БИБЛИОТЕКИ И БИБЛИОГРАФИЯ

Личные царские библиотеки в XVII в. не могли, конечно, сравниться с загадочным кремлевским собранием греческих и латинских авторов, которое будто бы привезла с собой из Византии в XV в. жена Ивана III София (Зоя) Палеолог. Эта уникальная коллекция упоминается в «Сказании о Максиме Философе» и в «Ливонской хронике» Франца Ниенштедта (XVI в.). Однако след ее утерян, а поиски ее в подземельях Кремля, в различных книгохранилищах и архивах страны пока не дали положительных результатов. Больше достоверных сведений мы имеем о личной библиотеке Ивана IV, который был «в науке книжного поучения доволен и многоречив зело» (215,620). Алфавитный перечень книг, принадлежавших Ивану Грозному (всего 154 названия) составлен в результате долгих кропотливых исследований Н.Н.Зарубиным, умершим в 1942 г. в блокадном Ленинграде (100). В этом перечне значатся Апостолы, Библии, Евангелия, Минеи, Псалтыри, Требники, «Летописцы», в их числе «Летописец литовский» и «Летописец польский», «История Иудейской войны» Иосифа Флавия и многое другое.

Не подтверждаются предположения некоторых историков, будто первые цари из династии Романовых обладали крупными личными библиотеками (278,98). Царь Михаил Фёдорович имел в своей библиотеке только 41 книгу, почти все религиозного содержания, за исключением апокрифа «Аристотелевы врата» и двух «Сказаний» Авраамия Палицына; в этом собрании было не более 8 печатных книг.

Царевич Алексей Михайлович, будущий властитель, имел всего 15 книг, но среди них больше светских, учебных: «Азбука русской печати», «Космография», две книги «литовской печати» - «Грамматика», «Лексикон» и другие. 4 книги в собрании были печатные. По-видимому, Алексей Михайлович не проявлял большого усердия как библиофил, хотя, по свидетельствам современников, «навычен многим философским наукам», любил читать и даже сочинял вирши (135, 353). Его небольшое собрание пополнялось в основном за счет даров. Так, боярин А.М.Львов поднес ему книгу «литовской печати» (172,113). Известно также, что из Пушкарского приказа в царские хоромы было передано для обучения царя Алексея Михайловича 29 иностранных книг (278,87).

У старшего, рано умершего сына царя Алексея Михайловича − Алексея, было уже 174 книги, из них 140 печатных: словари, описания разных стран, «Книга письменная Аристотелева», «Книга ратного строения» и другие.

Самое большое в XVII в. собрание книг было у царя Федора Алексеевича − 280 изданий. Часть их попала сюда, видимо, от прежних владельцев, вот почему «Книга ратного строения» оказалась в пяти экземплярах. Были книги по истории: «Хроника» Матвея Стрыйковского, «Летописец римских царей», «Летописец киевский», книги по географии, космографии, медицине, «цифирная книга», 43 книги на латыни, несколько книг на польском языке, в том числе взятые из Посольского приказа. В целом библиотеки царей и царевичей постепенно росли, в них больше становилось книг светского содержания, печатных изданий иностранной литературы (35,29-30, 311-315).

С конца XVI в. интенсивно росла и патриаршая библиотека. Как правило, она состояла из двух книжных собраний - ризного и домового (или келейного). Первое хранилось в ризнице вместе с церковными облачениями и другими атрибутами богослужения и включало в себя в основном книги литургические. Проходили службы в кремлевском Успенском соборе, а затем в церкви апостола Филиппа, где и находилась эта часть библиотеки. При патриархе Филарете ризное собрание было немногочисленным: всего 17 рукописных и 4 печатные книги (53, 5-6, 62-65). Значительно богаче и интереснее домовое, или келейное, собрание Филарета − 154 книги, естественно, весьма разнообразных по содержанию, хотя и здесь преобладала религиозная литература. Пять книг были «литовской печати», пять - на греческом языке, одна из них печатная. Светских книг в собрании оказалось только три: два «Летописца» и «История Варлаама и Иоасафа» (172,172). Впрочем, некоторые исследователи, изучавшие описи частных библиотек XVII в., приводят несколько иные данные (260,43).

