КНИГОИЗДАТЕЛЬСКИЕ ЦЕНТРЫ И БИБЛИОТЕКИ В ЛИТВЕ

В начале второй половины XVI в. в Великом княжестве Литовском небольшие книгоиздательские центры с типографиями возникали спорадически то в одном, то в другом поместье влиятельных магнатов, поддерживавших то или иное религиозно-политическое направление и стремившихся использовать для пропаганды его идей печатное слово. С середины 70-х годов XVI в. центром идеологической борьбы становится столица княжества Вильнюс, и здесь одно за другим возникают разные по своим целям и идеологической принадлежности типографские предприятия. Инициатива в возрождении печатного дела в Вильнюсе принадлежала, бесспорно, представителям православного лагеря, которым была необходима собственная печать. Организацией книгоиздательскои деятельности занялись великокняжеский скарбный (казначей) и упитский староста Иван Зарецкий и его брат Зиновий, бургомистр Вильнюса. В эту работу включились также богатые вильнюсские патриции братья Лука и Кузьма Мамоничи. Лука Мамонич был женат на дочери И.Зарецкого и после его смерти (1588) стал скарбным Великого княжества, а Кузьма, купец и предприниматель, сменил Зиновия Зарецкого на посту вильнюсского бургомистра. Зарецкие и Мамоничи составили руководящее ядро православного лагеря, «умышлением и промышлением» которого и была учреждена типография. В нее был приглашен Пётр Тимофеевич Мстиславец. Зарецкие и Лука Мамонич покровительствовали типографии, а ее оборудование и эксплуатацию взял на себя Пётр Мстиславец. Кузьма Мамонич занялся ее материальным обеспечением. Предприятие разместили в одном из домов Мамоничей на вильнюсском рынке − «против крамов темных од ратуша до замку идучи по левой стороне - лежачое». В 1573 г. началось оборудование типографий, а 14 мая 1574 г. П.Мстиславец приступил к печатанию своей первой в Вильнюсе книги − Четвероевангелия. Это была, видимо, первая книга, отпечатанная здесь после гибели типографии Ф.Скорины (1530).

В послесловии к изданию П.Мстиславец, по примеру И.Фёдорова, говорит об обстоятельствах возникновения типографии, указывая, что читатели книги в первую очередь должны быть благодарны за нее «пану Иоанну и пану Зиновию (Зарецким. − Л.В.), также и Козьме и Лоукашу Мамоничам, с благоволением нас приемлющим и почихом в дому их, сие дело строих и во всем нас оупекоеваху». Он с признательностью и уважением говорит об этих своих благодетелях, радуясь, что «еще обретаются избранники божий, паче же в нынешнее время лукавое, посреде рода строптива и развращенна». О себе он сообщает, что боялся браться за непосильное для него дело книгопечатания и только настойчивые просьбы Зарецких и Мамоничей «принудили есте нас недостойных выше нашея меры на сие дело. Аз же есми человек грешен и немощен, бяхся начати таковая». Причинами своей нерешительности он называет «свое неприлежание и леность и неразумие». Однако тут же, как и И.Фёдоров, говорит о ниспосланном ему богом таланте: «Аще и един талант вверен будет кто, не ленитися подобает, но прилежно делати».

И в Вильнюсе он проявил свой типографский талант в полной мере. Вот какую оценку дает его мастерству А.С.Зёрнова: «Его издания по достоинству орнамента, гравюр иллюстраций, по качеству набора превосходят все более поздние издания Мамоничей ... Богатство типографии заключалось в большом количестве шрифтов; в то же время, несмотря на разнообразие, шрифты Мамоничей не отличались той тщательной отделкой, которая характеризует их первый шрифт, отлитый Мстиславцем» (104, 167).

Первая книга − напрестольное Четвероевангелие − была закончена 30 марта 1575 г., спустя пятьдесят лет после появления здесь Апостола, изданного Франциском Скориной. Для публикации Евангелия Мстиславцу потребовалось более десяти месяцев. 16 января 1576 г. он кончил печатать второе вильнюсское издание − Псалтырь.

Утверждения некоторых исследователей, что после Псалтыри Мстиславец отпечатал Апостол и что в этом же 1576 году типография получила привилегию короля на монопольное право печатать славянские книги, причем эта привилегия была в сокращенном виде приложена к Апостолу (157, 183), представляются необоснованными. Такого Апостола вообще не было; кроме того, вильнюсские типографы согласовывали свою издательскую программу с львовскими и острожскими, и едва ли было целесообразно печатать в Вильнюсе новое издание Апостола, когда тираж львовского федоровского Апостола не был еще полностью реализован. Сомнение вызывает и датировка предполагаемой привилегии 1576 г., ведь в этом году Мамоничи уже прервали свою издательскую деятельность.

Евангелие и Псалтырь отпечатаны размером в лист, крупным шрифтом (127 мм). Они удивляют своим прекрасным полиграфическим оформлением, широкими полями, хорошей бумагой. Все это выделяет их среди более поздних изданий Мамоничей и других русских печатников Литвы, Белоруссии и Украины XVI-XVII вв. Пётр Мстиславец показал себя в своих вильнюсских изданиях большим мастером оформления книги. Судя по гравюрам и стилю книжного орнамента, эти издания продолжали традиции московского Апостола. Некоторые инициалы прямо скопированы с московских образцов, однако узор гирлянд аканта, заполняющий полосы инициалов, более сложен. Некоторые элементы орнамента переняты из заставок, например, шишки, цветы и т.д. Заставки Мстиславца во многих отношениях повторяют московские и заблудовские, но одновременно мы различаем и элементы нового стиля. Это особенно заметно в четырех внушительных гравюрах Апостолов. По сравнению со скупым линейным рисунком московского Апостола, а также гравюр заблу-довских изданий, гравюры Апостолов в вильнюсском Евангелии кажутся перегруженными декоративными деталями. Одни исследователи видели здесь подобие барочного стиля, проявившегося в Москве в конце XVI в. (196, 309), другие − стиль «маньеристический» (268, 120). Эта новая манера больше соответствовала местному восприятию искусства, где влияние Запада было гораздо сильнее, чем в Москве. О западном влиянии свидетельствуют и геральдические звери в гравюрах − элемент, совершенно чуждый для православной графики. Особенно поражает мастерское владение резцом и разнообразие в деталях штриха. Штрих такой тонкий, и достигаются такие нюансы теней, что гравюра кажется выполненной не на дереве, а на меди. «Кажется, что художнику резца не доставляет никаких трудностей вырезать все, что угодно, − пишет А.А.Сидоров. − Мастер гравюры выступает как виртуоз резца. Он украсил свои книги по последнему слову современного ему искусства» (268,120). Так же искусно, как эти четыре гравюры, изготовлен фронтиспис Псалтыри, изображающий царя Давида, сочиняющего свои псалмы.

Эта новая манера гравирования была благоприятно встречена и оказала влияние на дальнейшее развитие книжной иллюстрации. В 1600 г. копии гравюр апостолов были использованы Мамоничами при выпуске нового издания Евангелия, а в 1644 г. их использовала также львовская типография. Некоторые детали, как, например, изображение мифологических зверей в гравюрах евангелистов, заимствовал у Петра Мстиславца московский печатник Анисим Радишевский.

Последним вильнюсским изданием Петра Мстиславца был Часовник. В настоящее время это − большая редкость, сохранилось только четыре его экземпляра. Наименее поврежденный хранится в Бодлеанской библиотеке в Оксфорде (338, 102). Часовник не имеет выходных данных и послесловия. Но по бумаге, на которой отпечатана книга, можно судить, что она была закончена в 1576 г. (103,101). Формат Часовника − ин-кварто, но он набран тем же крупным шрифтом, что и Четвероевангелие и Псалтырь. Большинство его инициалов тоже отпечатаны с соответствующих досок Псалтыри.

Когда работа над третьим изданием подходила к концу, между Мамоничами и Мстиславцем произошел разрыв. Причины его не ясны. Вероятнее всего, это было своего рода повторение истории Гутенберга и Фуста: специалист сделал свое дело и стал не нужен. Вряд ли прекращение деятельности П. Мстиславца в друкарне Мамоничей было связано, как предполагает А.С.Зёрнова, со вступлением на трон Стефана Батория и усилением репрессий со стороны католических властей (103,102). Ведь несколько позже типография возобновила свою работу, несмотря на события 1581 г., когда иезуиты перешли к открытым гонениям на некатолические книги. Заметим также, что как раз Стефан Баторий пожаловал типографии Мамоничей ряд привилегий. Петр Мстиславец был нужен Мамоничам, пока не была устроена типография, не были вырезаны шрифты и орнамент, не были обучены их люди искусству печатания, не были изданы некоторые книги, пользовавшиеся большим спросом. Когда все это было сделано, дальнейшее сотрудничество с мастером, с которым приходилось делить прибыль, стало казаться Мамоничам невыгодным. И вот Кузьма Мамонич решил изменить договор в свою пользу, что, вероятно, и привело к полному разрыву. Имевшие в Вильнюсе некоторое влияние, Мамоничи были уверены, что им удастся сохранить в своих руках оборудование типографии и наборный материал. В марте 1576 г. суд города Вильнюса начал рассматривать дело К.Мамонича и П.Мстиславца о разделе типографии: члены третейского суда, избранные обеими сторонами, постановили, что еще не реализованные издания типографии − Евангелия, Часовники и Псалтыри остаются К.Мамоничу, а все оборудование печатни − П.Мстиславцу. Кроме того, по решению третейского суда, Кузьма Мамонич должен был уплатить Петру Мстиславцу 30 коп грошей (одна копа − 60 литовских грошей или два злотых). Прошел целый год, но К.Мамонич так и не уплатил П.Мстиславцу положенных денег и не возвратил ему типографского оборудования. Поэтому в 1577 г. Мстиславец вновь обратился в суд (164, 336-368). Чем кончилась эта тяжба, неизвестно, однако, скорее всего, дело выиграл П.Мстиславец, чем и объясняется прекращение работы типографии Мамоничей. Ведь она лишилась не только технического руководителя, но и оборудования и шрифтов. С другой стороны, этим объясняется и использование большой части типографского материала при печатании целого ряда острожских изданий.

После ухода Мстиславца Мамоничи не могли возобновить работу типографии именно из-за отсутствия специалиста, который мог бы вырезать и отлить шрифты и другой наборный материал. Об этом говорит история с подмастерьем Ивана Фёдорова Гринем (Григорием) Ивановичем, которого Мамоничи переманили в Вильнюс. «Здесь у пана Кузьмы Мамонича, вильнюсского печатника, он сделал два русских шрифта» (103,103-104).

То, что Вильнюс остро нуждался в типографии и вильнюсцы искали разных путей для ее воссоздания, показывает деятельность Василия Михайловича Гарабурды. Этот православный шляхтич, «служебник» литовского канцлера Евстафия Воло-вича, связанный с Зарецкими, не был чужд изданию и распространению православных книг. Где он изучил печатное дело, нам не известно. Возможно, в славянской типографии в Тюбингене, где он будто бы покупал книги (159,429). В послесловии к его единственному не анонимному изданию − Октоиху (1582) ясно говорится, что «книга отпечатана недостойным рабом божьим Василием Михайловичем Гарабурдой». По полиграфическому оформлению книги видно, что В.Гарабурда не был опытным типографом. Октоих отпечатан на плохой бумаге и очень небрежно, шрифт скопирован у Ивана Федорова, отлит неточно, набор не выровнен. Хорош только орнамент, особенно семь заставок, подражающих заставкам львовских и московских изданий Федорова.

Сам В.М.Гарабурда был об этом издании очень высокого мнения. Свое намерение взяться за издательский труд он объясняет необходимостью обеспечить святыми книгами православных жителей княжества. Признаваясь, что малоопытен в этом деле, он утверждает, что святые книги, как бы они ни были отпечатаны, даже грубо и некрасиво, сами по себе обнаружат свои достоинства, как мед, который одинаково сладок в золотых или серебряных сосудах и на древесной коре (104,175). Кроме Октоиха, В.Гарабурде еще приписывают одно анонимное вильнюсское Евангелие, где те же заставки, что и в Октоихе, и те же недостатки в наборе, однако шрифт, хотя и похож на шрифт Октоиха, все же несколько иной. Так как бумага Евангелия изготовлена в 1580-1582 гг., а доски заставок менее изношены, чем в Октоихе, можно сделать вывод, что анонимное Евангелие отпечатано раньше Октоиха.

Какие мастера помогали неопытному В.Гарабурде организовать типографию, отлить шрифты и вырезать доски для орнамента, мы не знаем. Среди них «мог быть и Гринь Иванович, который в 1582 г. по приглашению Мамоничей появился в Вильнюсе. Благодаря подготовительной работе, проделанной Гарабурдой, Мамоничи смогли в 1583 г. возобновить издание книг, причем в более широких масштабах.

Чтобы узаконить свою деятельность и оградить ее от возможных конкурентов, требовалось выхлопотать у короля привилегию. Привилегия была подписана королем и подканцлером Великого княжества Литовского Львом Сапегой в 1586 г. − вероятно, подканцлер помог Мамоничам добиться этой привилегии, потому что нуждался в типографии для опубликования Литовского Статута и других официальных документов. Латинский текст этой привилегии был обнаружен историком И.И.Лаппо в Литовской метрике (157,183-184). Грамота определяла исключительное право Кузьмы и Луки Мамоничей печатать в продолжение всей их жизни в Великом княжестве Литовском греческие, русские и церковнославянские книги.

Мамоничи смотрели на Льва Сапегу как на своего покровителя, а в 1593 г. в выходных данных Псалтыри впервые указано, чта она отпечатана «в доме Мамоничей, типографов великого князя Литовского». Связи Мамоничей с подканцлером, а с 1589 г. канцлером Львом Сапегой, а также титул королевских типографов привели некоторых историков к выводу, будто сама их печатня была государственным предприятием. Однако это неверно: типография Мамоничей была за все время ее существования их частной собственностью, как и другие их предприятия. Отношения этих коммерсантов с литовским канцлером при издании государственных документов нормировались договорами, по которым Мамоничи на самых благоприятных условиях выполняли некоторые работы по заказам Л. Сапеги и за это пользовались покровительством влиятельнейшего литовского магната и государственного деятеля.

Издательская программа второй типографии Мамоничей в отличие от первой не ограничивалась религиозно-просветительской деятельностью. Издавая и дальше православные богослужебные книги, типография печатала также государственные юридические издания и учебники для русских школ − буквари, грамматики и т.п. После того, как в 1596 г. на соборе в Бресте Литовском была провозглашена церковная уния, типография Мамоничей начала выпускать полемическую литературу, направленную против врагов унии. Постепенно сближаясь с униатами (ведь сторонником унии был покровитель типографии Лев Сапега), Мамоничи в то же время не переставали из коммерческих соображений печатать и книги православные.

Еще в 1583 г. здесь был издан Служебник (602 страницы ин-кварто). В выходных данных кратко указывается: «3 друкарни дому Мамоничов». Шрифт книги точно скопирован с крупного шрифта Мстиславца, а две заставки соответствуют заставкам Служебников, отпечатанных в Венеции Божидаром Вуковичем и его сыном Виченцом в 1519 и 1547 гг. Мамоничи планировали распространять свои издания и на Балканах, где их теперь можно найти в разных библиотеках.

Затем по неизвестным причинам деятельность типографии на два года прервалась. В Бодлеанской библиотеке Оксфорда хранится Часослов, время издания которого неизвестно. Библиографы датируют его периодом с 1582 по 1598 г. (239,30). В 1585 г. появился «Сборник» − небольшое издание в одну восьмую листа, которое Кузьма и Лука Мамоничи посвятили литовскому канцлеру Е. Воловичу. Как сказано в посвящении, издание это − «из книжек, хотя и коротких, но гладко написанных и нужных для христиан (чтобы) и читать, и учиться, и веру укреплять». Выделяются новые, мелкие шрифты этого издания, может быть, созданные Гринем Ивановичем. Один из них близок к шрифтам Федорова и Мстиславца, другой − курсивный, близок к шрифтам делопроизводства Великого княжества Литовского, так называемой вильнюсской скорописи.

