ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ИВАНА ФЕДОРОВА В ВЕЛИКОМ КНЯЖЕСТВЕ ЛИТОВСКОМ И НА УКРАИНЕ

На вопрос, почему Иван Фёдоров и Пётр Мстиславец для своей дальнейшей деятельности избрали именно Литву, ответить нетрудно. Во-первых, потому, что в состав Речи Посполитой входили земли, населенные русскими, белоруссами и украинцами, и печатники могли найти здесь широкое поле для своей деятельности. К тому же Пётр Мстиславец происходил из этих краев, а о предполагаемых связях Ивана Фёдорова с Литвой и Польшей мы уже говорили. Типографы, несомненно, слышали о планах некоторых литовско-русских магнатов возродить в княжестве «занедбалое» печатание и издавать православную литературу. Возможно, первопечатники узнали об этих планах от прибывшей 18 ноября 1563 г. в Москву литовской дипломатической миссии во главе с Юрием Ходкевичем − братом будущего мецената И.Фёдорова − и даже получили от него предложение переехать в Литву (597,74). Известно немало случаев, когда литовское правительство предлагало московским опальным вельможам или церковным деятелям «отъехать» от царя и перейти «под вельможную королевскую руку».

Точно не установлено, когда печатники покинули Москву и прибыли в Литву. Во всяком случае это могло произойти только после издания второго выпуска Часовника, т.е. после 29 октября 1565 г. и до 8 июля 1568 г., когда в Заблудове началось печатание Евангелия учительного − первого издания московских мастеров на литовской земле. В послесловии к львовскому Апостолу И.Фёдоров пишет: «Когда же мы оттуда (из Москвы. − Л.В.) пришли сюда (в Литву. − Л.В.), то ... принял нас милостиво благочестивый государь Жигимонт Август король Польский, великий князь литовский, русский, прусский, жмудский, мазовецкий и иных (стран) со всеми панами своей рады» (320, 235). Даты этого события И.Фёдоров не указывает, и историки ее до сих пор не установили. Не выяснено и место, где были торжественно приняты московские печатники. Скорей всего, это случилось в январе или феврале 1566 г., когда в Вильнюсе проходил сейм, а путь из Москвы в Вильнюс был наиболее легким (77, 147-150).

Прибыв в Литву, московские печатники оказались в водовороте идеологической борьбы между различными политическими и религиозными лагерями. Здесь они попали под влияние того гуманистического просветительского течения, начало которому положил Франциск Скорина и в которое позднее включились Симон Будный, Василий Тяпинский, братья Зизании.

Важным событием была встреча в Вильнюсе Ивана Фёдорова и Петра Мстиславца с Симоном Будным. Неизвестно, по чьей инициативе произошла эта встреча. Вероятно, С.Будный заинтересовался правкой и изданием славянских церковных книг И.Фёдоровым, так как сам переводил, правил и редактировал религиозную литературу, особенно Новый и Ветхий заветы, основываясь на критическом анализе старейших греческих и латинских текстов. Несомненно, встреча И.Фёдорова и С.Будного была дружественной и полезной для обоих.

Взявший под свою опеку московских печатников «гетман наивышний» Великого княжества Литовского Григорий Александрович Ходкевич был один из влиятельнейших политических и военных деятелей того времени, ярый противник унии с Польшей, поборник православия. В его резиденции − Заблудове, в Гродненском «старостве» (12 км от Белостока), и была оборудована новая типография для выпуска православных книг. Гетман предоставил печатникам наилучшие условия для работы, и создание «друкарни» шло довольно быстро.

В июле 1568 г. печатники начали набирать свою первую книгу на литовской земле. Они трудились больше восьми месяцев. 17 марта 1569 г. вышла в свет «Книга зовомая Евангелие учительное», выпущенная «при пановании светлейшего властителя Жигимонта Августа ... в отчизном имении Г.А.Ходкевича ... в месте зовомом Заблудов, на собственные средства его милости». На оборотной стороне заглавного листа геральдическая композиция − герб семьи Ходкевичей.

Книга открывается обстоятельным предисловием Г.А.Ходкевича, сочиненным, по-видимому, не без участия И.Фёдорова. Автор пишет о содержании и значении этой «душеполезной» книги, которую «соборная и апостольская церковь всегда сохраняла целой и нетронутой . .. считая, что она необходима для всех, особенно же в нынешнее смятение мира, так как многие из христианских людей пошатнулись в вере от новых и различных учений и умом своим возгордились и отвратились от общего согласия. Пусть же хоть чтением этих книг смогут исправиться и прийти к истинному пути». Здесь критикуются представители старых православных семей, отказавшиеся от своей веры и перешедшие в католичество или протестантизм. «Поэтому я, − продолжает гетман, − видя такое поучение для христиан в этой книге, захотел, чтобы слово божие умножилось и научение для людей греческой веры распространялось, так как во многих местах книги эти оскудели». Дальше автор сообщает, что он «помышлял было о том, чтобы переложить книгу эту на простой язык (т.е. на разговорный белорусский. − Л.В.), чтобы была понятна простым людям, и весьма о том старался». Но ему подсказали «мудрые люди, что при переводе древних выражений на новый язык немало бывает ошибок, как это и наблюдается в книгах нового перевода. А потому велел эту книгу напечатать так, как она была в древности» (320, 232).

В предисловии автор также отметил, что для своей цели он «нашел себе людей, обученных этому печатному делу − Ивана Фёдоровича Москвитина и Петра Тимофеевича Мстиславца, − и повелел им, сделавши печатный станок, напечатать эту книгу», а также обещал, что будет «заботиться и о других книгах, необходимых для церквей божиих; и не пожалею вложить в это мои средства и вскоре отдам их печатать».

В полиграфическом и редакционном отношении заблудовское Евангелие учительное не многим отличается от московских изданий. Книга отпечатана в лист, печать, как у московских изданий, двухцветная, текст набран шрифтом московского Апостола и орнамент в основном московский. Новым элементом является заглавный лист, которого не знала русская рукописная и московская старопечатная книга. Однако заглавие «Евангелия учительного» своим связным текстом скорее напоминает аннотацию, чем титул в нашем смысле слова, хотя и содержит все основные его элементы. Таким образом, заглавие первого заблудовского издания представляет как бы переходную стадию к тем титульным листам, которые встретятся в острож-ских изданиях И.Фёдорова (200,132). За титульным листом и гравюрой, а также предисловием на обороте 5-го листа помещено оглавление «Сказание яже суть в книзе сей». Книга состоит из 408 листов; фолиация − сплошная, за исключением первой тетради, т.е. первых восьми листов, где первые четыре листа имеют фолиацию римскими цифрами. Ошибки в фолиации печатники старались исправить еще в процессе печатания, аккуратно наклеивая на неверные цифры бумажные вырезки с правильными цифрами. Сигнатуры тетрадей отсутствуют. Текст − 28 строк в полосе − набран тщательно, выключка строк аккуратная.

Несмотря на то, что книга имеет большой формат и объем, ее художественное убранство довольно скромное. Оно состоит из единственной цельно-страничной гравюры, выполненной в технике ксилографии и изображающей щит с гербом рода Ходкевичей в окружении акантовой листвы, помещенный в архитектурную рамку − арку, которая отдаленно напоминает по композиции обрамление фигуры Луки в московском Апостоле. В нижней части обрамления под гербом киноварью отпечатаны имя, отчество и фамилия мецената, а также его титулы. Кроме этой большой гравюры, книгу украшают три заставки, отпечатанные с двух досок московского происхождения, шесть концовок, также отпечатанных с трех московских досок, предназначенных там для заставок (концовки в Москве не были так популярны, как в Литве), двух узорных инициалов, один из них − «Е» − оттиснут с московской доски, другой изготовлен в Заблудове для буквы «В» в стиле балканской плетенки. Значительное оживление тексту придают 78 малых ини-циалов-ломбард 21 рисунка. В книге имеются и две киноварные строки вязи (99,15). Особенно нарядна первая страница текста Евангелия, украшенная большой стильной заставкой, строкой вязи и инициальной буквицей.