От книжных собраний Филарета резко отличается библиотека патриарха Никона количеством литературы и по содержанию. Человек высокообразованный, Никон знал языки, проявлял интерес даже к естественным наукам. В его библиотеке были книги по космографии, физике, медицине, собрание географических карт (162, 189-190). Конечно, основной его задачей было исправление богослужебной литературы. Для этой цели он востребовал книги из 39 русских монастырей: только из монастырей на Афоне в Греции было куплено за большие деньги 498 книг. Инвентари 1658 г. показывают, что в патриаршей ризной библиотеке было 28 книг, а в келейной 1384, из них 562 заграничных, в большинстве своем греческих; печатных книг было 76% (35,122). Богатством патриаршей библиотеки восторгался антиохийский патриарх Макарий, посетивший Москву в 1655 г. (259,111). Но фактически книжное собрание Никона не было единой библиотекой: оно не имело сводной описи или каталога, хранилось в разных местах.

Рост фондов и увеличение в них удельного веса печатной книги мы замечаем и на примере монастырских и церковных библиотек XVII в. Так, в Троице-Сергиевой лавре в начале XVI в. находилось около 300 томов, а сто лет спустя − 748 томов. В Соловецком монастыре в 1544 г. хранилось 120 книг, а в 1676 г. − 1478. Библиотека богатого Кирил-ло-Белозерского монастыря имела в начале XVI в. только 211 книг, а в 1664 г. − 1916 (260,45). Значительно меньшей была в библиотеках этого типа доля печатных изданий. В старом Ферапонтовом монастыре рукописные книги составляли в XVII в. 68,7%, а в Соловецком 64,1% фондов. В более новых монастырях соотношение было в пользу печатной книги.

Более полно, нежели церковные и монастырские собрания, отражают духовные запросы и интересы века частные книжные коллекции. Круг библиофилов в XVII в. заметно расширился. Среди них мы видим государственных деятелей, писателей, ученых и даже посадских людей - купцов и ремесленников, а то и крестьян.

Сохранились сведения о библиотеках бояр Ф.М.Ртищева и Б.И.Морозова, дипломатов А.Л.Ордын-Нащокина и А.М.Матвеева, начальника Посольского и других приказов князя В.В.Голицына и других просвещенных вельмож. Их коллекции редко превышали сотню томов, имели в своем составе немало светских книг иностранного происхождения, редких русских рукописей. Особенно интересно небольшое собрание книг одного из образованнейших людей того века в России, сторонника преобразований − В.В.Голицына. Здесь были печатные и рукописные книги на четырех языках. Между грамматиками польского и латинского языков стояли «Киевский летописец», немецкая «Геометрия», четыре рукописи о «строении» комедий, «Устав воинский голландский», <вемлемерная книга», «Книга всяким рыбам и зверям» и т.д.

Из провинциальных частных книжных собраний отметим коллекцию уральских промышленников − Строгановых, начатую в середине XVI в. Аникой (Иоанникием) Строгановым. Собрание в 1570 г. насчитывало 205 книг, преимущественно религиозных. Оно несколько раз делилось между наследниками, но традиция собирать книги в этой семье сохранялась. Внук Аники − Максим Строганов во второй половине XVII в. в пять раз увеличил полученное от деда книжное наследие (особенно он увлекался собиранием «певчих тетрадей»). Это была самая богатая частная библиотека в провинции. О ней как об источнике редких книг было сообщено царю (278,106).

Данные о распространении книг в России мы получаем из записей на старых печатных изданиях и на рукописных книгах (160). Они содержат свидетельства и о библиотеках у посадских людей, где были и довольно дорогие книги. Так, С.Тарабаев, посадский житель, имел иллюстрированную рукопись Космы Индикоплова (31,186-187). И у посадских людей, и у крестьян обнаруживались произведения русского просветителя XVI в. И.С.Пересветова. Но наиболее распространенными были Четьи-Минеи, Жития, церковные сборники и иная религиозно-дидактическая литература.