Кузьма и Лука Мамоничи издали целый комплект православных церковных книг − Апостолов, Часовников, Часословов, Евангелий и Псалтырей. Во всех они подражают шрифтам и орнаментам заблудовских изданий. Вероятно, предприниматели надеялись реализовать эти книги не только в Литве, но и на обширном московском рынке.

Одной из главных работ типографии Мамоничей была публикация Литовского Статута и Трибунала, в которых были установлены правовые нормы, касавшиеся жителей Великого княжества. Известны три редакции Литовского Статута. Первая редакция утверждена вильнюсским сеймом в 1528-1529 гг. Жигимонт I Старый намеревался ее отпечатать, но безуспешно, и до нашего времени этот первый записанный свод литовского права дошел лишь в списках*{Вильнюсский университет и Институт истории АН Литовской ССР готовят факсимильное издание Первого Литовского Статута. В 1983 г. вышла первая часть этого капитального труда: палеографический и текстологический анализ списков Статута.}. Также в рукописи осталась и вторая, исправленная и дополненная редакция Статута, утвержденная Жигимонтом Августом в 1566 г. После Люблинской унии (1569) потребовалось заново пересмотреть текст Статута. Третий Литовский Статут, утвержденный Сигизмундом Вазой в 1588 г., был первым литовским кодексом права, изданным типографским способом. Немалую роль в этом сыграл подканцлер Лев Сапега, фактический издатель Статута. В привилегии Сигизмунда III утверждалось исключительное право Льва Сапеги на публикацию Статута. Сапега привлек к этому делу Мамоничей.

Для Трибунала и Статута был изготовлен специальный шрифт, представляющий собой так называемую вильнюсскую скоропись (157, 177). Трибунал и Статут были выпущены в свет на старобелорусском языке, ибо, как подчеркивается в самом Статуте (статья 22), он был языком официальной переписки и судебной процедуры.

Дата издания Литовского Статута в выходных данных не указана. Ею считают 1588 г., так как в этом году Литовский Статут был утвержден королем и Льву Сапеге было поручено его отпечатать. Однако уже в XIX в. исследователи заметили, что отдельные экземпляры Статута в некоторых деталях отличаются друг от друга (различная пагинация, изменены некоторые слова, исправлены ошибки, внесены некоторые вариации в орнамент, в оформление титульного листа и т.п.).

Уже в 1834 г. знаток литовского права И.Данилович высказал мнение, что было несколько изданий Литовского Статута (389,293). Позднее исследователь Статута И.И.Лагшо считал, что в 1588 г. увидели свет все варианты, а различия между ними объяснял тем, что текст диктовали трем наборщикам. Они делали параллельно три набора, с которых текст одновременно печатали на трех станках. Это, по его мнению, было необходимо, так как Статут должен был быть издан особенно большим тиражом (158, 192-198), ведь каждому шляхтичу нужно было иметь под рукой документ, определяющий его права.

В настоящее время большинство исследователей опровергают версию И.И.Лаппо и поддержавшего ее С.Л.Пташицкого. Так, А.С.Зёрнова, пользуясь своими методами тщательного сравнения полиграфических и редакционных особенностей сохранившихся экземпляров Литовского Статута 1588 г., оформления его титульных листов, набора, орнамента, а также ошибок, пришла к заключению, что Статут печатался трижды, а именно в 1588,1592-1593 и в 1594-1595 гг. (104,196). Исследовав водяные знаки бумаги, на которой печатался Статут, Э.Лауцявичус утверждает, что Статут был издан дважды − в 1588 и 1600 гг. (481,153). Но, соглашаясь в основном с А.С.Зерновой и Э.Лауцявичусом в том, что Литовский Статут издавался неоднократно, их выводы, особенно в отношении датировки повторных изданий, нельзя считать окончательными. А.С.Зёрнова, сравнивая инициалы Статута с инициалами других изданий Мамоничей того времени, например с их Псалтырями, забывает, что и здесь могли быть контрафакции, т.е. издания с датой 1593 г., выпущенные, однако, позже, например, в 1600 г. Такие случаи в работе типографии Мамоничей имели место. Таким образом, историю издания Статутов еще нельзя считать окончательно выясненной. Ясно одно − Статут и приложенный к нему «Трибунал обывателем Великого княжества Литовского» (1586) печатались в 1588-1600 гг. два, три, а возможно, и больше раз (в составленном ГБЛ «Предварительном списке старопечатных изданий кириллического шрифта второй половины XVI в.» определяются следующие даты издания Статута: 1588, 1592,1594 гг.).

Выполняя функции и государственной типографии, друкарня Мамоничей приобрела «польские» (готические) шрифты, которыми с 1589 г. начала печатать на польском языке конституции (постановления) сеймов и другие официальные документы.

Заслугой Мамоничей было издание учебников светского характера. В заключительном слове первой такой книги − «Славянской грамматики» 1586 г. говорится, что она издана по просьбе жителей Вильнюса и что рукопись была получена от князя К.К.Острожского из «славного града Острога газофилакии (книгохранилища. − Л.В.)» − пример сотрудничества Мамоничей с К.К.Острожским. Эта грамматика (28 страниц, отпечатана шрифтом московского типа) была в XIV в. переведена с греческого языка на один из южнославянских, скорее всего − сербский, а затем через болгарских и молда-во-валашских переписчиков стала известна и в России (323,335-342). Адаптация грамматики для местного литовского читателя проявилась только в маргиналиях, где основные грамматические термины переведены на латынь, например «Nomen simplex», «Nomen compositum» и т.п. Так что едва ли есть основания называть эту грамматику предшественницей грамматик русского языка, как это делают некоторые авторы (22, 63).

Более самостоятельной работой местного автора можно считать изданную Мамоничами, очевидно, в 1586 г. книгу без титульного листа, озаглавленную «От другие диалектики о силлогизме вытолковано Иона Спанинбергера» (12 страниц). Судя по послесловию «Сказ Андрея чего ради сии написаны», автором перевода и послесловия был не кто иной, как князь Андрей Михайлович Курбский. Перед нами − выдержки из популярной в то время книги немецкого педагога Йоханна Спангенберга. Впервые это учебное пособие увидело свет в Лейпциге в 1541 г. Второе издание - Краков, 1545 г. Курбский перевел только раздел «Учение о силлогизмах», знание которых, по словам переводчика, очень важно, так как помогает «правду оборонять». Уже в своей переписке с Кузьмой Мамоничем и другими князь Курбский отмечал неумение поборников православия защищать свою веру на диспутах с иезуитами. Твердое же знание логики и умение ею пользоваться - непременное условие успеха в диспутах.

Кроме этих двух учебников, Мамоничи выпустили несколько букварей, спрос на которые был особенно велик. Как известно, издания такого типа зачитывались «до дыр», а потом выбрасывались, поэтому сохранились единичные их экземпляры. Известны два букваря: один − копия львовского букваря Ивана Федорова (1574), другой − самостоятельное издание. Оба они анонимны, не имеют выходных данных, однако полиграфические особенности позволяют причислить их к изданиям Мамоничей. Первый 1593-1601 гг. хранится в Оксфорде в Бодлеанской библиотеке, второй середины 90-х гг. XVI в. − в Государственной публичной библиотеке им. М.Е.Салтыкова-Щедрина в Ленинграде.

Всего в 1582-1601 гг. в типографии Мамоничей было отпечатано 35 кириллических и 9 польских изданий. О помощниках Мамоничей мы ничего не знаем. По-видимому, печатать книги умел сам Кузьма Мамонич (446,75-76), а с 1593 г. ему помогал его сын Лев (Леон). Но типография не могла обойтись без граверов и словолитчиков, отсюда и краткосрочное соглашение с Гринем Ивановичем, который, очевидно, приготовил также курсивный шрифт для Трибунала и Литовского Статута. Какие мастера в дальнейшем обеспечивали типографию шрифтами и другим материалом, неизвестно. Полиграфическое оформление книг не отличается оригинальностью. Все это в основном подражания московским, львовским, острожским, даже венецианским и немецким образцам. Например, как уже говорилось, Псалтырь с восследованием (1586) имитирует заблудовскую Псалтырь (1569), венецианские издания Божидара Вуковича − работы немецких печатников (22, 67). То же самое можно сказать и о трех изданиях Апостола (1591, 1592, 1595), довольно точно подражающих московскому и львовскому Апостолам. Впрочем, это касается богослужебных книг. Светские издания Мамоничей более самобытны, взять хотя бы Статут Великого княжества Литовского, одно из наиболее своеобразных произведений «друкарни Мамоничей».

Последний этап истории этой типографии начался в 1596 г. с провозглашением Брестской унии. Хотя Кузьма и Лука Мамоничи не были униатами, они не встали и на защиту православия и не использовали в разгоревшейся в связи с этим полемической борьбе свою типографию. Напротив, еще во время подготовки унии они, очевидно, по заказу иезуитов, в 1595 г. издали книгу «Уния, албо выклад преднейших артыкулов к узгодноченью греков с костелом римским». Позднее типография Мамоничей выпустила в защиту унии два полемических сочинения анонимного автора из числа перешедших в униатство православных духовных лиц. Эти издания показали, каким путем станет развиваться в дальнейшем деятельность типографии.

Еще резче начали проявляться оппортунистические тенденции, когда руководство типографией взял в свои руки Лев Кузьмич Мамонич. Написанные им вступительные слова и посвящения, некоторые в стихах, показывают, что он хорошо владел церковнославянским, белорусским и польским языками, вероятно, учился в местной братской коллегии и, безусловно, обладал литературными способностями.

Главную роль в типографии он стал играть с 1601 г. Тогда были изданы униатские «Молитвы повседневные». На заглавном листе, как и раньше, указывается, что книга издана в доме Мамоничей, но посвящение от редактора подписал уже Лев Мамонич, подчеркивая свою роль в подготовке книги к печати. В 1606 г. умер Лука, а год спустя − Кузьма Мамонич, и Лев стал единственным владельцем предприятия. С этих пор в изданиях указывается, что они «вышли из друкарни Леона Мамонича». Издательская программа типографии сильно изменилась. Если Кузьма и Лука еще придерживались старой веры, хотя и выполняли заказы униатов, то Лев решительно повернулся к униатству. Правда, он не сразу прекратил печатать православные книги; как коммерсант он не хотел отказываться от западнорусского, московского и балканского рынков. Так, он отпечатал две Триоди − Триодь цветную (1609) и Триодь постную (год не указан), точно копируя соответствующие издания Андроника Невежи. Осторожности ради в Москву экземпляры этой книги посылались без титульного листа. В посвящении Льву Сапеге подчеркивалось значение унии. По своему содержанию эти Триоди подходили как православным, так и униатам.

В 1604 г. по заказу Иосифа Вельямина Рутского, униатского архимандрита вильнюсского монастыря св. Троицы, была отпечатана книга ректора униатской коллегии Петра Фёдоровича «Оборона святого синода Флоренского для православной Руси написана» − откровенная апология унии. В 1605 г. Л.Мамонич издал сочинение униатского митрополита Ипатия Потея «О привилегиях, выданных королями польскими, когда уния на свет появилась», а еще через три года «Тезисы» Иосифа Рутского к диспуту с православными и, наконец, «Гармонию альбо согласие веры сакраментов и церемонен святое восточное церкви с костелом Рымским». Это было последнее полемическое издание Мамоничей на белорусском языке. В дальнейшем полемическая литература печаталась только на польском. Появились и другие издания «друкарни Леона Мамонича» с выпадами против православной церкви. Это и «Парагориа, или Утоление язвительного плача» И.Мореховского (1612), направленная против «зловредного» апологета православия Ме-летия Смотрицкого с его книгой «Фринос, то есть плач», и «Апология церковной унии» Л. Кревзы (1617), где автор пытается доказать примат папы для «греческой» церкви и необходимость объединения с церковью «латинской», и некоторые другие полемические сочинения.

Кроме них, Лев Мамонич, за которым в 1614 г. был закреплен титул «королевского типографа» (328, 32), выпускал на польском языке различные официальные материалы: «конституции» и универсалы сейма и прочее. Упомянем также перевод и трехкратное издание на польском языке «Трибунала обьшателем Великого княжества Литовского» (1616, 1619, 1623) и два издания польского перевода Литовского Статута (1614, 1619). Так был осуществлен старый замысел Льва Сапеги − издать Литовский Статут на польском языке.

Между отдельными экземплярами Литовского Статута 1619 г. имеются явные расхождения в наборе. Это говорит о том, что Литовский Статут 1619 г., как и Статут 1588 г., имел повторные издания.

По своим полиграфическим особенностям эти публикации не отличаются высоким качеством и оригинальностью, по оформлению являются подражаниями аналогичным польским изданиям. По сравнению с Литовским Статутом 1588 г. здесь появились новые гравюры, например, выполненная с доски на меди гравюра с изображением Сигизмунда Вазы (она была использована в обоих изданиях Статута), а также гравюра-вклейка, изображающая сейм.

В большом количестве типография Л. Мамонича печатала панегирические сочинения. Известны около 20 эпитафий, эпиталам, панегириков Сапе-гам, Радвилам, Войнам и представителям других магнатских родов. Вся эта литература - на польском языке.

На русском языке Л.Мамонич выпустил только 15 книг. Кроме уже упомянутых, он издавал (вероятно, по заказу монахов-базилиан) Часословы, Требники, Служебники и т.п. Достойны упоминания три издания славянской грамматики (1618, 1621), точнее − букварей, предназначенных «малолетним отрокам»: на заглавном листе показано, как учитель розгой наказывает непослушного ученика.

Издание грамматик, букварей и другой учебной литературы сыграло свою роль в расширении грамотности. Православные церковные издания Мамоничей распространялись не только в землях Великого княжества Литовского, но, как писал сам Л.Мамонич, также «в краях московских, волошских, сербских и булгарских».

Переход на сторону унии, казалось бы, должен был укрепить позиции Л.Мамонича и его предприятия, удостоенного даже королевской привилегии. Однако на самом деле он подорвал положение типографии. Значительная часть православного населения княжества не приняла унии и начала сторониться изданий «вероотступника», да и на московском и балканском книжных рынках ренегатская позиция Л.Мамонича не могла долго оставаться в секрете. Издание же книг на польском языке, которое после 1610 г. составляло около трех четвертей печатной продукции типографии, было делом бесперспективным, так как в Великом княжестве Литовском издание книг на латинском и польском языках взяли в свои руки могущественные иезуиты, не терпевшие в этом деле никакой конкуренции.

Нет никаких сомнений, кто унаследовал типографию Мамоничей. Ряд поздних, но достоверных данных говорят о том, что эта типография перешла в собственность вильнюсского базилианского (униатского) Святотроицкого монастыря (264, 76-77), а не православного Святодуховского, как утверждают некоторые историки, основываясь только на том, что некоторые элементы типографского материала Мамоничей были использованы в печатне Святодуховского братства (такие факты нередко случались и в практике других типографий). Лев Мамонич как член униатского братства св. Троицы уже с 1610 г. печатал издания Святотроицкого монастыря. Естественно предположить, что оборудование типографии Мамоничей унаследовала и ее работу продолжила печатня вильнюсского базилианского монастыря.

Первое издание, в выходных данных которого указана типография Святотроицкого монастыря, − униатский Катехизис, отпечатанный кириллицей в 1628 г. Какой-либо значительной интенсивной издательской деятельности эта типография в XVII в. не осуществляла, печатая в основном − и на довольно посредственном уровне − молитвенники и богослужебные книги кириллицей или проповеди и панегирики на польском или латинском языках (328,74-75). В 1690 г. часть оборудования и наборного материала печатни была по указанию униатского митрополита передана Супрасльскому бази-лианскому монастырю (ныне на территории ПНР). В 1695 г. здесь вышла первая книга − униатский Служебник, имеющий двойные выходные данные: на титульном листе «Вильно, 1692» и в колофоне «Супрасль, 1695». Очевидно, издание готовилось в Вильнюсе, а допечатывалось уже в Супрасли. В этой же типографии увидел свет первый кириллический памятник нотной печати - нотированный тропарь, выполненный в технике ксилографии в издании «Последование постригу ...» (Супрасль, 1697) (238, 8-13). В 1694 г. недовольные решением митрополита вильнюсские базилиане подали жалобу Жировицкой конгрегации, что у них были отняты матрицы, пуансоны, один станок и большая часть типографского материала. Какое решение было принято, неясно, но работа обеих типографий прервалась: супрасльской до 1711 г., вильнюсской даже до 1767 г.