Московские первопечатники вложили в это первое на новом месте издание весь свой опыт и знания, не жалея ни времени, ни сил. По-видимому, книга была издана большим тиражом. Она сразу же после издания широко продавалась на рынках в Великом княжестве Литовском, часть ее тиража распространялась в Московском государстве (201,103). В настоящее время в библиотеках СССР и других стран зарегистрировано свыше 40 экземпляров этой книги.

Заканчивая «Евангелие учительное», печатники начали готовиться к изданию другой книги. С 26 сентября 1569 г. по 23 марта 1570 г. печаталось второе заблудовское издание − Псалтырь с Часословцем. В связи с отъездом П.Мстиславца в Вильнюс подписывает издание уже один И.Фёдоров.

Заблудовская Псалтырь с Часословцем отпечатана в четверть листа московским шрифтом. Как и у «Евангелия учительного», печать двухцветная. Всего в книге 376 листов, из них первые 18 не пронумерованы. Тетради сигнатурами не помечены. Полиграфическое исполнение книги (набор, верстка и т.п.) А.П.Запаско считает мастерским (99,19), Е.Л.Немировский же указывает на некоторую неряшливость при наборе, на неисправленные ошибки в фолиации, пропуски целых слов, которые затем припечатывались на поле по вертикали, и т.п. Все это, по мнению исследователя, говорит о том, что печатник спешил закончить работу и на исправление ошибок не имел времени (201, 128). Сознавая свои погрешности, типограф в предисловии обращается к читателю: «Если где что окажется ошибочным по моей небрежности, бога ради исправляйте, благословите, а не кляните, так как не дух святой и не ангел писал, но грешная и тленная рука» (320,234).

Титульного листа книга не имеет. Ее открывает лист с гравированным гербом Ходкевича. Титульный лист заменяют издательские данные, указанные в кратком предисловии И.Федоровым.

После гравюры с гербом идет предисловие Г.А.Ходкевича, которое до нас дошло с пропусками. В нем меценат говорит о широком распространении книгопечатания в Польше и Литве и подчеркивает свои заслуги в «учинении варстата (т.е. станка. − Л.В.) друкарского», ибо он «желанием вожделех печатать книги в нашем языку словеньском для (т.е. из-за. − Л.В.) лености и нерадивости писцов руским писанием». Затем автор возвращается к вопросу, поставленному еще в Евангелии учительном: почему он решил не печатать книг на живом, разговорном языке. Видимо, эта идея была очень популярна среди некоторых кругов населения, однако при переводе, объясняет гетман, неизбежны ошибки, а этим «ереси умножаются». Далее Ходкевич сообщает, что впредь не жалея средств будет заботиться о печатании славянских книг. За этим следует предисловие самой Псалтыри, в котором автор восхваляет ее просветительную и воспитательную роль. Печатанию предшествовала немалая редакторская работа. Рукопись, имевшаяся в распоряжении Ходкевича, сравнивалась с другими Псалтырями, исправлялись ошибки. К книге приложено «Толкование о неразумных словесах псалтырных». Кого Г.А.Ходкевич привлек к редактированию Псалтыри, нам не известно - вероятно, немалую часть этой работы выполнил И.Федоров.

Включенный в это издание Часословец имеет отдельную фолиацию, на листах 60-62 помещена «Пасхалия в таблицах», облегчающая хронологические исчисления праздников и т.п. Таблицы отпечатаны более крупным, специально для них отлитым шрифтом, двумя цветами, − очевидно, московским методом − с одной формы в два прогона.

Формат этой книги был значительно меньше и применить в ней орнаментику Евангелия учительного было невозможно, поэтому значительная часть ее была изготовлена заново. Художественное убранство Псалтыри значительно богаче и разнообразнее, чем Евангелия. Ее украшают две гравюры. Первая изображает новый, улучшенный и уменьшенный, вариант герба гетмана Г.А.Ходкевича, вторая − библейского царя псалмопевца Давида, восседающего на троне; у его ног мирно сидит лев. Изображение Давида заимствовано, причем очень вольно, из соответствующей гравюры в немецкой Библии, изданной 3.Фейерабендом, только заблудовский Давид в руках держит книгу, а Фейерабендов − лиру. Фигура Давида в Псалтыри обрамлена декоративным ренессансным порталом. По оценке А.А.Сидорова, «заблудовский Давид с точки зрения художественности стоит ... ниже московского Луки. В Давиде достаточно много внешне ренессансных черт и гораздо меньше реалистических» (268,92). Кроме гравюр, Псалтырь украшают 31 заставка, отпечатанные с пяти досок, пять концовок оттиснутых с трех московских досок, десять строк вязи. Особую нарядность книге придают многочисленные инициалы, разнообразно варьирующие мотивы акантового вьюнка, и узорные обрамления колонтитулов.

Заблудовская Псалтырь с Часословцем в настоящее время является большой библиографической редкостью. Известны только три ее экземпляра, однако все они дефектны. Наиболее полный экземпляр − в нем отсутствуют только шесть первых листов − имеется в книгохранилище Ламбетского дворца в Англии (570,10-11). Два других находятся в советских библиотеках в Ленинграде и Львове.

Псалтырь − последнее издание И.Федорова в Заблудове и последняя книга, выпущенная на средства Г.А.Ходкевича.

Некоторые авторы (например, Л.Абрамович (328, 23)) объясняли отъезд П.Мстиславца из Заблудова какими-то несогласиями между ним и И.Федоровым, а также тем, что Мстиславца в Вильнюс пригласили ревнители православия Зарецкие. Однако мы не знаем ни одного документа, подтверждающего эти несогласия. Скорее всего, сотрудничество обоих печатников, а затем и деятельность заблудовской типографии прервались из-за изменившейся политической ситуации и болезни Г.А.Ходкевича. Сам И.Фёдоров в львовском Апостоле 1574 г. ликвидацию типографии в Заблудове объясняет в первую очередь болезнью гетмана:«. .. когда же он (Ходкевич. − Л.В.) достиг глубокой старости и стал страдать от головной болезни, то повелел нам прекратить работу» (320, 235). А.С.Зёрнова утверждает, что П.Мстиславец переехал из Заблудова в Вильнюс после марта 1569г., когда было закончено печатание Евангелия учительного, и раньше конца сентября, когда И.Федоров уже один приступил к работе над Псалтырью с Часословцем (103,103-111). Но, возможно, П.Мстиславец помог И.Федорову подготовить к печати и эту книгу. Сравнение гравюры с изображением Давида с вильнюсскими фигурными гравюрами изданий П.Мстиславца свидетельствует о том, что они, по всей вероятности, сделаны одним резчиком.

По-видимому, оба печатника с нетерпением ожидали возвращения с Люблинского сейма своего мецената. Сейм закончился 12 августа 1569 г., и в сентябре Г.А.Ходкевич, разочаровавшийся в дальнейшей борьбе против католицизма и больной, удрученный заключением унии, мог возвратиться в Заблудов и решить дальнейшую судьбу заблудовской типографии. Узнав о решении Ходкевича прекратить деятельность заблудовской типографии, Пётр Мстиславец отправился в Вильнюс, где складывался новый центр издания русских книг, а Иван Фёдоров остался один заканчивать печатание Псалтыри с Часословцем. В Вильнюсе П.Мстиславец выпустил три книги, но с 1577 г. его следы здесь теряются. Обнаружение типографского материала П.Мстиславца в острожских изданиях говорит о том, что, возможно, он и дальше занимался своим ремеслом, хотя его имя нигде не упоминается.

О дальнейшей судьбе и деятельности И.Федорова мы имеем больше сведений. В послесловии к львовскому Апостолу 1574 г. он сам писал, что Г.А.Ходкевич приостановил работу печатни, но, не желая оставить типографа в беде, предложил ему заняться хозяйством в подаренном ему гетманом «селении». И.Ф``доров рассказывает, как трудно ему было решить, жить ли спокойно в имении или снова искать приюта в чужой стране и работы по своему ремеслу. Но его натура просветителя и борца победила все сомнения. Сама мысль отказаться от печатного дела казалась ему преступлением. И он ответил своему покровителю: «Не пристало мне ни пахотою, ни сеянием семян сокращать время своей жизни, потому что вместо плуга я владею искусством орудий ручного труда, а вместо хлеба должен рассевать семена духовные по вселенной и всем по чину раздавать духовную эту пищу» (320, 235).