В XVII в. книги хранили как святыню. Как высоко они ценились, видно из того, что в инвентарных описях имущества книги следовали сразу за иконами, с которых обычно начиналась опись. Для хранения книг в доме выделяли особое место: например, религиозные книги ставили в красный угол на специальные полки (поставы) возле икон. Светские книги держали в крепко запертых сундуках вместе с золотыми и серебряными вещами.

Самые богатые собрания книг имели, конечно, люди, непосредственно связанные с просвещением и книгоиздательством: Епифаний Славинец-кий, братья Лихуды, иеромонах Евфимий, и, конечно, Симеон Полоцкий. Его собрание унаследовал ученик и друг − Сильвестр Медведев, страстный библиофил, человек широких интересов. В библиотеке С.Полоцкого было немало книг на латинском и польском языках. Вероятно, и «Литовско-польско-латинский словарь» К.Ширвидаса (1677), на котором имеется автограф С.Медведева, раньше принадлежал С.Полоцкому. Медведев расширил собрание своего учителя. Он регулярно покупал книги «у Гаврилы, что живал на Крестце (около Спасской башни. − Л.В.) с книгами». Сохранился инвентарный список его библиотеки 1689 г., содержащий 539 наименований. Около 163 книг − светские, среди них много словарей и грамматик (латинских, польских и т.д.). Из античных авто-ров-Иосиф Флавий, Тит Ливии, Эзоп, Плавт, Овидий и другие, книги по истории, праву, медицине, естественным наукам, географии, математике, сочинения Эразма Роттердамского, других гуманистов (172,123-124). После ареста С.Медведева в 1689 г. и его казни по обвинению в государственной измене часть книг попала в собрание Печатного двора, библиотекарем которого С.Медведев некоторое время состоял. Без информации, архива, библиотек не мог уже работать государственный аппарат.

Библиотеки создавались при отдельных ведомствах − приказах. Особо выделим библиотеку Печатного двора, помогавшую редактировать издания. Необходимы были достоверные оригиналы, справочники, словари. В настоящее время историки считают началом этой библиотеки 1620 г. Из расходной книги Приказа книгопечатного дела за этот год мы узнаем о наличии «справных» (или «кавычных») книг, нужных для редактирования. До середины XVII в. собрание подручной литературы Печатного двора было довольно скромным, приходилось обращаться за помощью к монастырям, выменивать книги у частных лиц, покупать. Их внимательно просматривали и исправляли в так называемой Правильной палате, затем передавали наборщикам и печатникам. После окончания работы книги возвращались в хранилище.

Первая известная нам опись книжного собрания московского Печатного двора относится к 1649 г.: в Правильной палате, где сидят «книжные справщики», находилось «черных кавычных разных, полных и неполных, и в россыпи, драных и гнилых, печатных и письменных и харатейных книг, которые были в переводе у справщиков, и все те прошлых лет книги в продажу не годятся, печатных книг 118, рукописных 30» (35, 27-31). Таким образом, собрание книг Печатного двора в Москве до середины XVII в. вряд ли можно назвать библиотекой. Оно начало быстро расти во времена патриарха Никона, когда для исправления книг потребовалось большее их количество, причем разные копии одной и той же книги, и не только печатные, но и рукописные. Для исправления и подготовки книг к печати у монастырей вытребовали даже старые «харатейные» (пергаменные) рукописные кодексы. Например, для издания в 1653 г. «Кормчей» было собрано большое число экземпляров этой книги (278,93). В 1658 г. к справщику Печатного двора Арсению Греку, который выполнял и функции библиотекаря, поступило 88 ценных книг из патриаршей библиотеки. Часть их так и осталась в собрании Печатного двора, которое затем пополнили части книжных коллекций Симеона Полоцкого, Дмитрия Ростовского, некоторых других ценных библиотек. Инвентарные описи 1679 г. говорят уже о 637 книгах, среди них русских рукописных − 126, греческих − 66 и на других языках − 3; кроме того, 100 «кавычных» книг, русских печатных − 208, греческих печатных − 47, на других языках − около 20, различных грамот - 67 (35, 163-165). Так, фонд библиотеки не только увеличился в 4 раза, но и изменился по составу: «кавычные» книги теперь составляли лишь 15% общего числа, зато иностранных книг стало более 20%. Особенно разбогатела библиотека в последние два десятилетия XVII в., пополнившись собранием Сильвестра Медведева и другими личными коллекциями. В то время библиотеки стремились собирать все, что было напечатано в России.