Типография вильнюсского Братства св. Духа резко отличалась от «друкарни дома Мамоничей» и по своему характеру, так как была не частным, а корпоративным предприятием, и по своим целям, будучи важным орудием Братства в борьбе за конфессиональное и национальное своеобразие западнорусского населения Великого княжества Литовского. Деятельность типографии проходила в крайне неблагоприятных условиях католической реакции, особенно усилившейся после принятия Брестской унии в 1596 г.

Уже в уставе Братства (1584) предусматривалось основание школы, госпиталя и типографии. Братство стало важным культурным и общественным центром, вокруг которого сплотились жители «русской стороны» города Вильнюса, среди них и Мамоничи, а покровителями были князья Огинские, Соломерецкие и некоторые другие литовско-русские магнаты.

В 1588 г. устав Братства был подтвержден константинопольским патриархом Иеремией II: Братству было предоставлено право учредить печатню. Год спустя Братству была пожалована королевская привилегия, в которой, в частности, говорилось: «... и книги всякие старого и нового закону так и науке школьной яко и церкви потребные по грецку, по словацку (так здесь назван церковнославянский язык. − Л.В.), по руску и по польску друковати позволяем» (282,11).

Однако Братство не сразу воспользовалось полученным разрешением и долго не создавало собственной типографии. Поначалу в этом не было и особой надобности, ведь в Вильнюсе действовала типография Мамоничей, владельцы которой входили в Братство и которая обеспечивала его членов и школу, а также православные церкви и монастыри города и края нужной им литературой. Только тогда, когда Мамоничи стали склоняться на сторону униатства и даже печатать враждебные православию книги, основание собственной типографии стало для Братства настоятельной необходимостью. Самостоятельная издательская деятельность вильнюсского Братства началась, по-видимому, тогда, когда ему пришлось отказаться в дальнейшем от услуг Мамоничей и, воспользовавшись пожалованной ему королевской привилегией, наладить выпуск книг у себя.

Первым изданием Братства, о котором у нас есть достоверные сведения, были отпечатанные в конце 1595 г. «Молитвы повседневные». Одновременно Братство выпустило на польском языке свое первое полемическое издание - «Казанье Кирилла Стефана Зизания с острой критикой римского костела». Книга эта до нас не дошла: вполне возможно, что ее скупили и уничтожили иезуиты (17,112). Мы узнаем о ней только из злобной отповеди иезуита Жебровского (М.Лаща) «Куколь (сорняк. − Л.В.), который рассевает Стефан Зизаний в Вильне» и из грамоты православного новогрудского митрополита М.Рагозы, симпатизировавшего унии и в январе 1596 г. отлучившего С.Зизания от церкви (14,125).

В 1596 г. братская типография отпечатала не менее 10 изданий. В феврале вышла «Грамматика славенского языка» Лаврентия Зизания, а в июне − Псаломница. Из духовной литературы, увидевшей свет в этом году, следует упомянуть Часовник и Часовник с азбукой, еще одно издание «Молитв повседневных», а в конце года − Новый завет со Псалтырью. Из учебной литературы, предназначенной для братской коллегии и других православных школ, назовем также подготовленную Лаврентием и Стефаном Зизаниями и изданную в 1596 г. братской друкарней «Азбуку, или Науку ку читаню и ро-зуменю писма словенского, ту тыж о святой троицы, и о въчловечении господни». Чтобы облегчить понимание церковнославянского текста, к «Азбуке» был приложен «Лексис сиреч речения въкратьце събранны, и из словенского на простый руский (т.е. белорусский. − Л.В.) диялект истолкованы», где объяснено 1061 слово (45, 130-145). В последней части книги помещено «Изложение» С.Зизания о православной вере в форме диалога между православным и еретиком, дабы в этот сложный момент раскола учащиеся и их родители могли легче разобраться в отличиях православной веры от католической.

Если Лаврентий Зизаний был больше педагогом-просветителем, то его брат Стефан −страстным проповедником-полемистом, борцом против католичества и унии. Об этом говорит переведенное им в 1596 г. с греческого и значительно дополненное собственными комментариями и рассуждениями «Казанье Кирилла патриаръха Иерусалимского о антихристе и знакох его з розшире-нием науки против ересей розъных» − острейший памфлет против папства и церковной унии. В этой книге из осторожности не указаны ни типография, ни имя автора, однако по шрифтам и орнаменту нетрудно установить, что отпечатала «Казанье» вильнюсская братская типография, автор же сам выдает себя в помещенном здесь посвящении князю К.К.Острожскому, датированном 20 мая 1596 г.

В том же 1596 г. Братство успело, кроме того, издать в своей типографии на греческом языке, «в помощь студентам Академии Русской в Вильне», сочинение «наимудрейшего» греческого теолога александрийского патриарха Мелетия Пигаса «Диалог». Оно имеет форму беседы между чужеземцем и неким юношей на тему, «что есть православный христианин», притом выводы также направлены против католицизма и унии.

Тогда же католическая и униатская церкви обратились с жалобой на непокорное вильнюсское Братство и на «еретика» С. Зизания к Сигизмунду III Вазе. В мае 1596 г. король направил сановникам Великого княжества Литовского грамоту, где обвинил Братство в том, что оно поощряет таких педагогов и проповедников, как С.Зизаний, которые творят «блюзнерство великое не только с казанья, але и с писанья и выданья книг до друку своеволие» (14, 132). Жителям княжества запрещалось поддерживать связи с мятежником и бунтарем С. Зиза-нием и попами Братства Василием и Герасимом как отлученными от церкви «по суду и решению» собора. Одновременно король взял назад данную Братству в 1589 г. привилегию.

Однако Братство не сдавалось, и вскоре анонимно, но, судя по шрифту и орнаменту, в той же братской типографии вышло на польском языке еще одно острое полемическое произведение против Брестской унии - «Апокрисис» Христофора Филалета. Предполагают, что под псевдонимом Фила-лет (любитель правды) скрывался Мартин Броневский − польский политик, деятель Реформации, стоявший близко к Чешским братьям, «добрый друге князя К.К.Острожского, поддерживавший связи и с вильнюсским православным Братством. Его «Апокрисис» - острая критика унии «во имя людей старой греческой веры».

После выхода «Апокрисиса» деятельность типографии прекратилась; по крайней мере, до нас не дошло ни одной книги, о которой можно было бы с уверенностью сказать, что она была издана Братством в период с 1598 по 1610 г. Появление «Апокрисиса» вызвало новую волну репрессий против Братства. Быть может, типография пострадала в 1598 г., когда толпа католиков во главе со студентами иезуитской академии ворвалась в братскую школу, избила педагогов и служителей, выбила окна и разорила библиотеку. А еще через год Сигизмунд III Ваза, опять же по доносу иезуитов и униатов, обрушился на Братство за то, что оно позволило С.Зизанию проповедовать в Троицкой церкви. За это Братству пришлось уплатить огромный штраф. Самому С.Зизанию удалось бежать от расправы, и дальнейшая его судьба неизвестна. Некоторые историки утверждают, что он был убит во время паломничества в 1600 г. (254,64).

Издания вильнюсского Братства легко отличить от книг, выпущенных московскими и другими русскими печатниками того времени, а также Мамоничами. Издания братской типографии скромны по своему оформлению, формат их одна восьмая листа. По своим шрифтам они ближе к шрифтам наших дней. Фронтисписы титульных листов (там, где они есть, например, в «Часовнике» и «Славянской грамматике» 1596 г.) напоминают ренессансные фронтисписы кенигсбергских изданий. Обращает на себя внимание то, что в книгах, отпечатанных в типографии Братства, мы находим заставки и инициалы Франциска Скорины, среди них и заставку с его символом − солнце и луна. Оказывается, часть досок книжного орнамента Скорины была заботливо сохранена и вновь использована в типографии, которая по своему духу близка гуманистическим традициям вильнюсского первопечатника.

Издания Братства этого периода − большая редкость. Например, Часовник с азбукой сохранился только в одном экземпляре в Кембридже (338, 98-118). Псаломница − в трех экземплярах в библиотеках Вильнюса, Ленинграда и Москвы. Ведь книги эти преследовались и уничтожались католиками и униатами.

С 1598 по 1608 г. никаких достоверных сведений о книгах, выпущенных братской типографией, нет. Попытку возобновить свою издательскую деятельность Братство предприняло в 1608 г. Тогда увидело свет полемическое сочинение на польском языке «Антиграф, или Отповедь на злоязычное произведение, название которому ерезии и игноранции». Этот ответ на отпечатанные в типографии Мамо-ничей униатские брошюры «Еретичество, темнота и политика попов виленского братства горожан» и «Гармония альбо согласие веры» (1608) написал Мелетий Смотрицкий (в миру − Максим, 1572-1630), выдающийся ученый и церковный деятель. «Антиграф» вызвал у апологетов унии озлобление. Воспользовавшись войной с Россией и вступлением в Вильнюс королевского войска, иезуиты и униаты начали в 1609 г. в Вильнюсе расправу со своими идейными противниками. Они разрушали православные и протестантские храмы, школы, дома, убивали «схизматиков», обвиняя их в ересях, мятежах и непослушании королю. Центр вильнюсского Братства − монастырь св. Троицы − был отдан униатам; часть членов Братства, оставшаяся верной православию, перебралась со всем имуществом, включая оборудование типографии и шрифты, в основанный неподалеку православный монастырь св. Духа, причем Святотроицкое братство было переименовано в Братство св. Духа.

В этих тяжелых условиях Мелетий Смотрицкий под псевдонимом Теофил Ортолог опубликовал по-польски в 1610 г. в Вильнюсе одно из важнейших полемических произведений того времени -«Фринос, то есть Плач единой святой вселенской апостольской восточной церкви (с объяснением догматов веры)». В этом произведении он убедительно изображает тяжкую долю своих православных соотечественников под властью католической Речи Посполитой: «Руки в оковах, ярмо на шее, путы на ногах, цепь на бедрах, обоюдоострый меч над головой занесен .. . Отовсюду крики, везде страх, везде преследования. . . Нет ни места спокойного, ни убежища надежного.. .»(22, 182). «Фринос» нашел широкий отклик среди белорусов и украинцев, книгу жадно читали, берегли, как драгоценную реликвию, переписывали в течение всего XVII в. (242,46). О появлении этого сочинения тотчас же сообщили королю, и 1 апреля 1610 г. он приказал вильнюсскому войту и магистрату провести дознание о «тайно печатающихся в типографии Русского Братства св. Духа пасквилях, полных отвратительной хулы и богохульства, призывающих к мятежу против духовной и политической власти». Вильнюсскому католическому епископу и воеводе король 7 мая 1610 г. повелел закрыть типографию Братства, сжигать подозрительные книги, а на тех, кто будет их распространять, наложить штраф в 5000 злотых, печатников же, авторов и корректоров арестовать и держать в тюрьме до особого распоряжения (9, 93-95).

Братство пыталось сопротивляться. Оно обжаловало в Литовском трибунале приказ вильнюсского епископа арестовать писаря Братства Леонтия Карповича и обвинило магистрат в том, что из типографии было похищено несколько десятков экземпляров «Фриноса». Фактически это было жалобой против самого короля, и трибунал отказался разбирать дело, так как оно входило в компетенцию только суда сейма (95,42-43).

Чтобы спасти типографию и ее сотрудников от дальнейших репрессий и конфискации имущества, Братство было вынуждено перенести ее временно в Вевис (Евье, а не Ивье Новогрудского повета, как утверждает, например, Л.Абрамович) (328,27), под покровительство князя Богдана Огинского. Здесь уже в 1611 г. вышел Новый завет с рифмованным посвящением Огинским. Затем увидели свет еще несколько церковных книг: в 1612 г. − Часослов и перевод дидактического трактата «Диоптра» с греческого и латинского языков, в 1613 г. − молитвенник «Анфологион, или Цветник избранных молитв», в 1615 г. − две проповеди «Казанье двое» Леонтия Карповича, годом позже − Евангелие учительное, переведенное с греческого и церковнославянского языков на белорусский язык, с красивым фронтисписом на титульном листе, напоминающим работы Петра Мстиславца. Это − крупнейшее по формату (ин-фолио) и по объему (свыше 1000 страниц) издание вевисской типографии. Оно и украшено богаче других − использован весь лучший материал для оформления книги, каким располагала типография, в том числе инициалы и заставки стиля Скорины и Мстиславца. Это издание - один из красивейших памятников книгопечатания в Великом княжестве Литовском XVII в.

Однако самой значительной книгой, выпущенной Братством в Вевисе, несомненно, была «Грамматики Славенския правильное Синтагма» Мелетия Смотрицкого. О месте ее издания до сих пор ведутся споры. Дошедшие до наших дней экземпляры грамматики, среди них и те, что хранятся в библиотеке Вильнюсского университета, имеют два титульных листа. На одном из них, основном, указано: Вевис, 1619 г.; на другом − Вильнюс, 1618 г. Но сохранились экземпляры только с этим вторым титульным листом и без вступительного слова, которое содержится в экземплярах с титульным листом 1619 г. Весь дальнейший текст всех известных нам экземпляров книги совершенно идентичен. Вероятно, «Славянскую грамматику» начали печатать в 1618 г., может быть, в Вильнюсе, тогда и был сделан титульный лист 1618 г. После завершения издания был сделан новый титульный лист 1619 г., с гербом покровителя типографии Богдана Огинского на другой стороне. Небольшая часть тиража «Славянской грамматики» была по неизвестным причинам переплетена без нового титульного листа и вступительного слова (344, 682-685).

Грамматика М.Смотрицкого − тщательно выполненное издание (ин-октаво, 4+247 страниц). Цель книги − научить хорошо читать и правильно излагать материал. Она сохраняла свое научное значение в течение всего XVII в. и сыграла большую роль в закреплении норм церковнославянского языка, который был тогда литературным языком многих славянских народов. В 1648 г. она была перепечатана в Москве и распространилась по всей Руси. Ее знали и ею пользовались также на Балканах.

В 1615 г. типография Братства св. Духа в Вильнюсе была восстановлена, и вышла первая после пятилетнего перерыва книга − сборник «Молитвослов». С этого времени православные имели в Литве две типографии, ибо «друкарня» в Вевисе продолжала действовать как своего рода филиал вильнюсской, выпуская в основном православную литургическую литературу и иногда польские издания, посвященные разным событиям: например, в 1625 г. − «Казание по случаю ... славных похорон ... пана Огинского». После смерти Богдана Огинского типография в Вевисе стала замирать. Под 1646 г. библиографы зарегистрировали последнее издание этой типографии. В Вильнюсе Братство св. Духа продолжало печатать книги еще сто лет. По мнению историков, вильнюсская типография сгорела вместе с монастырем св. Духа в 1749, во время большого пожара, уничтожившего половину города. Монастырь был отстроен, типография же так и не была восстановлена (328,73). За это время типография утратила свою роль просветителя и борца за веру. Последние ее полемические выступления относятся к 20-м гг. XVII в.

Смерть короля Сигизмунда Вазы в 1632 г. несколько облегчила положение братской типографии. Год спустя новый король Владислав Ваза утвердил пожалованные ранее Братству св. Духа привилегии.

Однако издательская деятельность Братства уже никогда больше не достигала прежнего уровня. Типография печатала только православную духовную литературу и − изредка − учебники. Последняя светская книга − «Букварь славянского языка» − была выпущена в 1652 г. Всего же типография Свято-духовского братства в Вильнюсе и ее филиал в Вевисе отпечатали свыше 80 изданий (587,150-151).