Львовско-острожский период деятельности И.Федорова занимает в его биографии особое место. В Москве он работал в государственной типографии, в Заблудове − в частной «друкарне» вельможи. Все это ограничивало его творческую инициативу. Будучи убежден в общественном значении своей миссии, он решил организовать и оборудовать мастерскую собственными силами на коммерческих началах. Переезжая из Заблудова во Львов, он взял с собой сына Ивана и ученика Гриня Ивановича, вывез только самый необходимый типографский материал − пуансоны, матрицы, несколько комплектов шрифтов, доски орнамента.

Нет точных сведений, когда именно он покинул Заблудов и прибыл во Львов. И мы опять обращаемся к послесловию к львовскому Апостолу. Здесь Федоров говорит о тяжелой болезни Г.А.Ходкевича, но не о его смерти, которая последовала в ноябре 1572 г. Значит, И.Фёдоров покинул Заблудов до этой даты. Далее он пишет: «И на пути постигли меня многие скорби и беды, и не только в силу длительности странствия, но и по причине сильнейшего морового поветрия, которое препятствовало моему путешествию, просто говоря, беды и невзгоды всяческие и самые злейшие ... Благодаря человеколюбивому промыслу божию дошел я до ... города, называемого Львов».

Известно, что эпидемия чумы свирепствовала осенью 1572 г. С приходом зимы она ослабла и возобновилась в начале 1573 г. Вероятно, во Львов И.Фёдоров прибыл в самом конце 1572 или в первые дни 1573 г. Первый документ, свидетельствующий о пребывании печатника во Львове, - его договор с Адамом Бондарем: согласно этому документу, печатник с 1573 г. снимал помещение в доме этого львовского горожанина.

Во Львове, крупнейшем центре Украины, было немало горожан, понимавших значение книги для развития украинской культуры и тщательно собиравших книжные коллекции. И.Фёдоров надеялся получить от богатых львовских патрициев материальную помощь, но ему пришлось разочароваться. По его словам, он «многократно обходил богатых и благородных мирян, прося от них помощи и кланяясь и припадая к ногам их; и склоняясь до лица земли, омывал ноги их от сердца идущими слезами.. .И священнику велел в церкви объявить всем. И не упросил жалостными словами ... и через священнический чин не исходатайствовал себе никакой помощи. И плакал я горькими слезами, что не нашлось никого, кто бы сжалился или помог, не только у русского народа, но даже у греков (греческие и армянские купцы были во Львове самыми богатыми. − Л.В.) не получил милости. И нашлись только некоторые из меньших людей священнического чина да незнатные из мирян, которые подавали помощь. И не думаю, чтобы они от избытка это делали, но как та (евангельская. − Л.В.) вдовица, которая от нищеты своей опустила две лепты» (320, 246).

Из этих «меньших» людей, которые помогли уставшему после тяжелого пути и материально оскудевшему печатнику, в первую очередь упомянем приютившего его и членов его семьи в своем доме львовского ремесленника Сеньку (Семена) Каленковича-Седляра: от него И.Фёдоров получил и 700 злотых. Среди друзей и тех, кто оказал поддержку, был и художник Лаврентий Филиппович Пухала, член братства св. Николая, активный участник украинского национального движения. Он обучал молодого помощника Фёдорова, Гриня Ивановича, искусству гравера. Получил мастер деньги взаймы и у священника церкви монастыря св. Онуфрия Леонтия (199,229-255).

Благодаря всей этой помощи и необыкновенной энергии и выдержке самого И.Фёдорова был поставлен первый печатный станок во Львове, ставшем со временем одним из важнейших центров издания и распространения славянских книг.

Заботясь об устройстве типографии, И.Фёдоров одновременно, 25 февраля 1573 г., начал готовить первое издание Апостола, которое закончил печатать только 15 февраля следующего года.

Работа эта продолжалась так долго, поскольку мастер на каждом шагу сталкивался с трудностями в организации печатни. Не зная местного цехового устава, он вступил в конфликт с львовским столярным цехом, который запретил Федорову нанимать работника в обход цеха и даже самому выполнять столярные работы. В конце концов ему разрешили иметь столяра, но только для работы по оборудованию типографии. Не разрешалось делать столы, скамьи, ящики, двери, кровати - за нарушение грозил штраф в 100 марок (221,17-21).

Львовский Апостол довольно точно воспроизводит московское издание этой книги. Солидный фолиант: 280 листов по 25 строк на полосе. Отпечатан московским шрифтом, в нем те же заставки и инициалы. Отличается он от московского Апостола вступлениями в начале книги, послесловием и некоторыми другими важными элементами. Послесловие названо его автором «Сия повесть, откуда начася и како сверится друкарня сия». В ней рассказано, почему и как печатное дело было перенесено из Москвы в Великое княжество Литовское, а оттуда во Львов. Перед нами − оригинальное произведение русской мемуарной литературы, являющее большой писательский талант его автора. В начале книги на обороте первого листа вместо заглавия (все выходные данные содержатся в послесловии) И. Федоров, чтобы почтить своего бывшего патрона, помещает герб Г.А.Ходкевича, оттиснутый с двух досок, одна из которых вставлена в другую. Декоративная рамка фронтисписа взята из московского Апостола, а герб − из заблудовской Псалтыри с Часословцем.

Далее идут 6 листов вступлений, вслед за ними и перед текстом, как и в московском издании, помещен составной фронтиспис апостола Луки в старом обрамлении. Гравюра Луки вырезана новая (вероятно, старая потерялась в дороге или износилась). Резчик пытался подражать старой гравюре, но это ему не совсем удалось: по мнению А.А.Сидорова, львовский Лука «сделан западным гравером в западной технике, но с русского образца» (268, 102). Создатель этой гравюры оставил свои инициалы «W.S.», которые расшифровываются как Вендель Шарффенберг, краковский мастер (110, 59). Однако на отпечатке гравюры с изображением Луки есть,и другие трудно объяснимые буквы − «Л.П.». Предполагается, что это монограмма уже упомянутого львовского художника Лаврентия Пухалы. Возможно, он создал новый рисунок, а В. Шарффенберг его выгравировал. Когда И.Фёдоров лишился П.Мстиславца, ему пришлось искать нового помощника, умевшего гравировать. Поэтому он отдал Гриня Ивановича в обучение к Л.Пухале (138,185-193).

За гравюрой с фигурой Луки начинается сам текст, имеющий регулярную фолиацию с 1 по 262 лист, из которых 4 последних выделены для уже упомянутого послесловия печатника. Закрывает книгу сложная геральдическая композиция: на двух гербовых щитах между стилизованными ветками и листьями, цветами и плодами вставлен герб города Львова и сигнет Ивана Федорова, похожий на дворянский герб, о котором речь шла выше. В нижней части сигнета - имя типографа: «Иоанн Федорович − Друкарь Москвитин». Этот сигнет повторяется и в других, позднейших изданиях И.Федорова. Есть он во львовской «Грамматикии» и в острожских Новом завете и Библии (98,19-20).

Орнамент львовского Апостола богаче и разнообразней, чем в московском прототипе. Кроме трех страничных гравюр, книгу украшают 51 заставка, оттиснутые с 31 доски, 47 концовок (с 11 досок), 54 орнаментальные рамки - розетки одного рисунка, 27 строк вязи, 23 больших узорных инициала шести названий, отпечатанных с семи досок, 24 киноварных ломбарды четырех названий (110, 58). В двадцати заставках повторяются композиции московского Апостола, новые заставки вырезаны с украинских или западноевропейских образцов, однако они не скопированы механически, а приспособлены стилистически к остальным заставкам. Новым элементом украшения стали концовки, рисунок которых скопирован как с московских, так и с краковских образцов.

Особо отметим стремление печатника облегчить пользование книгой. Как и в московском Апостоле, каждый раздел книги открывается традиционно большой заставкой, заголовком вязью и большим узорным инициалом. Перед второстепенными разделами помещены небольшие заставки и ломбарды. Стремясь улучшить организацию текста, И. Федоров в оглавлениях «Деяний» и отдельных «Посланий апостолов» каждый раздел начинает с новой строки (в московском издании все рубрики были набраны в подбор). На полях широко использован справочный материал, различные указатели, примечания на полях.