Печатный двор вошел в историю библиотечного дела благодаря еще одному важному обстоятельству. В 1679 г. на той же Никольской улице выросло двухэтажное каменное здание для библиотеки Правильной палаты − первое в России здание, специально предназначенное для хранения книг. Своды, двери, окна и внешняя сторона здания были украшены фресками. Книги складывали в «чуланах», об организации же фондов, о каталогах и т.п. сведений нет. Еще в 1670 г. была установлена должность книгохранителя.

С 1679 г. на эту библиотеку возложена еще одна обязанность. Как известно, при Печатном дворе была учреждена высшая школа, ставшая затем Славяно-греко-латинской академией. По утверждению некоторых исследователей, она имела собственную библиотеку, где, согласно описи 1689 г., было 603 рукописные и печатные книги на латинском, греческом и немецком языках (279, 41- 43). Другие же историки полагают, что Академии было передано собрание Печатного двора (278,95). Это утверждение основывается на привилегии, подписанной царем Фёдором Алексеевичем в 1682 «Государственную нашу вивлиофику в хранение передаем блюстителю училищ со учи-тельми и оной нашей вивлиофики при том нашем училище вечно быта утверждаем» (240,418). Не ясно, о какой государственной библиотеке здесь идет речь, но скорей всего − о собрании Печатного двора. Не совсем ясно также, было ли выполнено это распоряжение, так как более поздние документы снова говорят о библиотеке Печатного двора, да он и не мог бы без нее работать. Вероятнее всего, собрание Печатного двора должно было отныне обслуживать академию, которая находилась по соседству. И эта вторая обязанность оставалась в силе до самого конца XVII в. и даже позже, о чем говорит жалоба книгохранителя Печатного двора монаха Аарона от 1727 г.: «Имею я от той книгохранительной службы великую суету и попечение для того, что всякие книжные переводы сыскиваю и отдаю наборщикам к тиснению книжному; а как из дела выдут, и те книжные переводы и нововыходные книги я же собираю в книгохрани-тельную палату. Да и справщики спрашивают в правильную палату безпрестанно для всякого книжного правления всякие книги иноязычные и славенские. Да с Печатного же двора из библиотеки велен школьным учителям давать всякие книги для школьных их потреб и от того мне великая суета и попечение» (35,167). Пользовались собранием Печатного двора и работники типографии, преподаватели Академии,и сам царь Федор Алексеевич. Что же касается библиотеки при Академии, о существовании которой говорят некоторые авторы, то скорее всего, она была чисто учебной и состояла из пособий, необходимых учащимся, которым, видимо, не разрешалось пользоваться книгами Печатного двора.

Не менее значительным собранием книг располагал Посольский приказ. В штате этого ведомства в 1689 г., кроме начальника, числилось 53 подьячих, 39 переводчиков (259,118).

Специфика работы Приказа заставляла иметь под рукой необходимую литературу. Известно, что уже в конце XVI в. в только что созданном Приказе, кроме архива, были и книги, в том числе рукописные. Это собрание из года в год росло. Выезжающим за границу послам вменялось в обязанность доставать там нужные для Приказа издания. К примеру, в середине XVII в. русскому послу Б.А.Репнину-Оболенскому, направлявшемуся в Польшу, было поручено привезти знаменитую книгу С.Герберштейна «Записки о московских делах», хронику А.Гваньини, другие старые польские хроники, «Лексикон славяно-русский» и т.д. (35,29-33). Следовательно, считалось важным получить в первую очередь все то, что печаталось за границей о России и ее соседях. Кроме того, требовалась литература юридическая, географическая,- словари, геральдические справочники.