Издательскую деятельность вильнюсского Братства в последние годы осложняло то, что киевский митрополит Пётр Могила в 1640 г. ввел свою цензуру на все церковные православные книги, выходившие в Речи Посполитой, где в то время появилось много новых очагов книгопечатания. В Восточной Белоруссии, в Могилеве и Кутейне, с 1616 по 1654 г. в местных церковных братствах занимался книжным делом опытный «друкарь» Спиридон Соболь, а затем его ученики. Несмотря на преследования, им удалось издать около 25 книг, среди них такую значительную, как «Лексикон» Памвы Берынды (1653).

Для борьбы с иноверцами католическому лагерю была необходима собственная типография. Ближайшие католические печатни находились за сотни миль от Вильнюса − в Кракове и Познани. Разумеется, они не могли своевременно служить целям идеологической борьбы в Великом княжестве Литовском. Иезуиты, обосновавшиеся в Вильнюсе в 1569 г., настойчиво требовали открыть типографию. Столица Литвы стала для них форпостом католицизма в Восточной Европе. В 1570 г. в Вильнюсе была создана иезуитская коллегия, которую собирались затем превратить в академию или университет. Основать типографию им помог знатный покровитель − Миколай Христофор Радвила (Радзивилл), по прозвищу Сиротка. Он отрекся от кальвинизма − вероисповедания своих родителей − и, перейдя в 1567 г. в католичество, стал с фанатической яростью преследовать сторонников Реформации, закрывать протестантские храмы, сжигать книги. Иезуитам он передал типографию своего отца, «дабы она, ранее сеявшая ересь, отныне служила распространению католической истины» (337,266). В начале 1576 г. типография уже приступила к работе в Вильнюсе. 27 февраля 1576 г. ректор вильнюсской иезуитской коллегии Петр Скарга сообщил в Рим, что начато печатание его полемического сочинения против реформатов. Он пишет: «Там, где до сих пор не было типографий, ныне печатается (книга) против упомянутого еретика» (имеется в виду Анджей Волан).

Поначалу Миколай Радвила продолжал содержать печатню на собственные средства, что отмечается и в выходных данных книг, например: «Отпечатана шрифтами и на средства Миколая Радзивилла». Предполагается, что это продолжалось до 1586 г., когда Радвила передал типографию в полное распоряжение вильнюсской иезуитской академии. Но и после этого он продолжал оказывать ей материальную поддержку.

С устройством типографии на новом месте, естественно, понадобился специалист, который сумел бы организовать печатание. У иезуитов такого специалиста не было, пришлось искать его на стороне. Им оказался Даниил Ленчицкий, сыгравший значительную роль в истории вильнюсского книгопечатания в конце XVI в.

Этот мастер вышел, вне всякого сомнения, из лагеря Реформации, однако в 1575 г. он приступил в Вильнюсе к Организации иезуитской типографии.

Что заставило Д.Ленчицкого так резко изменить убеждения? Он считал себя, в первую очередь, мастером типографского дела, а не религиозным или политическим деятелем. Его мечтой было открыть в Вильнюсе свое частное предприятие, и, чтобы утвердиться в городе, этот «глава типографии еретиков» (548) пошел на сделку с могущественным магнатом Радвилой и всесильными иезуитами. Вообще иезуитам не раз приходилось пользоваться услугами печатников-«еретиков»: другого выхода у них не было.

Итак, Даниил Ленчицкий оборудовал типографию и выпустил в ней первые книги: на латыни -полемическое сочинение П.Скарги «За святую евхаристию против ереси Цвингли» и на польском языке - послание гнезненского архиепископа Я.Уханьского «О милостивом лете». Из 11 книг, изданных типографией в 1576-1578 гг., 10 подписаны Д.Ленчицким. В 1579-1580 гг. его заменил Ян Сленцкий, о котором нам почти ничего не известно. За его подписью вышло шесть изданий. Затем на короткое время на некоторых изданиях вновь появляется фамилия Ленчицкого, а в 1581-1582 гг. книги подписывает Мартин из Казимежа. Далее сведения о Ленчицком и других названных типографах прерываются (371,12-29).

По всему видно, что найти квалифицированных печатников иезуитам было нелегко. Ректор вильнюсской коллегии Гарсиа Алабиан (испанец по происхождению) так разъясняет в одном из своих писем эти затруднения: «Есть у нас профессиональные печатники. В основном они еретики, пьяницы, люди дурного поведения и сводят с пути истинного наших братьев, с которыми работают вместе. Своим безбожием они возмущают покой коллегии и оскорбляют старших» (579, 142-144). П.Скарга в циркуляре 1561 г. указывает, что его книга, направленная против А.Волана, не вышла в срок, потому что печатник, «соблазненный» протестантами, выкрал типографский инструмент и матрицы и сбежал к «еретикам»*{Историк 3.Ивинскис обнаружил в Риме в архиве иезуитов новые данные о том, с какими трудностями сталкивались иезуиты при организации работы типографии. См.: №450.}.

Особенно серьезные затруднения возникли в тот момент, когда Миколай Христофор Радвила окончательно передал типографию в распоряжение иезуитской академии. В том же 1586 г. были выпущены пять изданий, а с 1587 по 1589 г. - еще десять, но на довольно низком полиграфическом уровне. Видимо, это и вынудило Антония Поссевина отдать свой знаменитый дневник путешествия в Россию («Moscovia») не в «свою» иезуитскую типографию, а частному издателю, да еще протестанту - Яну Карцану.

Деятельность типографии под эгидой иезуитов продолжала угасать, а иногда даже замирала совсем. Так, в 1590 г. не было издано ни одной книги, а в 1591 г. − одна. Все это настолько испугало иезуитов, что они начали подумывать о ликвидации печатни. Соглашаясь с тем, что очень важно «печатать католические книги», Г.Алабиан в письме к руководству иезуитского ордена замечает, однако: дело это не входит в обязанности ордена, ибо в его уставе об этом ничего не сказано. Кроме того, любые католические книги можно печатать здесь, в Вильнюсе, и других городах Речи Посполитой у специалистов-печатников, причем дешевле и лучше. Ведь типографии нужны средства, которые частные мастера получают от выручки, иезуиты же не могут заботиться о выручке: это «противно уставу ордена». Во всей литовской иезуитской провинции нет ни одного типографа-специалиста, и приходится нанимать даже «еретиков» и при этом не только оплачивать их труд, но и обеспечивать их квартирой и столом, а также «следить за каждым их шагом» (450, 59).

Типография имела тогда один станок, в ней трудились мастер, два печатника (один при наборе, другой у пресса) и, кроме того, «брат»-иезуит для технической работы, например для покрытия набора краской, на самом же деле для постоянного присмотра за печатниками-«еретиками». Общее руководство типографией и редакторские функции должен был выполнять иезуит-префект, «хорошо разбирающийся в литературе». Вместе с мастером он заботился о том, чтобы вовремя закупались бумага и другие материалы для печатанья, отливались шрифты, ремонтировалось оборудование. Короче говоря, забот и хлопот хватало. Однако руководство ордена медлило с закрытием типографии. Правда, на время удалось снова наладить ее работу, когда в типографию в 1592 г. в качестве ее технического руководителя вновь возвратился Даниил Ленчицкий (337,1). За год до этого его сьш Николай вступил в орден иезуитов и, по-видимому, убедил отца окончательно порвать связи с кальвинистами.

В 1597-1600 гг. типография переживала новый кризис. За три года здесь увидели свет всего 17 книг. Опять возник вопрос о целесообразности дальнейшего содержания типографии. В 1597 г. для нее были утверждены правила, сформулировавшие общие принципы ее деятельности, ее издательскую программу.

Поначалу типография помещалась в Лукишском замке М.X.Радвилы, в предместье Вильнюса. В 1586 г. с ее передачей академии типография была перенесена в одно из академических зданий. В 1610 г. академия приобрела дом по соседству с комплексом зданий, в которых в течение XVII и XVIII столетий и размещались типография, ее литейный и наборный цеха, переплетная мастерская, книжный склад и лавка академии. В XVII в. годовая продукция печатни не превышала в среднем 15-20 изданий. Когда академическая типография не могла справиться со срочными работами, то по договору подготовленные для издания рукописи передавались для печатания одному из местных частных предпринимателей − Ленчицкому или Карцанам.

Академия не давала денег на издательскую деятельность. Типография должна была окупать себя сама. Сначала она не была в состоянии делать это, да и позднее едва сводила концы с концами. Финансовой основой ее деятельности оставались поэтому пожертвования знати и духовенства. Иезуиты искали меценатов. Первые десять лет, как уже говорилось, типографию фактически содержал Радвила. Например, в 1581 г. он дал 1000 флоринов на печатание «Житий святых» П.Скарги (579,47-70). На издание Постиллы М.Даукши жемайтийский епископ М.Гедрайтис ассигновал 500 флоринов.

Типография академии обладала привилегиями. 15 марта 1619 г. король Сигизмунд Ваза легализовал ее деятельность и строго запретил другим предпринимателям перепечатывать ее издания под страхом конфискации книг и штрафа в 100 марок. В 1671 г. король Михал Корибут Вищневецкий подтвердил эту привилегию. Охранялись и права отдельных изданий, особенно тех, которые сулили прибыль ввиду большого тиража. Так, во вводной главе к третьему изданию словаря К.Ширвидаса отмечено, что король запретил издавать и продавать эту книгу без согласия ректора вильнюсской иезуитской академии.

Значительные прибыли приносило печатание официальных правительственных документов. В 1691 г. Ян III Собеский предоставил этой типографии монопольное право на публикацию Литовского Статута (348,121). За нарушение «патента» был предусмотрен штраф в 1000 злотых. Половина этой суммы шла типографии, половина − в казну. Кроме того, конфисковывали незаконно отпечатанный тираж.

Только при поддержке правительства и знати типография академии смогла развить значительную издательскую деятельность. Если в первые 50 лет ее существования у нее в Вильнюсе еще были серьезные конкуренты, та с 20-х гг. XVII в. она стала главным издательским центром. Слабенькие предприятия базилиан и францисканцев не могли с ней равняться. До 1600 г. академическая типография выпустила 132 издания, в XVII в. − уже 889 (527, 175-176), причем ее продукция составила около 66% всех книг, изданных в Великом княжестве Литовском в XVII в. Самыми продуктивными для типографии были 30-е и 40-е гг. XVII в.

В XVI в. 66% книг выходили на латыни, около 31% − на польском и лишь 3% на других языках, в том числе и на литовском (2 книги). В XVII в. эти пропорции мало изменились: на польском языке − 33%, на латыни − 62,5%, на литовском − 3% книг (27 названий) и еще 1,5% приходилось на греческий, итальянский, латышский и немецкий языки. В XVI в. тематика была преимущественно религиозной (около 70%). В XVII в. религиозная литература составляла лишь около половины продукции.

Издательская программа определялась целями ордена. Книга должна была служить в первую очередь оружием в идеологической борьбе с реформатством и православием. Так понимал задачи этой типографии ее создатель и покровитель Миколай Христофор Радвила, так определил их и П.Скарга в письме генералу ордена в 1576 г. Первенцем типографии была, как мы помним, полемическая книга самого П.Скарги «За святейшую евхаристию». Всего к 1600 г. типография академии выпустила около сорока иезуитских полемических сочинений. В XVII в. с победой контрреформации их поток уменьшился.

Типография охотно выпускала Жития святых и чудотворцев, в том числе местных. Так, иезуит И.Аланд приложил немало усилий для восхваления «чудес, сотворенных святыми божьими ангелами в Великом княжестве Литовском под Несвижем в соборе св. Николая». Только о св. Казимире типография издала около 20 книг.

Естественно, что среди изданий типографии был труд основателя ордена иезуитов Игнатия Лойолы «Духовные упражнения», вышедший в 1583 г. Сын типографа Ленчицкого Николай был страстным почитателем Лойолы. Он написал и там же издал его биографию (1624). О характере «душеспасительной» литературы, выпускавшейся в иезуитской печатне, красноречиво говорит заглавие несколько раз переизданной книги Я.Анджейкевича «Горчичное зерно горчайших мук сладчайшего пастыря Иисуса Христа, размолотое жерновами благочестивых размышлений, политое уксусом и желчью Господа и поданное на закуску богобоязненным мирянам». Подобные «зерна» типография щедрой рукой сеяла на литовской земле. Публиковалось и множество официальных материалов католической церкви, декреты и «конституции» синодов вильнюсской и жемайтийской епархий, уставы монашеских орденов. Выходили там и книги, нужные для совершения церковных ритуалов, например «Малые агенды» с параллельным текстом на латыни, польском и литовском языках. Будучи типографией учебного заведения, она выпускала учебники, тезисы диссертаций, труды классических авторов и местных ученых. «Правила» 1597 г. обязывали типографию обеспечивать академию учебной литературой. Уже с 1592 г. типография приступила к выпуску популярной тогда «Латинской грамматики» Э.Альвареса. Издавались и греческие писатели. Но тут возникали трудности со шрифтами − их поставляла типография Яна Карцана. Когда она прекратила свое существование, иезуиты попытались организовать печатание на греческом языке сами. К филологической литературе можно отнести, кроме того, «Собрание эпитетов, прозваний и собственных имен», выходившее дважды − в 1646 и 1660 гг.

Под влиянием канцлера Льва Сапеги вильнюсская академия с 30-х гг. XVII в. стала больше внимания уделять общественным, точным и прикладным наукам. Сапега и его сын Казимир убедили короля Владислава Вазу учредить в академии юридический и медицинский факультеты и предоставить ей дополнительные права. Медицинский факультет так и не был открыт (не нашлось мецената), а юридический некоторое время существовал под опекой Казимира Сапеги. В связи с этим типография издала несколько книг правового содержания, написанных профессорами академии. Так, Бенедикт де Соксо в 1648 г. выпустил книгу «Ключи к юриспруденции».

Значительную роль в распространении математических знаний в Литве сыграл Освальд Крюгер, начавший карьеру как профессор богословия в вильнюсской академии и ставший затем королевским инженером, специалистом по артиллерийскому делу. В 1635 г. академия издала его «Практическую арифметику», после чего одна за другой вышли другие математические работы Крюгера и его учеников (571,126-127). В 1637 г. Крюгер выпустил в типографии академии книгу «Римский календарь», в которой теоретически обосновал проведенную папой Григорием XIII реформу календаря. Два года спустя один из учеников Крюгера − «аудитор» академии по физике и математике А.Дыблиньский издал там же диссертацию по астрономии.

К наиболее значительным изданиям светской литературы следует отнести героическую поэму «Кароломахия» (1606), сочиненную, как предполагают, профессором риторики Ларсом (Лаврентием) Бойером. Она воспевает победу литовского воинства под началом жемайтийского старосты Яна Карла Ходкевича над шведами под Кирхгольмом в 1605 г.

Видной фигурой в литературных кругах Вильнюса XVII в. был Матвей Казимир Сарбиевский (Сарбевиус) − выпускник вильнюсской академии, впоследствии − профессор риторики. В 1618 г. в типографии академии увидело свет его произведение в стихах − поздравление жемайтийскому епископу С.Кишке. Главное поэтическое сочинение Сар-биевского − «Три книги лирики и одна книга эпиграмм» (Кёльн, 1625). Известно около сорока изданий поэтических книг Сарбиевского в XVII в., но лишь незначительная и не лучшая их часть была напечатана в Вильнюсе.

В типографии академии выходили и драматические произведения. В 1570 г. иезуиты поставили во дворе коллегии публичный спектакль − трагикомедию С. Туччи «Геркулес», в основном же они ставили религиозные мистерии. Сценарии их время от времени публиковались. При великокняжеском дворе давали даже светские оперы в исполнении заезжих профессиональных певцов. В 1636 г. типография издала оперу популярного тогда итальянского композитора В.Путичелли «Похищение Елены».

Типография вильнюсской академии сыграла немалую роль и в развитии литовского и других местных языков. Католическое учение, указывал папский легат Антоний Поссевин, следует разъяснять простонародью на доступном ему языке − по-латышски, по-эстонски, по-литовски, по-немецки, по-русски (548,136). Он предлагал в первую очередь переводить на местные языки Катехизис иезуита П.Канизия. И вот в 1585 г. в Вильнюсе появился перевод Катехизиса на белорусский, латышский, эстонский и, видимо, литовский языки. От белорусского издания до наших дней дошел лишь фрагмент (он хранится в Государственной публичной библиотеке им. М.Е.Салтыкова-Щедрина в Ленинграде). Имя издателя не указано, но отмечается: «Друкована у Вильни року 1585 з дозволеньем старших». Мелкий шрифт книги полностью соответствует шрифту Мамоничей, но небрежный набор со многими опечатками, пропусками и ошибками − все это для них не характерно. Скорее всего, Мамоничи просто одолжили иезуитам свой шрифт.

