимофеева Мстиславца». Второе издание Часовника отличается от первого более тщательной редакцией текста, более ясным и близким к разговорному языком (271,42).

Полиграфическое оформление Часовника проще, чем Апостола. В работе печатников чувствуется спешка: неудовлетворительна выключка, особенно в первом издании. Репрезентативное значение Апостола как литургической книги было гораздо выше, поэтому и орнамент богаче, чем у Часовника, предназначенного для широкого пользования. Отпечатан он шрифтом Апостола, но из-за малого формата в нем не могли быть использованы его художественные заставки. Поэтому были вырезаны новые небольшие доски разного типа: черно-белые «плетенки», заставки, близкие по рисунку к иставкам широкошрифтного анонимного Евангелия, наконец, заставки, срисованные с зарубежных образцов (краковских или венгерских) (127,47).

Оба Часовника в настоящее время являются большой редкостью. От первого издания сохранились два дефектных экземпляра - один в брюссельской Королевской библиотеке, другой в библиотеке Ленинградского университета. Второе издание дошло до нас в пяти экземплярах, причем три из них в зарубежных библиотеках. Это, конечно, не говорит о малом тираже Часовников: уже то, что в процессе подготовки первого издания возникла необходимость выпустить второе, исправленное, говорит о противоположном. Просто эти сромные издания не хранились так бережно, как литургические книги, - зачитывались до дыр и выбрасывались. В иностранных библиотеках их хранили как своеобразную «экзотику» из далекой Москвы. После издания Часовников деятельность И.Федорова и П.Мстиславца в Москве прервалась. Они переехали в Литву.

Покинуть Москву их заставили политические события.

Это − обострилась борьба между царем и его ближайшими сподвижниками, с одной стороны, и Боярской думой и «осифлянской» церковной верхушкой, с другой. Единственный подлинный документ, конкретно и убедительно объясняющий, почему мастера были вынуждены оставить Москву, − послесловие И.Федорова к львовскому Апостолу 1574 г. (86, 53-63). Здесь говорится, что печатники покинули Москву «по причине великих преследований ... но не от самого государя, а от многих начальников и духовных властей и учителей, которые по зависти возводили на нас многие обвинения в ереси, желая добро обратить во зло и дело божие (книгопечатание. − Л.В.) вконец погубить, как это обычно для злонравных, невежественных и неразвитых людей, которые ни в грамматических тонкостях навыка не имеют и духовным разумом не наделены, но без основания и напрасно распространили злое слово ...» (320, 235).

Отъезд Ивана Фёдорова и Петра Мстиславца из Москвы в Литву не был, конечно, внезапным бегством.

Они уехали, заранее договорившись об издании там книг с главой православного лагеря в Великом княжестве Литовском гетманом Григорием Александровичем Ходасевичем. Уезжая, они взяли с собой много инвентаря: пуансоны, матрицы и почти все резные доски (126,200).

С их отъездом типографское дело в Москве не прекратилось. Оно продолжалось на построенном по указанию Ивана Грозного Печатном дворе, который, по свидетельству проживавшего тогда в Москве немца-опричника Генриха Штадена (316, 104), находился в районе Китай-города на улице Никольской.