Согласно описи книг Посольского приказа от 1673 г. собрание имело всего 112 печатных и 6 рукописных книг. Большинство книг на латыни − 68,6 %, польском − 14,4%, немецком − 7,6%, шведском − 2,5%, итальянском языке − 1,7%. Религиозные книги составляли 43,2%, книги по праву 12,7%, история и геральдика − 10,2%, философия − 7,6%, филология − 6%, космография, география − 5,1%, риторика − 2,5%, и т.д. (35, 201-202). В описи 1696 г. зарегистрировано уже 333 книги (35,41-47). Значит, за это время, т.е. за 23 года, библиотека выросла почти втрое.

С 1683 г. Посольскому приказу начали регулярно передавать и новоизданные русские книги, но их описи до нас не дошли. Здесь же было единственное в Москве место, где можно было ознакомиться с иностранной периодикой. В здании приказа для библиотеки (вместе с архивом) было выделено особое помещение, ибо посетителей становилось все больше.

Интересную специализированную библиотеку имел Аптечный приказ, который не только осуществлял надзор над врачами и фармацевтами, но и заведывал царскими огородами и садами, производством яблочного напитка и стекла, алхимическими лабораториями и даже часовыми мастерскими. Обширные функции требовали и обширного собрания книг. К сожалению, описи библиотеки не сохранились. В 1956 г. Библиотека Академии наук СССР сделала попытку разыскать в своих фондах книги Аптечного приказа, куда они попали по распоряжению Петра I. Всего было обнаружено 55 книг (113,150-152). Одна треть − литература по медицине, фармакологии, анатомии, химии, ботанике, минералогии, географии, математике, даже архитектуре. Религиозной литературы − 25%, есть и античные авторы: Плутарх, Ксенофонт, Аристотель, Цицерон. Конечно, это только малая часть книг Аптечного приказа. Фонды его пополнялись из разных источников: от работавших там иностранцев − врачей и аптекарей, а также от местных вельмож: когда умер начальник приказа Б.И.Морозов, его книжное собрание попало в эту библиотеку.

Книги ее часто одалживали для себя другие ведомства. Так, в 1673 г. в царские палаты было выдано 10 переводных «Травников». Два года спустя Николай Спафарий, отправляясь с дипломатической миссией в Китай, позаимствовал в библиотеке словарь китайского языка и описание Китая. В 1654 г. при Аптечном приказе была учреждена медицинская школа, куда приняли 30 учеников. Ясно, что и они, и их педагоги широко пользовались этой первой в России специализированной научной библиотекой.

Следует упомянуть и библиотеку Пушкарского приказа. Основной ее фонд состоял из иностранной технической литературы по вопросам военной науки и техники, фортификации, баллистики, математики, географии и т.п. (5, 87-88).

Рост книгоиздательского дела и книжной торговли, расширение круга читателей, умножение библиотек и их фондов вызвало необходимость в осмыслении и обобщении опыта в области издания, хранения и пользования книгами. Поскольку до XVII в. единственными центрами просвещения и накопления книжных собраний были монастыри, там и сделаны первые попытки ввести определенную систему хранения и пользования книжными богатствами. При крупных, так называемых «степенных» монастырях с богатыми фондами на пост книгохранителей ставились наиболее начитанные и опытные в книжном деле монахи, в наставление которым разрабатывались особые наказы или памятки (5, 29). Вместо хранения книг в ризницах или монастырской казне выделялись особые помещения, книгохранительные палаты, где книги складывались не в сундуки и «ко-робы», как раньше, а на полки или в шкафы, а служителям вменялось в обязанность смотреть за порядком, в установленное время открывать и закрывать книгохранилище, не оставлять надолго без присмотра, впускать только «достойных», следить, чтобы они не пачкали книги чернилами или свечным воском. За нерадивость книгохранителя строго наказывали, а провинившийся читатель должен был возместить убыток. В одном сборнике XVII в., принадлежавшем книгохранительной палате Троице-Сергиева монастыря, записано следующее наставление: «Прими книгу и прочитай часто знаемое а неведомого иди к мудрейшим ее бе вопрошати; солнечную светлость мрачный облак закрьшает, книжные бо мудрости вся тварь не может скрыта.. . Подобает тебе книгохраните-лю, почасту книг дозирати и в них разумеваемая чести и досматривати, да еще кто его не ведаешь, и ты вопроси у вышшего себе разумом и учением». Таким образом, книгохранителю ставится в обязанность не только хранить книги, но и хорошо знать их содержание. И еще - вести книжные описи, которые постепенно, с ростом фондов, начали перерастать из инвентарного списка в своеобразные каталоги. Об этом говорит, например, «Описание рукописей Кирилло-Белозерского монастыря» (конец XV − начало XVI в.), состоящее из двух разделов. В первом дан перечень 212 книг, хранившихся в монастырской библиотеке; составлен он по обычному типу инвентарных описей, т.е. после названия книги указывается формат, материал, на котором написана книга, переплет и т.п.; во втором разделе «Описания» подробно проанализировано содержание 43 сборников, кратко поименованных в первом разделе. Описаны 957 статей, причем для наглядности заглавия сборников и статей и начальные слова каждой статьи выделены киноварью. Все это облегчало нахождение нужного материала книгохранителям и читателям и давало возможность максимально использовать тексты сборников в религиозно-дидактических целях.