Единственный полный экземпляр латышского издания Катехизиса хранится в библиотеке Упсальского университета. В университетской библиотеке в Варшаве были найдены еще три его фрагмента. Это небольшая, в одну шестнадцатую листа, книга с заглавием по-латышски: «Краткое поучение об основах католического учения для неученых и малолетних. От пана Канизия, доктора богословия. Напечатано в Вильне на Литовской земле у Даниила Ленчицкого, 1585 г.» На обороте заглавного листа − помещена гравюра: символ иезуитского ордена − несомненно, заказчика книги. Катехизис Канизия долго считали первой латышской печатной книгой (577).

Ныне почти бесспорно, что этот «Катехизис» был в том же 1585 г. переведен и на литовский язык. Правда, до нас не дошло ни одного экземпляра, но ведь большинство других литовских первопечатных изданий дошли до нас в единственных, да и то дефектных, экземплярах. И это еще благодаря счастливому стечению обстоятельств! Так, мы ничего не знали бы о «Псалмах св. Амвросия и св. Августина» М.Мажвидаса, увидевших свет около 1549 г., если бы 3.Целиховский не наткнулся случайно на это издание, переплетенное вместе с другой старой книгой. В целом литовская книга занимала в издательской практике академии скромное место. Все же до конца XVII в. вышло 18 литовских книг.

В 1595 г. появился на литовском языке популярный тогда «Катехизис» испанского иезуита Я.Ледесмы − вольный перевод с польского. Подготовил это издание каноник из Варняй Микалоюс Даукша, один из зачинателей литовской литературы. Это первая достоверно известная литовская книга, отпечатанная в Вильнюсе. Единственный экземпляр находится в библиотеке Вильнюсского университета. Тираж был скорее всего невелик, и сама книга предана забвению уже в XVII в. Долго не подозревали о ее существовании и в XIX в. Лишь в 1884 г. она была найдена Э.Вольтером в вильнюсской Публичной (ныне университетской) библиотеке и переиздана в Петербурге (62). В 1915 г., когда к Вильнюсу приближались кайзеровские войска, «Катехизис» вместе с другими редкими книгами был вывезен в глубь России. В 1956 г. выяснилось, что эта уникальная книга сохранилась в Государственной библиотеке СССР им. В.И.Ленина. Ее и другие редкие книги из Литвы возвратили в Вильнюс.

«Катехизис» М. Даукши насчитывает 190 страниц, формат − карманный (13x7,2 см). Ни издатель, ни типограф не указаны. Скорей всего, и этот «Катехизис» был отпечатан по поручению иезуитов Д.Ленчицким.

Издание катехизисов оказалось прелюдией к выпуску литовской Постиллы, подготовленной к печати уже в 1595 г. (450,26-27). Четыре года спустя она увидела свет в типографии академии под названием «Постилла католическая, или Переложение Евангелия по каждой неделе и праздникам на весь год. Священником Микалоюсом Даукшей, каноником медининкским, переведена с польского ... В друкарне академии иезуитского ордена в 1599 г.». Главное место во вступительной части издания занимает оригинальное «Обращение к снисходительному читателю», написанное М.Даукшей по-польски. Это подлинный манифест в защиту родного языка. «Ведаю, что все народы ценят и любят написанное на родном языке, а потому, полагаю, и переводят на него книги с других языков. Лишь наш литовский народ, учась языку польскому и им пользуясь, столь унижен, что почти стыдится языка собственного − и каждому то заметно. Зато вряд ли его кто за это похвалит. Не почв плодородием, не одеяний пышностью, не страны красотами, не крепостей твердостью живы народы, но всего более − бережным отношением к своему языку ... Язык − общая связь любви, отец единения и гражданственности, страж государства. Уничтожь его − и ты уничтожишь согласие, единство и благо» (487, 65-66).

Полиграфическое оформление Постиллы свидетельствует о чрезвычайной тщательности. В практике типографии она была первым изданием подобного объема и формата: фолиант (30x20 см) в 630 страниц плюс семь ненумерованных страниц введения и шесть страниц исправленных опечаток. Мы не знаем точно, кто печатал Постиллу. Не исключено, что это был последний подвиг стареющего Д.Ленчицкого. Книгу старались издать как можно лучше, что заметно уже по титульному листу. Основные слова заглавия отпечатаны красной краской, что для католической печати было редким явлением. У издателей, видимо, не было искусного гравера, который бы сделал хорошую рамку для титульного листа, и они воспользовались фронтисписом, изготовленным Петром Мстиславцем для московского Апостола 1564 г. (56, 26-28). Книга украшена мастерски сделанной гравюрой − гербом мецената-епископа М.Гедрайтиса. Имеются и изящные инициалы, особенно в начале евангельских текстов, а также заставки. Постилла не представляет собой такой редкости, как «Катехизис» Даукши. Перед войной было известно десять экземпляров. Литовские библиографы зарегистрировали пять из них, причем один находится за рубежом − в Ватиканской библиотеке.

Значительную роль в развитии литовского литературного языка сыграл священник Константинас Ширвидас. Он составил (а типография академии опубликовала) первую книгу светского содержания − польско-латинско-литовский словарь (около 1620 г.) (522,140).

В 1631 г. К.Ширвидас умер, успев завершить вторую редакцию своего словаря. Другим плодом его литературных занятий был сборник «Пункты проповеди».

Судя по титульному листу, словарь К.Ширвидаса предназначался «для учащейся молодежи». На практике же им пользовались и священники-нелитовцы, и просто заезжие иностранцы. В Центральном Государственном архиве древних актов СССР есть экземпляр словаря, принадлежавший Симеону Полоцкому, а библиотека Вильнюсского университета хранит экземпляр с автографом Сильвестра Медведева. В Оксфорде есть еще один, который, по всей вероятности, принадлежал переводчику Библии на литовский язык С. Хилинскому. В Литве находится один экземпляр третьего издания и три экземпляра четвертого издания.

В первом издании словаря приведено около 10 тысяч литовских слов, в третьем − около 15 тысяч. Автор ввел дополнительно много народных слов и современных неологизмов. Значительная часть их ненадолго удержалась в литовском литературном языке, но некоторые живут в нем и поныне.

Иезуитский историк XVII в. Ф.Алегамбе (331,84) приписывал Ширвидасу еще одну филологическую работу − «Ключ к литовскому языку». До нас не дошло ни одного экземпляра. Возможно, речь идет просто о первом (1620) издании трехъязычного словаря.

Во второй половине XVII в. издательская деятельность иезуитов в Вильнюсе пошла на убыль. За все это время не вышло ни одной литовской книги, заслуживающей особого внимания.

В 1681 г. типография академии выпустила составленный Ю.Коссаковским, генеральным проповедником доминиканского ордена в Вильнюсе, первый на литовском языке католический молитвенник. Это последняя литовская книга, изданная в XVII в. в академической типографии.

Стоит рассказать подробнее о Данииле Ленчицком, уже не раз упомянутом нами выдающемся деятеле вильнюсского книгопечатания конца XVI в. Годы его жизни точно неизвестны: предполагают, что он родился в Ленчице, в Польше, около 1530 г. и умер в Вильнюсе около 1600 г. Предполагают также, что печатное дело он изучал у такого известного краковского мастера, как М.Шарффенберг (531, 405-406). Свою деятельность как печатник Д.Ленчицкий начал примерно в 1557 г. в Пинчёве, центре протестантизма в Польше. В 1562 г., уже в Несвиже, он опубликовал в типографии М.Кавечинского сочинения Симона Будного и других деятелей Реформации.

В конце 1574 г. Ленчицкий оказался уже в Вильнюсе, где по приглашению М.X.Радвилы организовал работу его типографии. Это вынужденное сотрудничество со своими идейными врагами, очевидно, все время претило мастеру, поэтому, выполнив заказ иезуитов - отлив шрифты для издания антиреформатской литературы и закончив печатание очередной католической книги, он в 1578 г. тайно покинул типографию Радвилы, захватив с собой матрицы, шрифты и некоторый инструмент. После острого конфликта с вильнюсскими иезуитами (579, 6) Д.Ленчицкий в здании реформатского синода оборудовал собственную типографию.

Уйдя от иезуитов и обосновавшись в реформатской общине, печатник попал в гущу идеологической борьбы. Не сумев принудить мастера вернуться, иезуиты стремились так или иначе наказать его. Они переманили к себе его помощника, и тот, украв в типографии печатный инструмент и матрицы, спрятался у вильнюсского католического епископа Георгия Радвилы. В 1581 г. в Вильнюсе начались гонения на реформатов. Жертвой их стала и типография Д.Ленчицкого, куда ворвалась подстрекаемая епископом толпа католиков во главе со студентами иезуитской академии. Книги были разграблены и сожжены, типография разорена. Но с помощью Миколая Радвилы (Рыжего) Ленчицкий восстановил ее, и уже в 1582 г. выпустил «Московский поход Христофора Радвилы» − историческое сочинение Ф.Градовского. В выходных данных издания отмечено, что оно отпечатано «Туpis et sumptibus Nicolai Radzivili per Danielem Lancicium». Однако типография отнюдь не принадлежала М.Радвиле (Рыжему), а Ленчицкий лишь пользовался покровительством магната для защиты от иезуитов и католической ветви Радвил.

В 1584 г. М.Радвила (Рыжий) умер, и типографа поспешил взять под свою опеку другой влиятельный магнат-реформат − минский каштелян, позднее тракайский воевода и подскарбий великого князя Литовского Ян Хлебович.

С этого времени на титульных листах некоторых вильнюсских изданий в выходных данных появляется формула «отпечатано Даниилом Ленчицким шрифтами и на средства Яна Хлебовича». Имя Хлебовича в какой-то мере защищало типографию от новых выпадов поборников католицизма. Недаром в выходных данных имя Я.Хлебовича обычно ставилось на книгах с явной антикатолической направленностью. Пример тому − труд А.Волана «Пять книг против Скарги» (1584). На тех же изданиях, которые не могли вызвать гнева католической церкви, Ленчицкий ставил свое имя.

Усердно выполняя заказы своих братьев по вере -реформатов, типограф в то же время продолжал из коммерческих соображений сотрудничать и с иезуитами. По их заказу он отпечатал в 1585 г. Катехизис Канизия на нескольких местных языках. Таким образом, издательская практика печатни Ленчицкого была весьма разнообразна − от антикатолических полемических сочинений до иезуитских катехизисов. Печатал Д.Ленчицкий и книги, предназначенные для мирского чтения, среди них сочинение античного автора − «Книгу избранных изречений» Феогнида из Мегары в польском переводе С.Колаковского.

Благодаря поддержке Я.Хлебовича и доходам с печатни материальное положение Д.Ленчицкого, пошатнувшееся после событий 1581 г., несколько поправилось. Однако в 1590 г. влиятельный покровитель Ленчицкого умер, а вскоре над типографией вновь нависла опасность разгрома. В этих условиях мастер решил окончательно покинуть лагерь Реформации, чтобы снова обслуживать иезуитов. В свое время ректор иезуитской коллегии П.Скарга, разгневанный переходом типографа к реформатам, называл Ленчицкого лживым обманщиком (21,115). В наши дни исследователи также обвиняют его в «редкой беспринципности» (579,70). Но, как уже говорилось, нужно помнить, что Д.Ленчицкий не был религиозным деятелем, а оставался специалистом-типографом, всецело увлеченным своей профессией.

Дело его продолжил его сын Николай. Попав под влияние П.Скарги, восемнадцатилетний юноша вступил в 1592 г. в орден иезуитов в Кракове, став впоследствии руководителем этого ордена в Литве. Как раз в том году, когда сын стал иезуитом, Даниил Ленчицкий снова взял на себя руководство типографией иезуитской академии. Оборудование печатни и часть типографского материала он, по-видимому, оставил реформатам и был вынужден продать свой дом, чтобы создать новую типографию (328,41-42). Сотрудничество Д.Ленчицкого с типографией иезуитской академии продолжалось до самой его смерти (476, 67). Скорее всего, печатник умер в 1600 г., а его типография, вероятно, унаследованная Николаем, влилась в типографию иезуитской академии. Судя по выходным данным, Д.Ленчицкий отпечатал в Вильнюсе свыше 40 изданий и, видимо, столько же книг было выпущено им без указания его имени. Шрифты Ленчицкого − как латинский, так и готический, − отличаются четкостью рисунка и удобочитаемостью, графическое оформление книг скромное. Гравированные на дереве гербы и портреты некоторых меценатов, эмблемы иезуитского ордена, изредка заставки и инициалы - вот и все украшение его книг.

Другим виднейшим вильнюсским издателем в конце XVI − начале XVII в. был Ян Карцан. Будучи, как и Д.Ленчицкий, сторонником Реформации, он сумел остаться в стороне от религиозной борьбы, считая своей главной задачей удовлетворять читательский спрос на содержательную и полезную литературу.

Родился Карцан, вероятнее всего, в городке Величке неподалеку от Кракова, где получил образование. Судя по тщательной корректуре его изданий на греческом и латыни, он знал эти языки. Особенности оформления его книг свидетельствуют о том, что «черное искусство» он изучал, как и Ленчицкий, в Кракове, скорее всего, в той же «друкар-не» Шарффенберга - одной из лучших в городе. Позже, будучи в Вильнюсе, он поддерживал связи с наследниками этой типографии − Миколаем Шарффенбергом и Яковом Зибенэйхером (469,24). Впервые он попадает в поле зрения исследователей в 1576 г. Тогда в печатне покровителя литовских ариан магната Яна Кишки в Лоске было издано сочинение С.Будного «Об основах христианской веры» - с именем Яна Карцана в выходных данных. Когда Д.Ленчицкий покинул Лоск и печатня осталась без мастера-типографа, Ян Кишка пригласил своего единоверца Я.Карцана. Карцан отпечатал, кроме того, еще шесть или семь изданий, среди них полемическое сочинение другого видного деятеля Реформации М.Чеховица «О крещении детей». В 1579 г. он выпустил полемический труд идеолога кальвинизма в Литве А.Волана под заглавием «Защита взглядов истинной ортодоксии». Наконец, еще до переезда в Вильнюс, Ян Карцан успел перепечатать в Лоске реформатский Новый завет, а также публицистическое сочинение Я.Палеолога, разбирающее взгляды ариан на власть и государство. Издание этой книги было закончено только в августе 1580 г., так что в Вильнюс Ян Карцан мог переехать только осенью 1580 г.

В это время Д.Ленчицкий еще работал в иезуитской академической типографии, и реформатская община, заинтересованная в собственном столь же квалифицированном типографе, попыталась использовать Я.Карцана. Вначале он, очевидно, пошел на сотрудничество с реформатами, издав по их заказу и на средства вильнюсского воеводы М.Радвилы (Рыжего) два небольших молитвенника. Однако в начале 1581 г., покинув иезуитскую типографию, Д. Ленчицкий, как уже говорилось, вернулся в реформатскую общину, и как раз в тот момент католические власти обрушили на протестантов новые репрессии. Все это побудило осмотрительного Я.Карцана держаться в стороне от реформатов и вообще от политических и религиозных страстей и вести работу своей типографии на чисто коммерческой основе. Вот почему историки квалифицируют его типографию как «индифферентную» (587,180-181).

В 1581 и 1582 гг. Карцан смог выпустить лишь по одному небольшому изданию. Но уже со следующего года он твердо встал на ноги и отпечатал три книги, а в 1584 г. − даже шесть. Очевидно, типография Карцана была хорошо оборудована, и никакая другая печатня в Вильнюсе не могла сравниться с ней по производительности. В эти неспокойные годы религиозной борьбы было довольно сложно организовать ритмичную работу типографии, и потому продукция ее распределялась по годам неравномерно. Самым продуктивным был 1597 г., когда вышло 7 книг, а в 1596 г. типография вообще ничего не отпечатала. В 1606 г. увидело свет 9 книг, а годом позже продукция упала до одного издания в год. Всего, по неполным данным, с 1580 по 1611 г. Ян Карцан отпечатал 102 книги объемом в 1932,5 листа*{Мария Топольска оценивает количество изданных книг иначе − 81.}.