Тираж львовского издания в книге не указан. По-видимому, он составлял около 1000-1200 экземпляров. Книга не является особой редкостью, в 40 библиотеках и музеях СССР и 9 других стран в настоящее время хранится 84 ее экземпляра.

Во Львове И.Фёдоров отпечатал еще одно, значительно более скромное и в то же время исключительно важное издание, о котором еще совсем недавно ничего не было известно. Это так называемая «Грамматикия». Как и другие доострожские издания И.Фёдорова, эта книга скорей всего не имела титульного листа, поэтому исследователи называют ее по-разному. Одни − «Азбукой», другие − «Букварем», третьи − «Грамматикией»; это последнее название наиболее соответствует ее содержанию. К тому же сам составитель в своем заключительном слове, по примеру Иоанна Дамаскина, назвал ее «От грамматикии мало нечто», т.е. краткой грамматикой.

Это − первая русская печатная книга светского содержания, первый печатный кириллический букварь с введением в церковнославянскую грамматику и предназначен, как писал И.Фёдоров в заключительном слове, «ради скорого младенческого научения». Первая страница открывается красивой заставкой, под ней расположены 45 строчных букв кириллической азбуки, затем следует «впятословие»: буквы приведены в обратном порядке (от «ижицы» до «аза») и в вертикальном порядке 8 колонками. Это трехкратное повторение азбуки должно было помочь обучающимся тверже усвоить каждую букву алфавита. Следующее упражнение представляет собой запись двух и трехбуквенных слогов, с усвоения которых и начиналось обучение чтению и письму (214,18). Во втором разделе первой части, озаглавленной «А сия азбука от книги осмочастные, сиречь грамматикии», даны образцы спряжения глаголов, формы страдательного залога глагола «бита». Следующий раздел «По прозодии а еже дващи воединых лежащее се есть повелительная и сказательная» объединяет сведения об ударениях и придыханиях в словах. В разделе «По орфографии» даны в алфавитном порядке наиболее употребительные сокращения (слова «под титлами»), кроме того, здесь учащиеся должны были знакомиться со склонениями существительных и прилагательных. Завершается эта часть акростихом, помогавшим повторить алфавит и развить навыки чтения.

Во второй части помещены тексты для еще лучшего закрепления и развития навыков письма и чтения. Здесь же автор излагает свои гуманные педагогические принципы, просит воспитывать детей «в милости, в благоразумии, в кротости, в долготерпении, приемлюще друг друга и прощение да-рующе». В кратком заключении он делится некоторыми своими мыслями о значении учения и самого учебника.

Эту книгу И.Фёдоров посвятил не вельможам или церковным иерархам, как другие свои издания, но «возлюбленному, честному, христианскому русскому народу греческого закона».

Книга выпущена небольшим форматом, в восьмую долю листа. О составителе и издателе, о времени и месте издания мы узнаем из краткого заключительного слова − своеобразного колофона. Книга насчитывает 40 листов, отпечатана московским шрифтом, украшена пятью заставками и тремя концовками.

Набор, верстка и выключка выполнены аккуратно. Тираж «Грамматикии» неизвестен, предполагается, что, как и у других подобных печатных букварей и грамматик в то время, он мог быть в пределах 2000 экземпляров (98,25). Такие учебные пособия зачитывались, а затем выбрасывались. Библиофильских собраний они также не могли собой украсить, поэтому дошли до нашей эпохи лишь благодаря случайным обстоятельствам.

Известный теперь экземпляр «Грамматикии» был в XVI в. вывезен из Львова в Италию (об этом свидетельствуют записи в книге). В 1927 г. в Риме ее случайно обнаружил у букиниста знаменитый русский театральный и художественный деятель С.П.Дягилев. После его смерти в 1929 г. книга, переходя их рук в руки, попала в Париж к балетмейстеру С.М.Лифарю. После войны ее предлагали Национальной библиотеке в Париже, но та испытывала тогда финансовые трудности и приобрести издание отказалась. Наконец его с аукциона приобрел богатый американский библиофил Б.Л.Килгур и в 1953 г. подарил «Грамматикию» библиотеке Гарвардского университета (США), где она в настоящее время и хранится (455,1-39).

Издав Апостол и «Грамматикию», Фёдоров надеялся поправить тяжелое материальное положение своей типографии. Но это ему не удалось: не имея коммерческого опыта, не зная местного книжного рынка, он предоставил реализовывать свои издания купцам, которые его обманывали. С ними и со своими кредиторами, которым он не мог вовремя возвратить долги, ему приходилось судиться. Из Москвы с И.Федоровым выехал его старший сын Иван, во львовских документах называемый Иваном Друкаревичем. Он специализировался как переплетчик и открыл во львовском Подзамче свою мастерскую (поэтому здесь его начали называть Иваном Интролигатором). Он был начинающим мастером и не мог материально помочь отцу.

Нет сомнений в том, что за работой Ивана Федорова в Заблудове и позже во Львове внимательно следили все те, кому были дороги национальная культура, просвещение и книги. Среди них был один из знатнейших, влиятельнейших и богатейших украинских вельмож князь Константин Константинович Острожский, союзник Г.А.Ходкевича в борьбе с унией.

В своей резиденции в Остроге на Волыни он создал очаг русского православного книгоиздательства. Основанная около 1576г. Острожская академия, как ее называл сам князь, была чем-то вроде гимназии или коллегии. Особое внимание в ней обращалось на хорошую теологическую подготовку учеников, чтобы в будущем они смогли полемизировать с искушенными в этой области иезуитами. В школе преподавались семь свободных искусств, а также церковнославянский, греческий и латинский языки. Чтобы обеспечить школу литературой и удовлетворить потребности украинского общества и православной церкви в книгах, требовалась типография. Для ее устройства и был приглашен из Львова в Острог Иван Фёдоров. Это случилось скорее всего в первой половине 1575 г.

Некоторые историки изображают интерес К.К.Острожского к Ивану Фёдорову и книгопечатному делу как каприз богатого магната, стремление «поиграть в книгоиздательство», используя для этого своего «слугу» И.Фёдорова (412,479-480). Это неверно: князю Острожскому было присуще патриотическое желание отстоять унаследованную от отцов и дедов веру, используя для этого школу и печать. К тому же в Остроге Иван Фёдоров был не «слугой», а «служебником», т.е. служащим князя − для выполнения административных обязанностей привлекались главным образом представители шляхты (597,100-101).

Печатник не привез в Острог ни оборудования типографии, ни типографских материалов. Он должен был оставить их во Львове в возмещение долгов. Устройство печатни пришлось начинать почти с нуля. Пока шла эта работа, князь К.К.Острожский решил использовать знания и энергию Фёдорова в другой области.

По его указанию весной 1575 г. Иван Фёдоров выехал из Львова в Дермань на Волыни и начал здесь работать как управляющий («справца») местного монастыря, одного из богатейших на Украине, владевшего пятью селами. Князья Острожские поддерживали с монастырем тесные административные, хозяйственные и культурные связи. Вероятно, назначение Федорова в Дермань не было случайным: среди монахов были книжники, они могли помочь Федорову редактировать Библию, которую князь собирался издать в своей типографии. Монастырь имел и библиотеку. Монахи поддерживали связи с Балканами и Константинополем, и это могло помочь И.Фёдорову найти там хорошие тексты Библии. С другой стороны, доходы управляющего позволяли мастеру и дальше заниматься организацией типографии и печатанием Библии. Кроме того, у него появилась возможность, разыскивая тексты Библии, посетить некоторые страны. Использовал он создавшиеся в Остроге возможности и для усовершенствования печатной техники.

Я.Д.Исаевич, исследовавший архивы Люблина, обнаружил запись от 3 июня 1578 г. на латинском языке, в которой излагается заявление жителя Вроцлава Блазия Эбиша из Шнееберга (Саксония), имевшего профессию «резчик картин». Эбиш обязался выполнить заказ Ивана «Хведоровича», проживавшего в Остроге, во владениях «милостивого господина киевского воеводы», т.е. князя К.К.Острожского, а именно − выгравировать на медных дощечках 150 картинок к разделам и частям Библии. Для этого Эбиш обязался в январе следующего года прибыть во Львов. Он просил И.Фёдорова выплатить ему в качестве задатка 100 злотых. Остальные деньги − 600 злотых − резчик согласился получать частями. Кроме того, он поставил условие, чтобы Федоров, пока не будет закончена работа, обеспечил его, членов его семьи и слуг «содержанием, т.е. пищей и питьем» (109,172-173).