По словам Н.К.Никольского, неизвестный составитель «Описания» - не обычный каталогизатор монастырских библиотек, а исполнитель выдающегося для своего времени библиографического труда (208, 20).

Оригинальной работой является «Указец», составленный в 1584 г. книгохранителем вологодского Спасо-Прилуцкого монастыря Арсением Высоким. И здесь применен аналитический метод раскрытия содержания книг. Автор «Указца» отобрал из 40 хранившихся в библиотеке богослужебных книг определенные места, назначенные по церковному канону для чтения в соответствующие дни, и дал их библиографические описания. Н.В.3добнов предполагает, что «Указец» Арсения Высокого вряд ли «был единственным случаем рекомендательной библиографии в Русском государстве того времени».

Опыт каталогизации и библиографического описания литературы, накопленный в монастырских библиотеках, в дальнейшем использован для создания сводных каталогов и библиографических репертуаров общегосударственного значения. С ростом книжных ресурсов страны и в связи с идеологическими задачами светских и церковных властей потребовалась определенная система учета этих ресурсов.

Меры патриарха Никона по исправлению церковных книг и обрядов сделали необходимым сводный каталог монастырских книжных собраний России. Для этой цели патриарх с согласия царя разослал в январе 1653 г. распоряжение всем «степенным» монастырям, чтобы они прислали описи хранимых у них богослужебных книг, «того ради чтобы было ведомо, где которые книги взяти, книг печатново дела исправления ради» (212, 1). «Опись книгам в степенных монастырях находящимся» делалась выборочно. К примеру, еще в 1621 г. Кирилло-Белозерский монастырь имел 1304 книги, а в описи учтены только 472. И в Троице-Сер-гиевом монастыре из 742 книг были учтены в 1641 г. 411 (172). В некоторых монастырях наравне с церковными книгами были внесены в описи и светские: летописи и хронографы, «Стоглав», «Космография» Космы Индикоплова и другие.

Описи составлялись в традиционном порядке монастырских книжных «отписных книг» (инвентарей) по довольно строгой и продуманной системе. Вначале − название книги, ее размер, материал, на котором она написана, чем «оболочена» (переплетена); в некоторых случаях отмечено количество строк или глав; в конце многих книг упоминается, от кого они поступили. Например: «Псалтырь в десть, на харатье, заставицы и слова большие писаны золотом, поволочена бархатом черватым, застежки и наугольники серебряные позолочены; а дал ту Псалтырь Государь Царь ... Иван Васильевич. ..» или: «Книга Псалтырь письменная, в десть, на двух языцех, речь греческая писана чернилы, да речь русская писана киноварем, по обрезу золотом, оболочена кожею красною, басмы золочные». Описания книг делались четкой каллиграфической скорописью, их анализ показывает, что составлялись они несколькими писцами и на протяжении нескольких лет. Порой они были излишне лаконичны. Например: «Книга в полдесть, на бумаге, сначало писано: рече святый Антоний якоже рыба на сухе скоро умирает. Симоновская».

