"Книги - это корабли мысли, странствующие по волнам времени и
бережно несущие свой драгоценный груз от поколения к поколению"
(Фрэнсис Бэкон)
Время от времени на страницах газет или где нибудь ещё возникает вопль какого нибудь литератора, не обязательно даже неизвестного, который взыскует всей силой своего голоса такого простого помощника, как литературный агент.
В самом деле, «пристроить» роман кажется делом не более сложным, чем продавать на улице ножи или комплекты постельного белья. И как то вылетает из головы, что если бы это было так просто, то у нас уже давно отбою не было бы от литагентов всех видов и назначений. Но их практически нет как нет.
Я являюсь литагентом и составителем коммерчески успешных темпланов разных издательств более пяти лет, продал и купил не одну сотню титулов, и потому имею право сообщить, что настоящих агентов – единицы. Основных, действующих в России и русскоиздающих соседних странах, я знаю лично, их число не растёт, а сокращается. Совсем недавно стало известно о прекращении работы такой выносливой агентессы, как мисс Шепланд (сразу оговорюсь – я знаю это по сообщениям печати, лично я с ней не говорил, кажется, с осени 1993 года).
В чем дело? Что мешает кому то носиться по издательствам, проталкивать рукописи, грести свои комиссионные и изображать из себя «великого знатока» издательского мира? В самом деле, если бы кто то «подмял» таким образом под себя пять – семь издательств даже средней величины, он превратился бы просто в культовую фигуру нашей пишущей братии, ведь он мог бы пристроить рукопись гораздо вернее, чем любое, самое крупное издательство…
Ответ прост. Потому что агент – не торговец. Это оценщик рукописи, на западе часто чуть ли не прямой её соавтор, помогающий литератору обойти сложные моменты (всех, кто не верит мне на слово, отсылаю к книжке Александра Цукермана, выпущенной издательством «Армада»). К тому же литагент – составитель контракта, умеющий отстоять интересы автора, но при случае и залрягающий его в работу, если литератор чересчур разленился. Он очень часто бывает гарантом сделки, усмирителем пиратов, составителем исковых заявлений и человеком, который решает, когда нужно искать компромисс и как его соблюдать.
В общем, это нянька литератора, разумеется, в деловом плане, во всем, что делает книгоиздание индустрией.
Таких литагентов у нас нет. И как ни странно, не потому, что нет возможных кандидатов, хотя, как ни крути, а число действительно достойных, честных людей, умеющих делать хотя бы половину того, что я перечислил, невелико. Но так или иначе, кандидаты есть. Чего в действительности нет – так это готовности авторов работать по западным образцам.
Наши авторы к моменту получения денег начинают очень усердно рассуждать, а стоил ли труд агента тех денег, которые теперь придётся ему платить. И в доброй четверти случаев пытаются агента так или иначе обмануть. К тому же автор всегда просит агента пристроить рукопись раз другой… И не больше. В третий раз он уже сам идёт к издателю, именуя себя вполне признанным и даже «раскрученньтм» литератором. На западе ни один агент не будет прилагать бешеные усилия в начальный, самый трудный момент любой писательской карьеры, если не принимать в расчёт дивиденды, которые можно будет получить и после раскрутки, когда автор станет гнать «чистый товар», когда каждое его слово будет уже оплачено заранее. Эта «неверность» литераторов отгоняет всех агентов, даже самых бескорыстных.
В третьих, наш литератор не терпит поправок, сделанных под руку. Даже если у литагента есть свои литературные достижения, они всё равно будут восприниматься как вмешательство «дилетанта» в «священный» творческий процесс. А дело то как раз обстоит наоборот – вовсе не дилетанта, и совсем не священный. Не знаю, с чьей подачи, может быть, ещё с пушкинских времён («не продаётся вдохновенье…»), процесс писания казался чем то особенным, хотя по сути своей мало чем отличается от работы каменщика на стройке или зубного врача в своём кабинете. Но эта дурацкая байка (о писательстве, конечно) до сих пор не выветрилась из голов наших литературных господ. А уж вреда принесла столько, сколько и «воровской» идее не снилось.
И наконец, последнее. Литагент почти наверняка отвергает непрофессиональные рукописи, но он не редактор, даже если он и мог бы доработать слабый текст, он не будет этого делать, просто потому что это не его работа. А профессиональные тексты у нас так редко попадают на стол достойным доверия людям, что из за двух трех случаев в год не стоит волноваться. И получается, что слабость, неразвитость «среды», поставляющей тексты, редкость и малость самой пишущей братии – тоже не обеспечивают условий для экономического выживания агента.
Вот они и не привились на нашей «на датской» почве. Вот и идут литераторы в издательство сами… Что, с другой стороны, тоже неплохо. Там сидят читчики, такие же оценщики, которые могут закрутить издательскую машину в пользу понравившейся рукописи не хуже агента, потому что они своё дело, как правило, тоже знают. Только деньги получают не от автора, а от издательства. В описанных условиях эта система грозит меньшими возможными неприятностями, в любом случае обеспечивает риск «в пределах допустимого»… К сожалению, для самого издательства, а не для тебя. Но с этим пока остаётся только смириться.
Кстати сказать, этих читчиков тоже «донимают», да ещё как. Уж что что, а планы, указания и приказы наши коммерческие издатели научились выдавать не хуже самых заматеревших госчинуш. Не веришь, попробуй устроиться в издательство читчиком – мало не покажется.
Из книги Николая Басова "Творческое саморазвитие, или Как написать роман"