Как видно из дальнейших переговоров, печатник отказался принять эти условия. Требуя сумму денег, равную заработку городского писаря за 14 лет службы, резчик, со своей стороны, не указывал сроков окончания работы. А ведь после того, как сделаны клише, требовалось еще немало времени для печатания тиража.

Намерение И.Фёдорова издать Библию с богатыми иллюстрациями не сбылось. Желая, чтобы книга вышла в срок, он решил ограничиться ксилографическими украшениями (обрамление заглавия, герб, инициалы, заставки и концовки).

Налаживая деятельность типографии, И.Фёдоров не мог обойтись без квалифицированных помощников. Предполагается, что среди них были и прибывший после 1577 г. из Вильнюса Пётр Мстиславец и, хотя это маловероятно, Анисим Радишевский, который в 1586 г. переехал окончательно в Москву. Шрифты для новой типографии отлил ученик И.Фёдорова Гринь Иванович.

Первым изданием Ивана Федорова в Остроге был отпечатанный в 1578 г. «Букварь», или, как его назвал составитель и издатель, «Книжка по-гречески альфа-вита, а по-русски аз-буки перваго ради научения детьскаго».

О существовании этого издания до второй мировой войны ничего не было известно. Вскоре после войны в Королевской библиотеке в Копенгагене был обнаружен дефектный экземпляр этой книги без заглавного листа и начала. Не было и послесловия или колофона. Нельзя было точно установить год и место издания. После тщательного анализа шрифтов и орнаментов А.С.Зёрнова доказала, что книга подготовлена И.Фёдоровым, но − позже львовской «Грамматикии» (101, 5-37), и что ее заставки происходят из львовской печатни Федорова. Эта гипотеза советской исследовательницы полностью подтвердилась, когда нашли другой, уже более полный экземпляр «Букваря» в библиотеке города Гота (ГДР). Его приобрел в 1581 г. в Остроге немецкий ученый-ориенталист Е. Хуттер. Затем книга поменяла несколько владельцев, пока не попала в основанную в 1674 г. библиотеку князей Готы, где и хранится до сих пор.

Теперь «Букварь» уже нельзя назвать анонимным. На его титульном листе, который скорее является вступлением, напечатано: «Всесильною десницею всевышнего бога, умышлением и промышлением благочестивого князя Коньстаньтина Коньстянтиновича, княжати Острожского, воеводы Киевского, маршалка земли Волыньское, старосты Владимирьскаго, повелеша ему (Фёдорову. − Л.В.) устроити дом на дело книг печатных». Далее говорится об учреждении в Остроге «детищ-ного училища»: «И сия ради вины напечатана сия книжка многогрешным Иоанном Феодоровичем». На обороте титульного листа − гравюра, изображающая герб князя К.К.Острожского, а под ней − дата издания − 1578 год «июня 18 числа».

Это первое острожское издание И.Фёдорова только условно можно назвать букварем. Оно состоит из трех самостоятельных разделов, не имеющих фолиации, которые различаются между собой и по содержанию. Вначале даже считалось, что каждый из этих разделов, или хотя бы два из них, были отдельными изданиями одного формата, случайно переплетенными в конволют. В настоящее время не вызывает сомнений, что это единое, хотя и разнообразное по содержанию учебное пособие. Целью его было дать учащемуся комплекс начальных знаний и навыков в письме и чтении на церковнославянском и греческом языках. В первой из семи тетрадей книжки на первых восьми листах напечатана таблица греческого алфавита, а затем, параллельно в два столбца, слева − греческий, справа − славянский текст основных молитв православной церкви. В конце тетради на 8 листе помещен уже известный нам сигнет И.Фёдорова. Во втором разделе книги воспроизведен текст 4 и 5 тетрадей львовской «Грамматикии». Этот раздел открывается заставкой и заглавием вязью «Начало учениядетем,хотящимразуметиписание. . .«.Третий раздел книги, вся 7 тетрадь, занят знаменитым сказанием черноризца Храбра «О письменах», повествующем об изобретении славянской азбуки Кириллом Философом.

Издание такого сложного по содержанию двухъязычного пособия потребовало кропотливой работы и большого умения. Книга выпущена форматом в одну восьмую листа, очень удобным для школьного употребления. Текст набран шестью шрифтами − четырьмя кириллическими и двумя греческими (строчным и прописным). Большая часть книги набрана стандартным московским шрифтом (10.строк=84-85 мм). Однако титульный лист и кириллическая часть первой тетради отпечатаны новой, более мелкой кириллицей (10 строк = 51 мм). Позднее оба эти шрифта были использованыв Острожской Библии. Совсем мелкий шрифт (10 строк=40 мм) использован на 8 листе (4 концевые строки, а также заголовки и подзаголовки на полях книги) и был впоследствии использован в острожском Новом завете. Четвертый кириллический шрифт, прописной (10 строк − 70 мм), заимствован из львовской «Грамматикии». Как отметил Я.Д.Исаевич, сомнительно, чтобы для такого небольшого по объему издания, как «Букварь», И.Фёдоров специально отлил бы ряд новых гарнитур шрифтов. Эти новые гарнитуры были в первую очередь предназначены для печатания таких капитальных изданий, как Новый завет, Библия (110, 79). В начертании двух новых мелких шрифтов «Букваря» хорошо заметно влияние полуустава и скорописи, которыми писались документы канцелярии Великого княжества Литовского.

Кириллические шрифты «Букваря», несомненно, изготовлены в Остроге, а греческие − предполагалось, что они куплены где-то за границей. Однако в самых известных изданиях западноевропейских типографий шрифты такого начертания пока не найдены. Возможно, что и эти шрифты были сделаны на месте при помощи греков, которых в XVI в. немало проживало во Львове и в Остроге (129,173).

По своему художественному оформлению «Букварь» богаче «Грамматикии». Кроме уже упомянутых двух гравюр − герба князя К.К.Острожского и сигнета И.Фёдорова, здесь 7 заставок, 5 концовок, один гравированный на дереве инициал, строка вязи и наборная рамка на титульном листе. Все гравюры, за исключением герба К.К.Острожского, отпечатаны с львовских досок. Новый элемент, ставший затем очень популярным в оформлении книг, − политипажная наборная рамка в форме плетенки на титульном листе, а также одна из концовок, составленная из политипажей листиков. Набор и верстка выполнены очень аккуратно. Технически особенно трудно было произвести набор и выключку двух параллельных текстов - греческого и славянского.

Вторым изданием И.Федорова в Остроге была «Книга Нового завета, в ней же напереди псалмы блаженного Давида пророка и царя» (кроме псалмов, сюда вошли все четыре Евангелия, Послания апостолов, Апокалипсис). Судя по послесловию, работа была начата и закончена в 1580 г. Это издание не было предназначено для литургии. Небольшое по формату (одна восьмая листа), но массивное (490 листов), отпечатанное новым острож-ским мелким шрифтом, оно в первую очередь должно было служить для домашнего чтения и широкого распространения в обществе среди населявших восточные окраины Речи Посполитой русских, украинцев и белорусов, отстаивавших свою веру и самобытность.

Как приложение к Новому завету с Псалтырью появился в том же 1580 г. отдельным изданием предметный указатель из 52 листов такого же формата под заглавием «Книжка, собрание вещей нужнейших въкратце скораго ради обретения в книзе Новаго завета». «Вещи», т.е. предметы, расположены в алфавитном порядке. Это первый в истории русской книги печатный библиографический алфавитно-предметный указатель. В указателе даны фразы из Псалтыри и Нового завета с отсылками к соответствующим главам и другим разделам текста. Фразы размещены в алфавите ключевых слов. На первой странице указан и его составитель - «многогрешный» Тимофей Михайлович, преподаватель острожской школы. Новый завет с Псалтырью и указатель к нему оформлены очень скромно.