Издревле, еще со времен Киевской Руси, церковные власти распространяли списки литературы, состоявшие обычно из двух частей: в одном значились книги «истинные», канонические, одобренные церковью, а в другом − книги «сокровенные», «отреченные», «ложные», запрещенные как еретические. Постепенно эти списки пополнялись новыми позициями и приобретали характер рекомендательной и запретительной (цензурной) библиографии. С обострением идеологической борьбы в русском обществе и внутри самой церкви патриарх Иосиф решил выпустить списки «истинных» и «сокровенных» книг печатным способом. Списки были включены в так называемую «Кириллову книгу» − сборник, подготовленный протопопом Михаилом Роговым и изданный в 1644 г. Печатным двором. Вначале перечислены книги, которые «соборная апостольская церковь» принимает и которые «подобает чести православным христианам». Затем помещен список в два раза длиннее, включающий в себя «ложные» книги, «их же не подобает чести и держати» (161, 50-55). Впоследствии, при Никоне, М.Рогов был обвинен в приверженности расколу, а «Кириллова книга» изъята из обращения. Советские историки считают эти списки одним из первых памятников русской рекомендательной библиографии.

Нельзя не упомянуть и о первом русском библиографическом своде «Оглавление книг, кто их сложил». Кто составил этот репертуар русских книг, не известно; возможно, им был Сильвестр Медведев. «Оглавление книг» было составлено, по мнению Н.В.Здобнова, при московском Печатном дворе в 1665-1666 гг., чтобы ознакомить читающую публику с изданными русскими книгами и регулировать постоянно расширявшуюся переводческую и издательскую деятельность. Однако на Печатном дворе на ответственную должность справщика С.Медведев был назначен только в 1678 г. и, по-видимому, только тогда занялся составлением «Оглавления». Всего в этом крупном библиографическом труде рассмотрены произведения 204 авторов, церковные и светские, рукописные и печатные, на церковнославянском и на русском языках, изданные в самой России и за рубежом. Вначале предполагалось, что С.Медведев сделал какой-то отбор регистрируемых книг: например, в «Оглавлении» нет московского Апостола 1564 г., но есть и Острожская Библия 1581 г., и Библия русская Ф.Скорины 1518 г. Это свидетельствует не об отборе, а скорее о том, что основным источником при составлении «Оглавления» были библиотеки С.Полоцкого и самого С.Медведева, хотя и довольно богатые по сравнению с другими частными коллекциями, но все же имевшие значительные пробелы. Некоторые из этих пробелов С.Медведев восполнил, по-видимому, за счет книжного собрания Печатного двора, но и тут не было в то время таких первопечатных книг, как Апостол 1564 г. Новым в «Оглавлении» было то, что С.Медведев библиографически раскрыл содержание сборников, описывая включенные в них отдельные статьи, приводя заглавия и начальные слова статей. Описывая печатную книгу, автор всегда указывает, кроме имени автора и заглавия, все выходные данные − год и место издания, типографию, формат, число листов. Если книга переводная, упоминается и переводчик, если рукописная - переписчик. Кроме того, описание во многих случаях дополнено краткими биографическими данными об авторе, взятыми из предисловий к соответствующей книге или других источников. Иногда эти данные звучат для нас несколько непривычно, например: «Аристотель философ, бывый от страны Стагеритския, отца богата именем Ничемаха (Никомаха. − Л.В.), ученик Платонов, друг же Аминфа царя Македонска, возраста средня, главы малы и очес, гласа тонка и ног тонких».

«Оглавление книг, кто их сложил» С.Медведева не было в то время напечатано, лишь в первой половине XIX в. русские исследователи обратили внимание на этот замечательный библиографический труд. Один из них, В.М.Ундольский, подготовил «Оглавление» к изданию, а в 1846 г. оно появилось в «Чтениях Общества истории и древностей российских при Московском университете». Во вступительной статье В.М.Ундольский высоко оценил сделанное Сильвестром Медведевым, назвав его «отцом славяно-русской библиографии». Н.В.Здобнов не без основания назвал «Оглавление» наиболее выдающимся в допетровской Руси «целостным и вполне оформленным библиографическим трудом, подобных которому ранее не было».

В заключение стоит вспомнить о том, что XVII в. ознаменовался созданием первой замечательной работы по истории книгопечатания в России − «Сказание известно о воображении книг печатного дела».