Тематика издаваемых книг весьма разнообразна. Карцан мог печатать одновременно реформатский катехизис, иезуитское полемическое сочинение, направленное против реформатов, труды Цицерона и панегирик какому-либо местному вельможе. По широте тематики, тщательности редакционной подготовки и уровню полиграфического оформления издания Карцана стоят выше продукции других вильнюсских печатников того времени. Заметим, что почти 70% книг, выпущенных им в Вильнюсе, были светского содержания. Наконец, Карцану выпало на долю отпечатать первый в Вильнюсе приключенческий роман - «Эфиопскую историю» греческого писателя III века н.э. Гелиодора. Это − одно из самых больших по объему изданий типографии Карцана (560 страниц ин-кварто).

Из философов и писателей эпохи Ренессанса Ян Карцан решил в первую очередь издать книгу такого ненавистного в католическом мире автора, как Эразм Роттердамский. Его произведение «Подручная книга воина Христова» − в переводе Войцеха Новоместского вышло в 1585 г. В конце книги помещены выдержки из «Пословиц» − популярнейшего, но запрещенного католической церковью собрания афоризмов античных авторов.

К изданиям политического характера относится сочинение А.Волана «О вольности Речи Посполи-той», впервые изданное на латинском языке в Кракове в 1572 г., и затем, в переводе на польский, отпечатанное в 1606 г. Я.Карцаном в Вильнюсе. В этой книге А.Волан осуждает анархию, царившую в стране, развращенность шляхты и защищает принципы гражданских свобод.

Печатались памятники античной литературы в переводе на польский язык − из них первым было произведение Марка Туллия Цицерона «Об обязанностях», выходившее в печатне Карцана троекратно: в 1583, 1593 и 1606 гг. Другие книги Цицерона «О старости» и «О дружбе» Карцан выпустил по два раза каждую. Не менее популярной была в то время «Иудейская война» Иосифа Флавия, опубликованная в 1605 г.

Важное место в издательской программе Яна Карцана занимали описания разных стран − например, «Московия» Антония Поссевина (1586), посетившего Россию во время дипломатической поездки. Интересно вступительное слово Я.Карцана «Типограф − читателю». Это была не первая литературная работа печатника: он же написал посвящение к изданию книги Цицерона «Об обязанностях» (1593) и к ряду других, показав себя талантливым стилистом как на латыни, так и на польском языке.

Свой вклад внес Карцан и в издание учебников. В 1599 г. в его типографии вышел польский букварь − небольшая книжка в восьмую долю листа. Без указания печатника, но шрифтами Карцана был отпечатан в 1602 г. «Алгоритм» − учебник арифметики, подготовленный Б.Воевудкой и впервые изданный в Кракове в 1553 г. По заказу иезуитской академии (их типография не имела греческого шрифта) Ян Карцан отпечатал два больших учебника греческого языка (1600,1604).

Типографии Карцана принадлежит честь отпечатать первую в Литве медицинскую книгу. Это − изданная в 1584 г. компиляция медицинских статей различных авторов, составленная дворцовым врачом короля Стефана Батория Симоном Симонием − эрудитом и вольнодумцем.

Ян Карцан отпечатал первые в Восточной Европе ноты (1597) и первый прообраз энциклопедического словаря − адаптированный перевод с латинского на польский книги итальянца Вергилия Полидора «Описания вещей» (1608).

Наконец, Яну Карцану принадлежит в Литве и приоритет в печатании календарей как самостоятельных изданий. В библиографии зарегистрировано два его издания этого типа (401, 521). Можно предположить, что их было больше, но, к сожалению, календари не хранились и до нас не дошли.

Оценивая работу, проделанную Я.Карцаном, некоторые историки называют его «вильнюсским Альдом» (22,80). Однако это явное преувеличение, хотя сам просвещенный вильнюсский типограф, видимо, подражал прославленному итальянскому печатнику. Латинские тексты Карцан печатал четкой и красивой антиквой или ренессансным курсивом, напоминающим соответствующие шрифты Альда Мануция. Польские издания Карцан отпечатал тоже весьма искусно. На шрифты он смотрел как на основной элемент художественного оформления книги, меньше внимания обращая на орнамент. Только редкая книга у него снабжена иллюстрациями, чаще всего геральдическими, при посвящении. Он избегает безвкусной перегрузки титульного листа, и некоторые его титульные листы по простоте своей композиции и выразительности напоминают современные. Единственным декоративным элементом было обрамление со скромным украшением между заглавием книги и выходными данными. Заставки и концовки у него встречаются очень редко.

Последний раз Ян Карцан поставил свое имя под изданием 4 августа 1611 г. (469,25). Всего за 32 года своей деятельности он отпечатал свыше ста книг. После его смерти оборудование печатни было разделено между его сыном Иосифом, который продолжил дело отца, и мужем его сестры Петром Бластом Кмитой (в 1611 г. он открыл самостоятельную типографию). Сотрудничество между этими двумя типографами прекратилось потому, что молодой Карцан перешел в католичество, Кмита же был ревностным арианином. После раздела типографии Яна Карцана ни одна из новых не смогла достичь ее прежнего уровня ни по общественному и культурному значению издаваемых книг, ни по их полиграфическим достоинствам.

Вокруг вильнюсского кальвинистского синода сплотились некоторые другие печатники, работавшие как по заказам синода, так и по инициативе и на средства влиятельных сторонников Реформации.

В 1592 г. вышли в свет «Письма» Анджея Волана, изданные, как указано в их выходных данных, «в типографии вильнюсского евангелического синода». Другие издания этой печатни нам не известны. В архивах также не удалось найти следов деятельности синодальной типографии. Элементы оформления «Писем» свидетельствуют о том, что при печатании книги были использованы типографские материалы Д.Ленчицкого. Считается, что при возвращении Д.Ленчицкого в типографию иезуитской академии часть принадлежавшего ему оборудования была удержана кальвинистским синодом и использована при публикации «Писем» А.Волана.

Другое полемическое сочинение того же А.Волана «Злые слова противникам» было отпечатано в 1591 г. Здесь единственное упоминание типогра фии самого А. Волана, если не считать вышедшего в 1583 г. острого памфлета против иезуитов, опуб ликованного «шрифтами и на средства Анджея Волана Яном Карцаном». Из этого некоторые истори ки делают вывод, будто с 1583 по 1591 г. А. Волан имел собственную типографию. Однако едва ли этот активный идеолог Реформации, полемист и проповедник располагал временем и условиями для подобных занятий. Да в этом и не было нужды, ведь в Вильнюсе работали столь опытные печатни ки, как Карцан и Ленчицкий.

Остается неясным, существовала ли реально типография кальвинистского синода. Скорее всего, синоду принадлежало какое-то типографское оборудование, однако его было недостаточно для печатания книг. Не имел синод и постоянного типографа, а привлекал для работы то одного, то другого местного печатника. Вначале им был Д.Ленчицкий, затем, возможно, Я.Карцан, а с 1592 по 1607 г. эту функцию исполнял (с перерывами) Яков Маркович, по-литовски − Моркунас. Вышедшее в 1592 г. произведение А.Волана «Размышление о посланиях апостола Павла эфесцам» опубликова но уже в типографии Якова Марковича.

Биографических сведений об этом книготорговце, переплетчике и печатнике, верном стороннике Реформации почти не сохранилось. В предисловии к одной из книг, изданной им в 1605 г., он называет себя человеком престарелым, хотя, судя по некоторым данным, он родился не ранее 50-60-х гг. XVI в. В одном из первых своих изданий он именует себя «слугой и печатником пана Христофора Радвилы» (386,161). Ему необходима была протекция вильнюсского воеводы − опоры местных реформатов, ведь работать приходилось под постоянным страхом преследований. Недаром в 1597 г. Я.Маркович подал в вильнюсский городской суд жалобу на студента иезуитской академии, который покушался на его жизнь.

Несомненно, Я.Маркович был человеком образованным. В 1605 г., издавая книгу П.Гилёвского «Изложение катехизиса», он приложил к ней свое вступительное слово «К верному читателю», из которого явствует, что он относился к своему ремеслу серьезно, как к идейному занятию, а не как к способу наживы. Некоторые историки видят в Я.Марковиче не самостоятельного печатника, а работника синодальной типографии, и анализ первых его изданий дает для этого основание. Действительно, он пользовался материалами, оставленными Д.Ленчицким в синодальной типографии. Однако в выходных данных своих первых изданий Я.Маркович ясно указывает, что та или иная книга опубликована в его собственной типографии, и не упоминает о синоде.

В 1595-1599 гг. издательская деятельность Я.Марковича была прервана. Причина тому − преследования со стороны иезуитов. Особое возмущение вызвала у них публикация Я.Марковичем в 1594 г. сочинения Симона Теофила Турновского «Зеркало», где история Польши рассматривалась в нежелательном для католицизма свете.

Я.Маркович не вступал в компромиссы с католиками и считал главной своей задачей издание богослужебных и полемических сочинений на латинском, польском и немецком языках. Так, он опубликовал перевод книги Мартина Кровицкого «Апология» (1602) − в защиту протестантского учения. Переводчик К.Моллер посвятил эту книгу рижскому магистрату − видимо, Я.Маркович напечатал ее по заказу из Риги: в конце посвящения изображен герб Риги и помещены соответствующие стихи.

В истории литовской книги Я.Маркович остался главным образом как издатель Литовской Постиллы - перевода Постиллы М.Рея с польского на литовский язык. В борьбе между католиками и протестантами эта книга должна была служить ответом на Католическую Постиллу М.Даукши; Я.Маркович получил для этой работы материальное пособие от «вельможной» Софьи Моркувене-Внучкене, о чем говорится и на титульном листе, и в панегирике, напечатанном по-польски. Предполагается, что Я.Маркович сам перевел значительную часть книги, использовав сделанные Б.Вилентасом переводы Евангелий.

По оформлению Постилла Я.Марковича довольно точно имитирует Постиллу М.Даукши. Она имеет тот же формат (2°); в ней использован тот же фронтиспис И.Фёдорова и П.Мстиславца; для текста характерны та же готическая фрактура и редкие вставки латинского шрифта.

О дальнейшей издательской практике Я.Марковича мы знаем мало. Последняя известная нам полиграфическая работа Я.Марковича − панегирик Яна Рыбинского Льву Сапеге, датированный 1607 г. Вероятно, то был последний год существования этой печатни. Всего в ней увидели свет около 25 изданий.

Типография Я.Марковича была бедной, не располагала орнаментом, запасами клише и вынуждена была их одалживать. Зато изданные здесь книги, как правило, тщательно отредактированы и отпечатаны очень аккуратно. В предисловии к изданному в 1605г. «Изложению катехизиса» Маркович сообщает, что «состарился за печатным станком и вправе заявить, что, если какая буква в наборе и выйдет неровной или даже выпадет (а такое может приключиться и с человеком)... то уж в самом тексте и слове ... ошибок нигде не найти».

Когда в 1595-1599 гг. из-за преследований со стороны иезуитов Я.Маркович был вынужден прервать свою деятельность, начала работу другая протестантская типография. Она выпустила первую в Вильнюсе литовскую протестантскую книгу − «Польский и литовский катехизис, или Вкратце собранные воедино христианские истины и обязанности». На титульном листе отмечено, что книга выпущена на средства Мельхиораса Петкевичуса, вильнюсского земского писаря, и отпечатана в Вильнюсе в 1598 г. Станиславом Вежейским. О М.Петкевичусе нам известно, что он жил приблизительно в 1550-1608 гг., принадлежал к богатому литовскому дворянскому роду и был последовательным приверженцем протестантизма. Протестантам типография была нужна как воздух, поскольку иезуиты активизировали свою издательскую деятельность, начав выпускать катехизисы на литовском языке. Подготовленный М.Петкевичусом польско-литовский Катехизис был ответом на переведенный М.Даукшей и изданный иезуитами в 1595 г. Катехизис Я.Ледесмы. В польском предисловии к своей книге М.Петкевичус говорит о «великой и неотложной надобности литовского Катехизиса». Эта книга небольшого формата предназначалась для детей как учебное пособие. Но, судя по содержанию, его можно было использовать и как молитвенник для взрослых.

Вторым изданием типографии М.Петкевичуса явилась вышедшая в том же году на польском языке книга Гжегожа из Жарновца «Духовный щит». В ней указано, что отпечатана она в «друкарне» Мельхиораса Петкевичуса. Скорее всего, владелец нанял сразу двух печатников, каждый из которых должен был в короткий срок выполнить свою долю работы. По полиграфическому оформлению издания очень скромны. Заглавия набраны красными и черными буквами. Шрифт, как и в изданиях Я.Марковича, в основном готический с редкими вставками латинского. Сейчас эти книги представляют собой большую редкость. В ФРГ сохранился единственный экземпляр польско-литовского Катехизиса, вывезенный в конце второй мировой войны из городской библиотеки в Гданьске.

Другую попытку организовать печатание протестантской литературы в Вильнюсе после того, как предприятие Я.Марковича временно закрылось, предпринял А.Волан. Он пригласил для этой цели (по-видимому, из Дебрецена) братьев Соломона и Ульриха Сультцеров. Первым известным нам изданием, подписанным только Соломоном Сультцером, явился латинский трактат А.Волана «О красивой жизни ...». Всего эта типография в 1596-1603 гг. издала около 10 книг. Благодаря посредничеству А. Волана и Д. Хильхена из Риги − секретарей короля Сигизмунда III Вазы С.Сультцер был объявлен королевским типографом. Однако особой роли в духовной жизни Литвы и в развитии здесь книгопечатного дела типография Сультцеров не сыграла.

После закрытия типографии Я.Марковича в 1607 г. протестантам больше не удалось наладить в Вильнюсе издания своих книг: иезуиты этого не допустили. Приходилось либо пользоваться услугами кенигсбергской лютеранской типографии, что было не всегда удобно, либо искать влиятельных покровителей в самой Литве. Здесь видным покровителем протестантов стал князь Януш Радвила, вильнюсский воевода, литовский гетман. Этот честолюбивый политический деятель, верный сторонник Реформации, решил превратить свою резиденцию в Кедайняй в политический и культурный центр протестантизма. В 1649 г. он преобразовал основанную его отцом начальную школу в среднюю и присвоил ей звание лицея, собрав там группу высокообразованных педагогов-протестантов. Решив также открыть типографию, он в 1651 г. пригласил из Гданьска опытного печатника Иоахима Георга Рете, который привез и надлежащее оборудование.

Через два года типография уже работала на полную мощность и выпустила три литовские кальвинистские книги, объединенные общим названием «Книга богослужения христианского. .. для пользования в церквах Великого княжества Литовского». Общее заглавие, предисловие «К христианскому и доброму читателю», написанное по-польски, и посвящение объединяют три самостоятельные книги: сочинение Гжегожа из Жарновца «Обедня, или Краткое изложение священного писания по всем дням года», переведенное на литовский язык протестантскими богословами Самуилом Минвидом и Яном Божимовским Старшим, написанная ими же книга «Молитвы христианские на всякий год и ко всяким делам надлежащие», а также «Псалмы Давида», переведенные с польского Стефанием Яугелисом Телегой − активным протестантским деятелем, кедайняйским бургомистром.

В 1655 г. было задумано издание литовской «Агенды». Печатник Рете получил даже аванс. Однако к работе так и не приступил, оправдываясь тем, что еще не получил полного расчета за печатание Псалтыри. Вскоре политические бури нарушили все планы издателей. В 1655 г. Януш Радвила был объявлен изменником (поводом послужили его переговоры со шведами) и был вынужден покинуть Кедайняй; в конце того же года он умер. Потеряв могущественного покровителя, протестанты уже не могли продолжать книгоиздательскую деятельность в Литве.