Как и в «Букваре», здесь есть титульный лист, правда, неполный, без выходных данных. Начиная с этого времени, титульный лист стал обязательным элементом изданий И.Фёдорова и его последователей. Рамка титульного листа Нового завета с Псалтырью с изображением единорога и оленя была, как доказал А.А.Сидоров, перерисована с некоторыми упрощениями с напечатанного еще в 1533 г. в Виттенберге Георгом Pay Лютерова перевода «Книги поучений Сираховых» (268,105) и никак не связана с русской книжной орнаментальной традицией. На оборотной стороне титула помещен герб К.К.Острожского, а на заключительном листе − герб-сигнет И.Фёдорова. Еще более законченный вид имеет титульный лист указателя к Новому завету. Он обрамлен наборной рамкой и имеет, кроме заглавия, объяснение, где и кем книжка отпечатана; года издания нет. Орнамент Нового завета включает в себя 35 заставок, отпечатанных с 6 досок, 38 концовок с 9 досок и 28 инициалов с 13 досок. Орнамент указателя значительно скромнее: он состоит из одной заставки и одной концовки.

Еще в острожском «Букваре» Федоров впервые в восточнославянской полиграфии использовал наборный литой политипажный орнамент (112,195). Так, рамка заглавия сделана из литых восьмерок. Композиции из литых восьмерок и стилизованных крестиков мы находим также в Новом завете и указателе. Использованы в этих изданиях и другие элементы литого орнамента: листья, розетки - из них составлены концовки. Для острожского «Букваря» были взяты концовки львовского «Букваря», для Нового завета вырезаны новые доски. Некоторые из них напоминают скорининские, другие -западноевропейские.

Говоря об изданиях острожской типографии, следует упомянуть и календарь в один лист, который книговеды обычно называют «Хронологией» Андрея Римши − ученого шляхтича середины XVI в. Сам автор озаглавил «Хронологию» так: «В каком месяце что в старые времена случилось, кратко описано». Названия месяцев - на латинском, древнееврейском и на местном белорусско-украинском языках. При каждом месяце рифмованными двустишиями на тогдашнем белорусско-украинском литературном языке перечислены главные, по мнению автора, события, описанные в Библии. В конце, в колофоне, указано, что это сочинение вышло в свет 5 мая 1581 г. в Остроге и что написал его Андрей Римша. Имя печатника не указано: скорее всего, получив откуда-то рукопись, острожские типографы решили размножить ее по своей инициативе. Единственный сохранившийся экземпляр «Хронологии» находится в Ленинграде в Государственной публичной библиотеке им. М.Е.Салтыкова-Щедрина.

Самым важным изданием острожской типографии была «Библия сиреч книгы ветхаго и новаго Завета по языку словенску от еврейска в еллинский язык седми десят и двема богомудрыми преводни-ки прежде воплощения господа бога нашего Исуса Христа 308 лета.. . переведенаго зводу ...»

К ее изданию в Остроге начали готовиться еще до оборудования типографии. Об этом князь К.К.Острожский писал в первом предисловии к Библии, рассказывая, что ему удалось достать хороший перевод священной книги у царя Ивана IV, благодаря посредничеству Михаила Богдановича Гарабурды − посла великого князя Литовского. В Москве и в Остроге тогда полагали, что этот перевод сделан «еще 500 лет тому назад во времена князя Владимира в Киеве». На самом же деле эта редакция перевода Библии осуществлялась с 1488 г. в Новгороде по инициативе местного архиепископа Геннадия (поэтому она обычно называется Генна-диевой Библией). При этом редакторы Острожской Библии внесли в перевод много исправлений, основываясь на греческих и славянских списках Библии, на поиски которых князь посылал своих агентов в «очень далекие страны света, в Римскую землю, остров Кандию (Крит. − Л.В.), и особенно во многие греческие, сербские и болгарские монастыри, вплоть до самого наместника апостола, главы всей восточной церкви, вселенского патриарха Иеремии» (41, 2-3). Такие списки, несомненно, были обнаружены и привезены в Острог. В этих поисках, как мы помним, участвовал и И.Фёдоров. Знали острожские редакторы Библии и перевод, выполненный Франциском Скориной (171, 223-224).

Итак, в Остроге усилиями Герасима Даниловича Смотрицкого, Тимофея Михайловича, грека Евстафия Нафанаила с Крита и, конечно, Ивана Федорова был сделан лучший в то время вариант перевода библейских текстов на церковнославянский язык.

Одновременно с поисками текстов Библии, их сравнением и окончательной редакцией шла техническая подготовка. Эта забота легла на плечи Ивана Федорова. Среди его помощников, кроме его ученика Гриня Ивановича и других, мог быть и Пётр Мстиславец. Печатники должны были выполнить огромную работу. Одних только инициальных букв различных размеров в Острожской Библии 1384, а всего печатных знаков − 3240000. Это больше, чем во всех прежних изданиях И.Фёдорова вместе взятых (99, 39).

Библию начали печатать лишь после того, как вышел Новый завет с Псалтырью, т.е. в сентябре 1580 г., а кончили 12 августа 1581 г. (в самом издании в разных экземплярах указаны две даты: в одних − 12 июля 1580 г., в других − 12 августа 1581 г. Эти и иные несоответствия дали С.Л.Пташицкому основание утверждать, что изданий острожской Библии было не одно, а два (246,291-301). Однако А.С.Зёрнова путем тщательного изучения сохранившихся экземпляров Библии доказала: фактически мы имеем дело с одним изданием (102,60-61).

Как могло случиться, что в разных экземплярах одного издания разные даты выпуска? Очевидно, Библию начали печатать, когда текст еще не был окончательно отредактирован. Сначала ее собирались выпустить 12 июля 1580 г., но редактирование затянулось дольше, чем предполагали: в уже отпечатанном тексте нашли ошибки. Поэтому публикацию приостановили, а на печатных станках закончили «Новый завет с Псалтырью». Издатели назначили другую дату выпуска Библии − 12 августа 1581 г. Ее и проставили на части тиража. В тексте кое-что исправили, но не все листы были заменены новыми. Это и стало основанием для неподтвер-дившейся догадки о двух изданиях Острожской Библии.

Книгу открывает ряд литературных документов, прямо не связанных с библейским текстом. Во-первых, на обороте титульного листа герб К.К.Острожского как бы обрамляют панегирические вирши, сочиненные в честь князя-мецената Герасимом Даниловичем Смотрицким и отпечатанные самым убористым шрифтом. В них князь возвеличивается как поборник православия в борьбе с «супостатами и еретиков полками», раскрывается геральдическое значение его герба. Далее следует предисловие, написанное от лица князя К.К.Острожского, по-видимому, тоже Г.Д.Смотрицким. Первая часть предисловия отпечатана на греческом и параллельно на церковнославянском языках. Греческий язык введен в предисловие К.К.Острожского, а затем и в послесловие печатника И.Фёдорова, чтобы подчеркнуть связь с Константинопольской патриархией и обратить внимание Константинополя на появление такого важного издания. В своем предисловии князь К.К.Острожский говорит о значении Библии и о политических мотивах, побудивших издать ее на славянском языке, а также о безуспешных поисках нужного ему для этой цели правильного списка Библии в славянских странах и, наконец, о нахождении такого текста в Москве и доставке его в Острог от «сиятельного государя и великого князя Иоанна Васильевича». В предисловии подчеркнута связь русского населения Речи Посполитой с Московским государством, со всем историческим прошлым русского народа.