Новую попытку издавать литовские протестантские книги предприняла последняя представительница биржайской ветви рода Радвил − Людвика Каролина, жена бранденбургского маркграфа, жившая то в Кенигсберге, то в Берлине, но поддерживавшая тесные связи с литовскими протестантами. В 1680 г. в Кенигсберге на ее средства типография Ройснера издала «Букварь − начало учений малым детям, чтобы научились распознавать знаки письма, сложения и чтения». К букварю был приложен Малый катехизис. Составитель этой книги неизвестен, издание же должно было распространяться в Литве. По приказу и на средства Людвики Каролины та же типография переиздала в 1584 г. «Книгу богослужения христианского».

Когда в 1657 г. в Кедайняй закрылась типография Рете, в Оксфорде Самуил Богуслав Хилинский приступил к переводу Библии на литовский язык. Почему в Англии? Дело в том, что лиговские протестанты поддерживали контакты с англиканской церковью, которая сочувствовала им и осуждала преследования их католиками. В Кедайняй некоторое время служил проповедником шотландец Э.Джильберт. Он был свидетелем жестоких гонений и описал их в английской печати. С другой стороны, правительство Кромвеля, добиваясь своих политических целей в Речи Посполитой, отводило определенную роль в их реализации литовским протестантам (341,143), которые ездили в Англию учиться и просто за поддержкой.

Среди них был и Самуил Богуслав Хилинский. Он родился в 1633 г. в Литве, где его отец был протестантским священником. Начальное образование он получил, возможно, в Кедайняй. В качестве стипендиата кедайняйского синода изучал богословие во Франекерском университете, в Голландии, а с 1657 г. − в Оксфорде. Здесь один из его друзей − химик Роберт Бойль предложил ему заняться переводом Библии на литовский язык. Этот перевод стоил С.Хилинскому двух лет напряженнейшего труда. Затем начались издательские хлопоты. Чтобы ознакомить общественность с этим предприятием и собрать дополнительные средства, в 1659 г. было опубликовано сообщение на английском языке о переводе Библии на литовский язык. Год спустя был заключен договор с лондонским печатником Эвансом Тайлером (573,57-62) о публикации Ветхого завета. Вскоре, однако, выяснилось, что средств было собрано недостаточно. Между тем в 1660 г. в Лондон прибыл по поручению вильнюсских протестантов Я.Краинский, который должен был организовать в Англии сбор средств в пользу литовской протестантской церкви, пострадавшей от войны и католического террора. Хилинский попросил часть собранных денег на издание Библии. Для этого требовалось одобрение литовского протестантского синода, но его не последовало. Печатание было приостановлено. Хилинский, опираясь на поддержку английских покровителей, пытался опротестовать это решение, и тогда литовские протестанты пошли на компромисс: было решено завершить издание Ветхого завета, а Новый завет издавать в переводе Яна Божи-мовского. Хилинский вложил в работу слишком много сил, чтобы согласиться даже с таким решением. Тогда его лишили всякой материальной поддержки и дальнейшее печатание Ветхого завета стало невозможным. В 1668 г. Хилинский умер в Лондоне, надломленный неудачами, тяжелым трудом, нищетой.

Итак, была издана лишь часть Ветхого завета, а незаконченный тираж и неиспользованная бумага были переданы на хранение в голландскую церковь в Лондоне. Здесь их нашел в 1681 г. литовский протестант М.Минвидас. Ему было передано 37 фунтов стерлингов и 17 шиллингов, полученных от продажи бумаги, а также оставшиеся экземпляры Библии Хилинского. Из 833 экземпляров библиографам известны только три, один из которых утерян, а два других хранятся в Берлине и в Лондоне. Там же в Британском музее находится и рукопись Нового завета.

Всего в Великом княжестве Литовском с 1553 г. до конца XVII в. работало 28 типографий, выпустивших около 1850 изданий (в это число не входят типографии, работавшие в то время в Малой (Прусской) Литве). Свыше 83% книг было отпечатано вильнюсскими типографиями. Книгоиздательская деятельность развивалась здесь неравномерно: так, в 1590 г. были отпечатаны всего 2 книги, а в 1595 − 24, в 1640 г. − 33, а в 1658 г. − ни одной и т.д. Почти 48 % изданных книг были религиозного содержания и около 32% − панегирики. Из литературы научной на первом месте стоит история, затем генеалогия и право. Все эти данные приблизительны, так как создание сводной картотеки книг, изданных в Великом княжестве Литовском в XVI-XVII вв., еще не завершено. 45% книг было издано на польском языке, 42% − на латыни, около 10% − на русском и церковнославянском. На литовском языке вышло в свет всего 39 книг, в то время как в Прусской Литве − 44 (488,12). По уровню полиграфии и художественного оформления литовская книга отставала от западноевропейской. Гравюра на меди появилась только к середине XVII в. в барочных фронтисписах А.Тарасевича, К.Гётке, Л.Вилаца.

XVI в. отмечен значительно более широким, чем прежде, распространением книги в обществе. Достаточно сравнить средневековые библиотеки Жигимонта I Старого или А.Гоштаутаса с библиотекой Жигимонта II Августа, открывшей собой новую эпоху в истории библиотечного дела. Этот король-библиофил начал по примеру некоторых властителей Западной Европы собирать в своем вильнюсском дворце книги сразу после восшествия на престол в 1545 г.

Книги закупались в большом количестве в крупнейших центрах книжной торговли. Из-за границы книги посылали в Краков, здесь их переплетали и, тщательно упаковав в шерстяную ткань, перевозили в Вильнюс (425,80). Некоторые из них попадали прямо в Вильнюс, и тут их переплетали местные мастера. Благодаря этим закупкам, а также дарам, полученным королем, фонд библиотеки вырос до 4 тысяч томов, а его стоимость превзошла огромную для того времени сумму в 10 тысяч злотых (476,80). Сегодня от этой богатейшей книжной коллекции сохранилось лишь около 300 томов. В библиотеке Вильнюсского университета их осталось только двадцать один.

Коллекция Жигимонта Августа удивляет разнообразием и широтой содержания книг (что вообще характерно для библиотек эпохи Ренессанса). Наиболее богато в ней представлено право. На втором месте − античные классики: Аристотель, Аристофан, Цицерон, Овидий. .Далее-описания стран и путешествий, хроники, исторические монографии. Интересно, что первой книгой, приобретенной великим князем, было «Описание земли Московской» (373,180). Среди медицинских книг имелись сочинения Гиппократа, Африкана, руководства по анатомии, гигиене, бальнеологии, физиотерапии и т.д. Многочисленны книги по естественной истории. Библиотека имела бессмертный труд Н.Коперника «Об обращении небесных сфер» (1543). В отделе теологии − пестрая смесь всех религий и ересей того времени.

Все эти книги были одинаково переплетены в коричневую кожу с тисненым суперэкслибрисом − гербами Литвы и Польши. Эта библиотека имела и своего специального чиновника − великокняжеского библиотекаря. Здесь же была сделана попытка создать первый в Литве научный каталог, составленный Станиславом Кошутским. Каталог охватывал всю юридическую литературу дворцовой библиотеки. В нем указано 164 тома ин-фолио, 33 тома ин-кварто, 96 томов ин-октаво, всего 293 книги. Каталог открывается вступительным словом «К читателю», где объясняется, как пользоваться этим изданием, какова его структура и т.д. Книги были распределены по-новому − в алфавитном порядке по фамилиям авторов. До того времени этот принцип не применялся, так как лишь в начале XVI в. здесь стали появляться фамилии (425,138).

Предполагается, что библиотека Жигимонта Августа была закрытой, доступной только членам семьи великого князя и придворным. Известно также, что к концу своей жизни король серьезно думал об учреждении в Вильнюсе высшего учебного заведения и передаче ему своей книжной коллекции (411, 21). В завещании он отписал библиотеку иезуитам. Однако эта последняя воля короля, видимо, не была исполнена в точности. После его смерти книжное собрание некоторое время находилось в руках сестры, королевы Анны − жены Стефана Батория. Мало разбираясь в книгах, она щедрой рукой стала раздавать их придворным. Этим отчасти и объясняется рассеяние книг из собрания Жигимонта Августа по библиотекам Польши (339, 30).

Подражая властителям, начала собирать библиотеки в своих дворцах и литовская знать. В конце XVI и особенно в начале XVII в. коллекционирование книг стало среди аристократов модой. Крупнейшие светские и церковные вельможи, элита литовской знати − Радвилы, Сапеги, Пацы, Воловичи, Зеновичи, Ходкевичи и другие начали создавать библиотеки. Но лишь немногие из магнатов могли действительно оценить книгу как источник просвещения и знаний. Среди таких следует упомянуть Льва Сапегу, который с середины 80-х гг. XVI в. создавал свою коллекцию систематически и последовательно. К концу его жизни (он умер в 1633 г.) его прекрасная коллекция в Рожанском дворце превышала уже 3000 томов. Его сын Казимир Лев продолжал собирать книги, как это делал и другой сын Льва Сапеги, Ян. Для этого Ян, как и его отец, использовал свои поездки в Германию и Италию и на некоторых своих книгах даже подписывался по-итальянски − «Джованни Сапега». Книги из библиотеки Льва Сапеги и его сыновей, особенно те, которые были приобретены в XVII в., не имеют таких богатых переплетов, как книги Жигимонта Августа. Но на каждой был позолоченный экслибрис − герб рода Сапег: лис на щите. Судя по сохранившимся до наших дней остаткам библиотеки, Лев Сапега и его сыновья особенно интересовались юридической и исторической литературой. Затем следовали описания путешествий, механика и техника, военные науки, картография, медицина, античные классики. Представлена, хотя и незначительно, и теология.

Из других магнатов-библиофилов XVI-XVII вв. отметим Яна Кароля Ходкевича и Миколая Христофора Радвилу. Последний особенно интересовался географией, медициной, хорошо знал иностранные языки. Библиотекой другого Христофора Радвилы, кальвиниста, в его поместье в Несвиже пользовался С.Будный (364,127-128). Как библиофил был известен, кроме того, подкоморий Николай Пац, который, по словам поэта Я. Яровия, «был красноречив, любил науки и книги и приобрел их столько, что ему не хватало полок, чтобы их расставить» (457). Современники отзывались о его библиотеке как о «богато оснащенной хорошими книгами», причем «ее ежедневно посещают гости из разных стран».

К первой половине XVI в. относятся, по-видимому, и книжные коллекции магнатов Зеновичей. Один из них, Христофор Зенович, в своем завещании обязал сына построить в их поместьях Глубоком и Сморгони школы и нанять для них «толковых бакалавров свободных наук». Упоминая библиотеку, которую он собрал, Христофор передает ее сыну как величайшую драгоценность и просит ее не разбрасывать, а по возможности увеличить и всегда держать в одном месте: в Сморгони, при церкви (246,132).

Некоторые коллекции литовских магнатов обогатили фонды зарубежных библиотек. Так, из книжного собрания князя Богуслава Радвилы в Слуцке 428 самых ценных изданий было завещано прусскому курфюрсту Фридриху Вильгельму. Книги из собрания Б.Радвилы удивляли современников своими роскошными кожаными переплетами с вытисненными на них золотым орнаментом и гербом. Среди них были и издания уникальные, в том числе 17 инкунабул. Среди книг, подаренных прусскому курфюрсту, были и литовские, например, 2 экземпляра Литовской Постиллы Я.Марковича. Кроме печатных книг, в собрании было и несколько рукописных, среди них Большая пергаменная Библия − прекрасное произведение западноевропейских каллиграфов и миниатюристов конца XII − начала XIII в. и шедевр русского рукописного искусства − Радзивилловская лицевая летопись, содержавшая 617 миниатюр.

В XVI в. в Литве создавались и первые книжные собрания ученых. Сохранился список книг из собрания доктора Абраомаса Кульветиса, одного из виднейших деятелей Реформации в Литве (447, 189). Среди 79 перечисленных в этом списке книг первое место занимают произведения античных авторов. Много книг по языкознанию (грамматики, словари) и другим отраслям науки - анатомии, географии и т.д.

Хорошее подручное собрание книг имел и другой деятель Реформации в Прусской Литве Ионас Бреткунас; немалую коллекцию научных книг собрал и уже не раз упоминавшийся Микалоюс Даукша. В акте визитации*{Визитации − периодические инспекционные поездки представителей местных церковных властей.} Жемайтийского епископства 1579 г. (453,174-182) указывается, что в библиотеке М.Даукши церковный визитатор обнаружил несколько изданий гуманистов, например «Пословицы» Эразма Роттердамского, и две грамматики греческого языка, подготовленные сторонниками Реформации И.Модером и Ф.Меланхтоном и потому запрещенные церковью.

Большим собранием научных книг обладал также вильнюсский епископ-суфраган Георгий Альбиний, эрудит с широкими взглядами, автор нескольких научных трудов по истории античной литературы. По утверждению историка Т.Нарбута, библиотека Альбиния, подозревавшегося в распространении еретических книг и идей, была сожжена католическими монахами на площади перед ратушей. Однако по более достоверным данным, коллекция Альбиния была после его смерти в 1570 г. передана вильнюсской иезуитской коллегии (596, 217-221). В библиотеке Вильнюсского университета до сих пор хранятся книги, несомненно, принадлежавшие Альбинию: среди них -первый том трудов философа и теолога Оригена (II-III вв.), изданный Эразмом Роттердамским с его вступительным словом и комментариями и ряд других, внесенных тогда в списки запрещенных. Все эти книги красиво переплетены, на верхних досках переплета в коже − тисненый герб владельца и его инициалы.

Одно из интереснейших собраний научных книг принадлежало в Вильнюсе в конце XVI − начале XVII в. Соломону Рысиньскому, ученому шляхтичу, педагогу, активному деятелю Реформации. Его собрание на две трети состояло из светской литературы. Особенно полно в нем были представлены античные авторы, гуманистическая литература XVI-XVII вв. (например, 11 изданий Эразма Роттердамского), историческая (особенно по истории литовско-польского государства), филологическая, а также полемические антикатолические издания, книги С.Будного, А.Волана, М.Смотрицкого.

Попадались библиофилы и среди бургомистров, советников, писарей магистратов, даже среди представителей рядовой шляхты и купечества. Прежде некоторые историки, например И.И.Лаппо (156, 504-506), отрицали, что мелкопоместная шляхта собирала книги. В настоящее время, благодаря лучшему знанию архивов, мы можем утверждать, что немало книг имелось в XVI-XVII вв. у дворян и даже у горожан. В инвентаре поместья Рощай 1596 г. среди других предметов домашнего обихода упоминается и «полочка для книг: на той полочке − печатная польская Постилла, потрепанный Катехизис, молитвы литовские печатные, старые» (454,404).

Гораздо чаще встречаются любители книги среди городского населения, и собрания их более многочисленны. Из записи в судебной книге города Каунаса 1545 г. мы узнаем, что некий писарь Та-мошюс, лежа на смертном одре, отписал все свои книги «жакам» (студентам). «Барабанщик его королевской милости» Матас Янавичус в 1568 г. передал одному каунасскому горожанину сундук со своим имуществом − разные вещи и пять книг, среди которых «Сувизжал» (польский «Уленшпигель»), история неаполитанской королевы и другие (39).

Одним из интереснейших частных собраний такого типа в XVII в. была коллекция вильнюсского бургомистра Степана Лебедича, состоявшая из 111 книг (большая часть на латинском языке, 12 − на русском и 5 − на польском). Почти все русские и польские книги были религиозного содержания, в том числе Апостол Франциска Скорины и Острожская Библия Ивана Федорова. Это собрание удивляет разнообразием читательских интересов его владельца. Здесь и античные авторы, и средневековые философы, и историческая литература, и описания путешествий, и словари. Православный молитвенник тут мирно соседствует с католическим. Это собрание по своему содержанию типично для Вильнюса XVI-XVII вв., где сталкивались и взаимодействовали различные культурные и религиозные течения.

Книги очень ценились и бережно хранились в железных ящиках вместе с золотыми и серебряными вещами и другими драгоценностями.