Второе, более пространное «Предисловие к благоверному и православному всякого чина, возраста и сана читателеви» также принадлежит перу Г.Д.Смотрицкого, который, очевидно, руководил всей редакционной подготовкой издания. Здесь перед нами − рассуждения о пользе «священных» книг и об их значении для восточной церкви и русского народа в его борьбе за свою веру. Заканчивается предисловие стихами, в которых автор опять воспевает князя К.К.Острожского, приравнивая его заслуги, в том числе и издание Библии, к заслугам его предков Владимира (Святославича), «крещением просветившего всю землю русскую», и Ярослава (Мудрого), «украсившего церквами Киев и Чернигов». Заканчивается книга послесловием Ивана Фёдорова и его сигнетом. В некоторых экземплярах это послесловие короче. В нем сообщается, что книга отпечатана в Остроге по повелению князя Острожского «многогрешным и недостойным рабом Иваном Федоровым сыном Москвитином в лето от создания миру 7088, а от воплощения Господа Бога и спаса нашего Исуса Христа 1580 месяца июля 12 день». В большинстве экземпляров текст послесловия обширнее. Здесь говорится: «Бог вложил в ум православному князю, чтобы он повелел мне... передать божественное слово для всех и повсюду печатным образом. И хотя я сознавал, что недостоин . .. повиновался повелению ... И потому со своими помощниками и единомышленниками погрузился в неизмеримую глубину божественного писания. И когда теперь. .. достигли мы как пристани (конца), преклоняем мысленно колени наши и бьем челом до земли и со слезами радости славим имя твое.. . Всем же повсюду православным христианам, господам, братиям и друзьям нашим поклон ... и усердно молим: если произошла какая погрешность, простите ... и исправляйте». В конце И. Федоров указывает, что книга была напечатана им, «многогрешным Иваном, Фёдоровым сыном, из Москвы, в богохранимом городе Остроге, в лето от создания мира 7089. От воплощения же Исуса Христа 1581 месяца августа 12 дня».

Острожская Библия - внушительный фолиант, объемом в 1256 страниц. Фолиация в книге, за исключением первых 8 листов, сплошная, однако непоследовательная. Шрифт основного текста -острожский (10 строк = 50-51 мм). Более мелкий острожский шрифт Нового завета (10 строк=40 мм) применен для печатания маргиналий (примечаний и т.п.). Этим двум шрифтам по размерам соответствуют и два греческих шрифта. Московский кириллический шрифт был использован только для титульного листа. Кроме того, в книге применен и крупный кириллический шрифт (10 строк=135 мм). Верстка и печать отличаются высоким качеством полиграфии. Заглавный лист украшен известной нам рамкой Апостола, отпечатанной со старой доски, привезенной еще из Москвы. На другой стороне заглавного листа, как и в Новом завете, − герб К.К.Острожского. Фигурных гравюр в Библии нет. Как мы уже говорили, попытка Ивана Федорова изготовить гравюры на металле оказалась безуспешной. Московской орнаментики в Библии почти не видно, а если она и употреблялась (например, в заставках), то в измененном виде и пополненная новыми декоративными деталями. Специально для Библии были изготовлены небольшие узкие заставки и концовки с растительным орнаментом, а также много крупных белых инициалов на черном фоне, напоминающих инициалы скорининской Библии. В книге множество мелких украшений, составленных из декоративных литых звездочек, розеток, листьев, ягод, ангельских головок и  т.д., которых совсем нет в московских, заблудовских и львовс-ких изданиях И.Фёдорова. Печать − двухцветная.

Острожская Библия − прекрасный памятник книжного дела XVI в. Она была издана большим для того времени тиражом − не менее 1500 экземпляров − и ее можно было встретить не только в Литве, Белоруссии и на Украине, но и на Балканах. Часть тиража была отправлена в Московскую Русь, где Библия получила широкое распространение (200,185). Несколько ее экземпляров получил от К.К.Острожского и Иван Грозный. Один из них он подарил в 1581 г. находившемуся тогда в Москве англичанину Джерому Горсею (100, 32).

В настоящее время в 52 библиотеках и музеях СССР хранятся 168 экземпляров этой книги, а в 51 библиотеке 13 других стран − еще 63. Всего, таким образом, до нас дошел 231 экземпляр. Если сравнить с иными кириллическими изданиями XVI в., это − много. Понятно, как почтительно и бережно относились к этому памятнику полиграфического искусства библиотеки и частные собиратели старой книги.

Для православного населения Речи Посполитой Острожская Библия стала важным оружием в борьбе против полонизации и католицизма за свою национальную самобытность. Дла самого Ивана Федорова это творение явилось кульминацией его книгопечатной деятельности.

Закончив работу над Библией, в конце 1581 г. или в начале 1582 г. он вернулся во Львов, захватив с собой 400 экземпляров последнего своего издания. Предположения о том, что между И.Фёдоровым и князем К.К.Острожским произошел разрыв, не подтверждаются никакими источниками. Не установлена пока и точная дата возвращения мастера во Львов. Нет также данных о том, остался ли он здесь на постоянное жительство. В разных судебных документах городов Острога и Львова он и дальше именуется жителем Острога (221,42-43). С князем К.К.Острожским он поддерживал связь и в дальнейшем и до последних лет своей жизни называл себя «типографом его милости князя Константина Острожского». Эта зависимость от князя была удобна для печатника, так как освобождала его от некоторых налогов и поднимала престиж в обществе.

Все время после переезда из Львова в Острог, а затем после возвращения во Львов Иван Федоров старался поправить свое пошатнувшееся материальное положение, собрать деньги с тех, которые взяли его книги для продажи, чтобы оплатить свои долги местным и краковским купцам и ремесленникам и, главным образом, чтобы выкупить свою заложенную старую типографию или оборудовать новую.

В это трудное время его жестоко обманул воспитанник Гринь Иванович, которого за хорошее жалованье выманил из Острога в Великое княжество Литовское владелец вильнюсской «друкарни» Кузьма Мамонич. Для Мамонича Гринь Иванович, нарушая договор с Иваном Федоровым, изготовил два шрифта. Федоров обратился в суд, но потом простил непослушного молодого человека с условием, что тот не будет больше нарушать договор и закончит один заказанный шрифт, а другой, уже сделанный, исправит (221, 47-52). Иван Федоров обещал ему помочь организовать самостоятельную типографию. Однако каких-либо сведений о дальнейшей деятельности Гриня Ивановича не сохранилось.

Чтобы иметь возможность выпускать книги и дальше (предполагается, что он планировал второе издание львовского Апостола), печатник пробовал применить свои таланты и знания в другой области. Зимой 1582 г. И.Фёдоров выехал из Острога в Гродно, где предложил Стефану Баторию свои услуги как пушечный мастер, обещав королю отлить пушки новой оригинальной конструкции и большего огневого действия. Однако ему было заказано отлить всего одну пушку. Недовольный таким мелким заказом, Федоров весной 1583 г. отправился с тем же предложением в Вену к императору Рудольфу II, а затем в Дрезден к саксонскому курфюрсту Августу. Но и эти попытки были, видимо, неудачными, и, усталый, еще больше запутавшийся в долгах, удрученный неудачами, И. Федоров возвратился во Львов. 15 декабря 1583 г. великий первопечатник скончался.

О том, где он похоронен, источники молчат. Согласно общепринятому мнению, его могила могла быть на львовском базилианском кладбище при церкви св. Онуфрия. Некоторые предполагают, что он мог быть похоронен в самой церкви, где когда-то была его надгробная плита и на ней полустертая надпись: «Иоанн Федорович Друкарь Москвитин, который своим тщанием друкование занедбалое обновил. Преставился в Львове року АФПГ (1583. − Л.В.) декембриа Е (т.е. 5, а по новому стилю 15. − Л.В.). Друкарь книг предтым невиданых» (195,63). Плита находилась там еще в 1817 г., а в 1860 г. − уже в другом месте, поскольку церковь не раз перестраивалась. В дальнейшем надгробие исчезло, и сегодня исследователи ведут интенсивные поиски как остатков плиты, так и останков самого печатника.

Смерть Ивана Федорова нанесла чувствительный урон книжному делу, но не смогла уже приостановить его развитие. В борьбе против насаждения церковной унии важную роль сыграли православные братства, особенно Вильнюсское и Львовское. Продолжателями дела И.Фёдорова во Львове стали не отдельные частные предприниматели, а местные горожане, сплотившиеся во львовском Успенском братстве. Значение братств в культурной жизни городов было очень велико. В Западной Украине самым деятельным было именно львовское Успенское братство, ставшее центром борьбы за национальную самобытность края (108,199-201).

Горожане начали устраивать типографию сразу же после смерти Ивана Фёдорова. Они собрали средства, чтобы выкупить у ростовщика И.Якубовича оборудование федоровской печатни. Хорошо понимая значение типографии, Братство обратилось ко всем церковным иерархам с просьбой помочь ему материально и морально. По их ходатайству львовский епископ Гедеон Балабан уже в 1585 г. призвал местное население выкупить типографию. Он повторил свой призыв в конце 1586 г. и летом 1587 г. (221, 108-110). С посланием в ноябре 1589 г. к православному населению Украины обратился константинопольский патриарх Иеремия, призывая помогать львовскому Успенскому братству в строительстве церквей и внесении выкупных платежей за типографское имущество «Фёдорова Москвитина» (221, 99).

В 1589 г. константинопольский патриарх и епископы Луцка и Львова подписали документ, утверждающий привилегии Львовского братства в деле просвещения и книгоиздательства и уточняющий программу издания книг. Братству разрешалось свободно печатать не только «святые книги ... хроники или летописи... но и для школы нужные книги», например, грамматику, поэтику, риторику и философию (211, 40). Благодаря заступничеству князя К.К.Острожского и новогрудского воеводы Ф.Скумина, на Генеральном сейме в Варшаве 15 октября 1592 г. Сигизмунд III подписал привилегию, подтверждающую права и владения Братства, особенно же право на содержание школы, «в которой бы обучались вольным наукам и типографии .. . которая была раньше при сей церкви (Успенской. − Л.В.) устроена и несколько лет тому назад восстановлена» (221,108-110).

В 1587 г. типография, вероятно, уже была оборудована. Известны имена некоторых ее работников, среди них «ученый друкарь» Мина (110,115). Однако, по данным «Предварительного списка старопечатных изданий кириллического шрифта второй половины XVI века» (239, 33-42), Львовская братская типография выпустила до 1600 г. всего пять названий книг.

Примерно в апреле 1591 г. там вышла в свет малым форматом (8°) «Грамматика доброглаголивого эллино-словенского языка», известная под греческим названием «Адельфотис». Это первая печатная грамматика греческого и церковнославянского языков. Педагоги и ученики братской школы ее готовили долго. Еще в 1588 г., узнав о том, что Львовское братство готовит эту книгу, к нему письменно обратилось Вильнюсское русское братство с просьбой, чтобы ему было послано сто или двести экземпляров этого издания (221,96-97).

В том же году, таким же малым форматом на греческом и церковнославянском языках была издана «Просфонима» - сборник виршей учеников братской школы в честь Михаила Рогозы, митрополита Киевского, посетившего школу. Тогда же форматом в лист Братство издало «Окружную грамоту» константинопольского патриарха Иеремии.

Чтобы усилить контроль церкви над Львовской и Вильнюсской братскими типографиями, 26 октября 1591 г. на Брестском соборе было решено, что они будут печатать исключительно по текстам, санкционированным епископом соответствующей епархии. Кроме того, все средства, которые собирались для издания книг, предписывалось высылать луцкому епископу Кириллу Терлецкому, который должен был по мере необходимости распределять их между Вильнюсским и Львовским братствами (221,102-106). Таким образом вся издательская деятельность была взята под контроль церковных органов, а Братствам и их типографиям была оставлена только функция технического исполнения заказов церкви. Это ограничивало инициативу Братств в книгопечатном деле и вызывало недовольство в их среде. Возможно, из-за этого следующее львовс-кое издание появилось только в 1593 г.

То было полемическое послание александрийского патриарха Мелетия Пигаса «О христианском благочестии», опубликованное на греческом и славянском языках. Позже Варшавская нунциатура сообщала в папскую курию, что Братство во Львове «осмелилось напечатать произведение, исполненное кощунств против апостольского престола» (489,59). Возможно, последовавшие за этим репрессии против Братства со стороны вдохновляемого католической церковью магистрата Львова и привели к перерыву в деятельности типографии до 1600 г., когда появилась печатная листовка «Оглашение церкви Братской Львовской».

С усилением католического влияния во Львове стала развиваться также печать на польском и латинском языках. В 1578 г. две книги на латыни и польском выпустил во Львове краковский печатник М.Шарффенберг. С 1592 г. здесь пытались обосноваться под эгидой местного католического архиепископа польские типографы, но их деятельность была временной и не имела успеха. Только значительно позже, когда в 1642 г. здесь основали иезуитскую коллегию, создались благоприятные условия для католической печати.

Более успешно, чем во Львове, развивалась после ухода первопечатника кириллическое книгоиздательство в Остроге, где его поддерживал влиятельный князь К.К.Острожский. Руководителем типографии стал, по-видимому, Василий Суражский. В редактировании изданий, а иногда и как автор, ему помогал Г.Д.Смотрицкий, ректор Острожской академии. Всего, по «Предварительному списку старопечатных изданий кирилловского шрифта» (239,31-41), в Остроге в послефедоров-ский период (до 1600 г.) было выпущено 15 изданий разнообразного содержания, в том числе послания константинопольского патриарха, грамоты луцко-го епископа, творения восточных «отцов церкви», таких, как Иоанна Златоуста и Василия Великого. Церковных литургических книг острожская типография не печатала. Изданный ею в 1598 г. Часослов предназначался для домашнего чтения − об этом говорит его формат: одна восьмая листа. То же самое можно сказать и об изданной в том же году Псалтыри с восследованием.

Предисловия к этому изданию резко полемичны, направлены против католицизма. Полемика между католиками, с одной стороны, и православными и протестантами, с другой, особенно обострилась в период подготовки церковной унии и после ее заключения на соборе в Бресте Литовском в 1596 г. Во вступлении к книге «До народов руских короткая и пилная предмовка» Г.Д.Смотрицкий доказывает необходимость дать отпор «учителям костела римского», которые используют для распространения своих ложных идей и пропаганду словом, и «варстат друкарской». Чтобы довести эти мысли до рядового читателя, он издал свою книгу на «простой мове».

Полемике с католическими теологами по догматическим вопросам служат две «Книжицы», т.е. сборники статей, изданные острожской типографией на церковнославянском языке в 1588 и 1598 г. Составителем этих небольших полемических «Книжиц» считается Василий Суражский. Но особенно острая критика Брестской унии и ее апологетов-иезуитов прозвучала в книге Христофора Филалета «Апокрисис». Под псевдонимом Филалет скрывается, вероятно, протестантский полемист Мартин Броневский, издавший эту свою книгу в 1597 г. в Кракове. В переводе она вышла, видимо, в 1598 г. в Остроге (470,155). Такую же критику унии мы находим и в изданной в 1598 г. в острожской типографии «Одписи на лист ... отца Ипатия, Володимерского и берестейского епископа» − православного епископа, принявшего унию.

Описание деятельности острожской типографии будет неполным, если не упомянуть изданных в ней двух учебных пособий. Одно из них увидело свет в 1598 г. под заглавием «Книжка словенская рекомая граматика» − оно сохранилось в единственном экземпляре в Бодлеанской библиотеке в Оксфорде. Второе острожское издание этого типа, известное как «Азбука», вышло приблизительно в то же время − оно хранится в библиотеке Тринити-колледжа Кембриджского университета.

Острожская типография была, по-видимому, оборудована лучше, чем львовская. С 1594 г. она располагала и собственной бумажной мельницей (183,151). Она была лучше обеспечена шрифтами, орнаментальное убранство выпущенных ею книг богаче, чем у львовских изданий. Обе типографии широко использовали шрифты и орнамент федоровских изданий. В острожской типографии находит применение (правда, ограниченное) даже московский шрифт Федорова − им отпечатан заголовок «Послания» Иеремии (1584) и титульные страницы «Маргариты» (1595) и «Апокрисиса» (1598) (102,56). Исследуя шрифты и орнаментику острожских послефёдоровских изданий, А.С.Зёрнова пришла к выводу, что в этой типографии в послефедоровское время трудился Пётр Мстиславец или его ученик. Так, например, «Книга о постничестве» Василия Великого напечатана тем же шрифтом, что и вильнюсское издание Евангелия Петра Мстиславца, а заставки и инициалы взяты из вильнюсских Евангелия и Псалтыри. К тому же гравюра Василия Великого стилистически близка к вильнюсским гравюрам П.Мстиславца (102, 104-109). Изучая орнаменты изданий острожской и львовской братских типографий, А.С.Зёрнова обнаружила оттиски с 62 досок И.Фёдорова в 48 изданиях, выходивших на Украине в течение 184 лет − с 1588 до 1772 г. В настоящее время обнаружено еще несколько книг этого периода с оттисками федоровского орнамента.