Высоко ценя свои книги, владельцы нередко отмечали, откуда они их получили, у кого купили, по какой цене. Так, каунасский аудитор И.Римгайла (XVII в.) записывает в приобретенном им издании: «Я, Ионас Римгайла, являюсь собственником этой книги, я купил ее за два с половиной злотых в доме пана Милевича в Кедайняй». Магнаты и каноники украшали свои книги вытисненными на коже переплета суперэкслибрисами. Более скромные библиофилы довольствовались записями: «Из книг Я.Роговского» или «Я − Яна Грабовского».

Однако частные книжные собрания мало способствовали развитию библиотек как общественных учреждений, центров науки, культуры, просвещения. Гораздо большее значение в Литве имели библиотеки высших и средних учебных заведений. Первое место среди них занимает, бесспорно, библиотека вильнюсской иезуитской коллегии, преобразованной в 1579 г. в академию, или университет.

Уже в конце XVI в. благодаря обильным «фунда-циям» литовских магнатов и церковных иерархов это книгохранилище стало одним из крупнейших и богатейших в Восточной Европе. Первым известным нам даром библиотеке, положившим фактически начало ее, была уже упоминавшаяся книжная коллекция Г.Альбиния. Ядром же новой иезуитской библиотеки стал поистине королевский дар великого князя Литовского Жигимонта Августа. Пример князя поощрил и других: многие иерархи католической церкви и крупные магнаты считали своим долгом поддерживать эту твердыню католицизма в Литве. Немало книг и целых библиотек религиозного содержания подарили академии епископы В.Протасевич и Е.Волович, кардинал Г.Радвила и другие. Из мирян, даривших вильнюсской академии свои книги, выделяется семья Сапег. Особенно щедрым оказался литовский подканцлер Казимир Лев Сапега, оставивший в 1655 г. вильнюсской академии собранную его отцом и им самим прекрасную книжную коллекцию (595,20). Еще в 1645 г. вместе со средствами для учреждения юридического факультета К.Л.Сапега подарил новому факультету собрание юридической литературы.

Некоторые опекуны библиотеки дарили ей также недвижимое имущество и деньги.

Фонды библиотеки росли и за счет типографии иезуитской академии, которая была обязана бесплатно предоставлять библиотеке по одному экземпляру каждого своего издания (336, 210).

Несмотря на все это, за два столетия иезуитского правления фонды выросли сравнительно незначительно: с 4,5 тыс. томов в 1579 г. до 11 тыс. в 1773 г. Росту библиотеки мешали постоянные войны, пожары, грабежи.

Мы очень мало знаем о том, как была организована работа библиотеки вильнюсской академии. Известно лишь, что с самых первых лет деятельности она имела префекта-заведующего: им был поначалу шотландец Джон Хэй. Под его руководством был составлен первый каталог библиотеки, который, к сожалению, не сохранился. На многих книгах XVI-XVII вв. здесь стоит надпись: «Большая библиотека». Это означает, что она была организована по образцу других университетских библиотек эпохи средневековья: в «большой библиотеке» размещался основной фонд, которым можно было пользоваться только на месте, а «малая библиотека» состояла из учебников, дублетов и другой менее ценной литературы, которую выдавали студентам на дом. Это было началом абонемента (595, 25). Особенно редкие книги прикреплялись к стенам или пультам цепочками, что, однако, не всегда спасало от похищения, как это случилось с книгой о магии, исчезнувшей из библиотеки в 1630 г.

О том, где и как размещалось книгохранилище в XVI-XVII вв., известно мало. Книги, очевидно, стояли в шкафах, в рефектории (трапезной). В конце XVII в. библиотека была перемещена этажом выше, в зал, где теперь находится студенческий читальный зал университетской библиотеки. У каждого окна был поставлен для читателей пульт с табуреткой − всего 11 комплектов. Стены библиотеки были украшены фресками религиозного содержания, гравюрами, картами. Книги были классифицированы по основным отраслям науки. 34 шкафа отводились исключительно для теологической литературы, в то время как для математики и физики -только два шкафа. Теология составляла 80% всего фонда, причем 90% книг были на латинском языке.

Кроме вильнюсской академии, еще одна основанная иезуитами школа могла похвалиться богатым книжным собранием. Начало библиотеке Кражяйской коллегии (1614) положило книжное собрание епископа Мельхиора Гедрайтиса. Сменивший его на жемайтийском епископском престоле Николай Пац также обогатил библиотеку, подарив ей свои книги с суперэкслибрисом − гербом семьи Пац. Часть их до наших дней сохранилась в библиотеке Вильнюсского университета.

Хорошую библиотеку имела и коллегия вильнюсского русского братства, однако более подробных сведений о ней у нас нет. По-видимому, она погибла во время одного из погромов, учиненных иезуитами.

Из реформатских книгохранилищ в первую очередь следует упомянуть достаточно богатую и интересную по составу своих книг и рукописей библиотеку евангелического синода, обслуживавшую нужды реформатских школ. Она просуществовала чуть более полувека, пока в 1611 г. ее не сожгли иезуиты. Осталось всего несколько книг, среди них -обгоревшая Библия 1480 г. и одно письмо Ж.Кальвина к синоду. В 1625 г. Христофор Радвила Младший основал для реформатов в Кедайняй четырехклассную школу, реорганизованную в 1649 г. в гимназию, и снабдил ее большим количеством книг.

В эпоху контрреформации понемному стали оживать пришедшие в упадок библиотеки католических монастырей. Старейшей и главной среди них была библиотека вильнюсского францисканского конвента, насчитывавшая в конце XVI в. не более 104 книг (599, 94). Только необходимость борьбы с Реформацией заставила восстановить сеть монастырей и библиотеки. Основным источником пополнения монастырских библиотек были книжные дары, о чем сообщают дарственные записи в книгах и экслибрисы их бывших владельцев. Книги в монастыри приносили также поступающие в них монахи. Свыше 80% собраний составляла религиозная литература на латинском языке. Однако во второй половине XVII в. значительно возросли фонды книг и на польском языке. Каждая монастырская библиотека обязана была иметь «индексы запрещенных книг», а библиотекари и другие члены конвента должны были следить, чтобы в их библиотеки не попадали запрещенные книги или те, которые нельзя было читать открыто (541,194). Но вскоре в монастырях поняли, что, не зная запрещенной литературы, нельзя вести успешную борьбу против еретиков. Вот почему там стали устраивать «закрытые» отделения запрещенной литературы. На такие книги ставили надписи «Liber prohibitus» или «Haereticus», или «Ksiega zakazana». Нередко монах не ограничивался этим, а давал волю эмоциям: «Эта книга написана обманщиком, который заслуживает быть сожженным» (598, 101). Имена еретических авторов замазывались чернилами.

Редкая монастырская библиотека в Литве не имела специального библиотекаря, как того требовали уставы всех монашеских орденов.

Книги в монастырских библиотеках расставлялись по «факультетам», т.е. по отраслям знаний. Каталоги велись очень плохо, фактически это были примитивно составленные инвентарные списки книг. Выдавать книги за пределы монастыря было строго запрещено, однако, судя по записям в книгах, они, вопреки запрету, часто меняли владельцев.

Из церковных библиотек достойна внимания только библиотека вильнюсского кафедрального капитула, в составе которой были не только книги церковного обихода, но и теологическая и полемическая литература, необходимая для борьбы с идейными врагами, а также юридическая для нужд управления. При библиотеке хранился также архив кафедрального собора и капитула. Книжные собрания умерших членов капитула обычно передавались библиотеке; она также пополнялась за счет даров епископов и каноников, завещавших свои собрания кафедральной библиотеке.

К концу XVII в. библиотека значительно выросла, однако порядка в ней не было. Много раз на заседаниях капитула поднимался вопрос об упорядочении библиотеки, но безрезультатно. Книги, выдававшиеся на дом каноникам и ксендзам, редко возвращались, несмотря на то, что на дверях кафедры вывешивались списки должников с угрозой отлучения их от церкви.

В третьем издании трехъязычного словаря К.Ширвидаса, при объяснении того, почему оказалось необходимым новое издание, подчеркивается, что предыдущие погибли от «злоключения времен и военных бурь». И действительно в эту бурную эпоху истории Литвы книге грозило много опасностей.

Важнейшей из них были частые пожары, опустошавшие Вильнюс. Во время большого пожара 1530 г. сгорело две трети города. Несомненно, пожар уничтожил и книжные собрания. Этот пожар считается, как мы помним, причиной прекращения работы в типографии Ф.Скорины.

В 1610 г. в Вильнюсе вновь возник сильнейший пожар, уничтоживший большую часть города, в том числе и здания иезуитской академии. «Иезуиты, − пишет историк М.Балинский, − пытались спасти библиотечные книги, бросая их в подвалы, однако не успели этого сделать. .. Погибло много имущества и библиотечных книг...» Тогда же погибли и библиотека кафедрального собора, и ряд других книжных собраний.

Перед Реформацией в Польше и Великом княжестве Литовском не было организованной цензуры. Когда же туда хлынул поток реформатских книг, запретительные меры значительно усилились. Эдикты папского легата в Польше предписывали изымать и сжигать лютеранскую литературу. Очень скоро в борьбу против антикатолической литературы включился и великий князь Литовский Жигимонт I Старый. В 1520 г. он издал эдикт, запрещавший ввозить в Литву и продавать произведения М.Лютера. Нарушители подвергались конфискации имущества и изгнанию из страны. Однако и этот эдикт не остановил распространения лютеранских книг. Вот почему в 1522 и 1523 гг. эдикт был повторен, но теперь наказанием за ввоз, распространение и чтение книг Лютера и его единомышленников должна была служить уже смертная казнь. Но и это, видимо, не помогало. В июле 1535 г. Жигимонт I Старый опубликовал новый эдикт против лютеранства, повторенный затем еще несколько раз. Репрессии были направлены не только против протестантской литературы и ее распространителей, но и против протестантских школ.

И все же задержать распространение идей Реформации и гуманизма не удавалось, пока могущественнейшие литовские магнаты открыто поддерживали Реформацию, а некоторые из них оказывали покровительство даже ее левому крылу - арианам, «польским» и «литовским братьям». При Жигимонте II Августе деморализованная католическая церковь была уже бессильна воспрепятствовать распространению реформатской литературы в Литве: «Она здесь так быстро распространяется в обществе, что транспорты из-за границы уже не могли удовлетворить растущие потребности читателей», - писал католический историк (536,164).

Лишь с 70-х гг. XVI в. началась систематическая борьба католической церкви против ариан, реформатов и лютеран. По словам историка, началось то жестокое время, когда «на базарной площади Вильнюса запылали горы книг». «Очищение» Литвы от еретических книг поручалось церковным визитаторам, ревностно выполнявшим эту задачу. Найденные у служителей культа или у мирян запрещенные книги сжигались или разрывались, а иногда их доставляли иезуитам, дабы те их «очистили» (484,151). Орден иезуитов стал главным цензором литературы, вытеснив занимавшихся этим ранее доминиканцев. Усилением цензуры занялся и Стефан Баторий, опубликовавший в 1580 г. правила для типографий. Запрещалось печатать или гравировать без разрешения цензуры все, что касалось истории Речи Посполитой. Даже если издание не содержало ничего предосудительного, тот, кто его напечатал без разрешения, наказывался так же, как издавший пасквиль (476,70-71). Короля заботила не столько религиозная сторона дела, сколько политическая. Но системы государственной цензуры тогда не было, всем ведала церковь.

Самым фанатичным борцом против протестантизма был в Литве иезуит Петр Скарга. Он не только подталкивал к строгим мерам против еретиков церковные власти, но воздействовал в этом направлении и на литовских магнатов. Под влиянием иезуитов Миколай Христофор Радвила начал с необыкновенным рвением уничтожать реформатские книги, особенно изданные его отцом-кальвинистом, в первую очередь знаменитую Брестскую Библию. Для выкупа еретических книг у их владельцев, будь то частные лица или «публичные» библиотеки, он выделил огромную сумму − 5000 дукатов. Собранные таким образом протестантские книги были по его приказу сожжены на рыночной площади в Вильнюсе (476, 301). Дошедшие до нас экземпляры Брестской Библии сохранились лишь благодаря тому, что их владельцы вырезали из них заглавные листы − теперь книгу труднее было «опознать». «Замазывалось имя подозреваемых в ереси авторов, − писал И.Лелевель, − имена Эразма Роттердамского и других стерты или замазаны» (486,107). Однако и эти меры не всегда помогали спасти книгу от костра.

Иезуитский историк С.Ростовский с восхищением пишет, что вильнюсский епископ Георгий Радвила, этот столп католичества в Литве, «придя к власти, тут же объявил войну еретикам и позже ... все время преследовал неверных. По его приказу были произведены обыски во всех книжных лавках, и найденные там еретические книги, противоречившие учению церкви, были конфискованы и брошены в костер. После этого он предупредил граждан, чтобы они не читали все, что им попадало в руки. Таким образом вильнюсские книжные лавки, издательства и типографии были в большей части очищены от еретической чумы» (548,192).

В 1582 г. Г.Радвила распространил «Послание пастве Вильнюсского епископства», в котором предупреждал: «Тому, кто издаст книгу без разрешения епископа, которое должно быть отпечатано в начале книги, угрожает конфискация издания, денежный штраф и телесное наказание» (583,263).

Но и эти меры показались молодому, честолюбивому «пастырю» Литвы недостаточными. Начало своего правления он стремился ознаменовать радикальными мерами против еретиков. Обстоятельства этому благоприятствовали. Король был занят войной с Москвой и осадой Пскова, вместе с ним на войну уехал и влиятельнейший покровитель кальвинистов вильнюсский воевода Миколай Радвила Рыжий. Таким образом, никто не мог помешать епископу начать расправу в Вильнюсе с иноверцами.

Первым шагом явилось публичное сожжение еретических книг: епископ, сообщает историк Ю.И.Крашевский, «собрал много антикатолических книг, которые обильно издавались в Вильнюсе и других городах, среди них и переводы Библии, и приказал палачу сжечь их публично на рыночнои площади напротив ратуши, на том месте, где обычно позорной смертью наказывали преступников и где стояли виселица и позорный столб» (476,301).

Подстрекаемая иезуитами, возбужденная книжным костром, толпа католиков напала на кальвинистский синод. Его типография, которой руководил протестантский печатник Даниил Ленчицкий, была разгромлена и подожжена, а захваченные там книги сожжены тут же перед костелом св. Яна.

Преследования возобновлялись позднее неоднократно. В 1598 г. подстрекаемая ксендзами толпа ворвалась в школу вильнюсского русского братства, обрушилась на педагогов, разгромила библиотеку. Подобные нападения, организованные католиками и униатами, происходили также в 1606, 1607, 1610 гг. (184, 37).

Во второй половине XVII в. в ходе борьбы против распространения антикатолической литературы был усилен контроль над книжной торговлей. Об этом свидетельствуют две привилегии короля Яна Казимира вильнюсскому цеху переплетчиков, к которому принадлежали и книготорговцы. Согласно привилегии 1664 г., в городе запрещалось торговать не только еретическими, но и католическими книгами, если они завезены сюда тайно. Цех переплетчиков должен был следить за выполнением запрета: все подобные издания подлежали конфискации. Эта привилегия короля была вновь подтверждена в 1676 г. Так, наряду с духовной цензурой католической церкви появился еще один цензор − вильнюсский цех переплетчиков, в котором работали в основном мастера-католики и который не только из конфессиональных, но и из экономических соображений был заинтересован в том, чтобы эти привилегии строжайшим образом исполнялись. Цех зорко следил за книжным рынком: не появился ли там какой-либо нелегальный конкурент или запрещенное издание.

Как трудно было в то время «недозволенной» книге проникнуть в Литву, говорит судьба одного протестантского издания. В 1682 г. вильнюсский епископ разослал циркуляр с приказом уничтожить только что появившийся литовский протестантский Катехизис. Этот приказ выполнялся столь ревностно, что в том же столетии исчезли все экземпляры Катехизиса. И только в наше время один из них был обнаружен в Лондоне в библиотеке Британского музея − отпечатанное в 1680 г. в Кенигсберге на литовском языке «Начало обучения малых детей» с приложением Малого катехизиса (488, 50-51).