Глава 4. Какая азбука была разработана Кириллом (Константином) и откуда появилась вторая славянская азбука

Раздел 4

Более убедительными кажутся доказательства создания Константином кириллицы. Важнейшие из них исходят: во-первых, из политических задач миссии Константина в Моравии, а также из анализа побуждений, которыми мог руководствоваться Константин в случае создания им глаголицы или кириллицы; во-вторых, из характеристики константиновской азбуки в «Сказании о письменах» Черноризца Храбра; в третьих, из анализа формы кирилловских и глаголических букв.

Во всех советских исторических работах, посвящённых этому вопросу, считается несомненным, что император Михаил и патриарх Фотий, охотно согласившись на просьбу моравского посольства и направив в Моравию Константина, больше всего руководствовались стремлением обеспечить в Моравии культурно-политическое влияние Византии и византийской церкви в противовес влиянию Рима и немецко-католического духовенства.

Такая политическая задача миссии Константина становится ещё более несомненной, если вспомнить, что как раз в эти годы Моравии особенно угрожали немецкие завоеватели, поддерживаемые Римом, а отношения Византии с Римом настолько обострились, что папа Николай даже проклял патриарха Фотия.

Важнейшим средством культурно-политического воздействия одного народа на другой было в эпоху средневековья распространение того или иного религиозного учения. А история письма показывает, что распространение почти любой религии сопровождалось одновременным распространением связанной с этой религией системы письма. Так, западное христианство всегда вводилось у различных народов вместе с латинским письмом; мусульманство — вместе с арабским письмом; буддизм на среднем Востоке — вместе с индийскими системами письма (брахми, деванагари и др.), а на Дальнем Востоке — вместе с китайской иероглификой; религия Зороастра — вместе с алфавитом Авесты. Даже такие менее значительные религиозные учения, как якобитство, манихейство и несторианство, тоже получали распространение одновременно с особыми, тесно связанными с ними системами письма.

Не могла быть исключением из этого правила и восточно-христианская, византийская церковь, а также и её посланник Константин Философ. Правда, для Византии были характерны более дипломатичные и гибкие методы обеспечения своего влияния, чем, например, для Рима. Тем не менее, в свете политических задач моравской миссии, представляется очень маловероятным предположение о том, что Константин создал для звуков, одинаковых в греческом и славянском языках, новые, гораздо более сложные и вычурные буквы вместо очень простых, чётких и издавна тесно связанных с восточнохристианской церковью букв византийского уставного письма. В особенности маловероятным становится это предположение, если считать, что славяне к тому времени уже пользовались греческим письмом и даже частично приспособили его к передаче своей речи. Между тем в настоящее время, в особенности после работ Е. Георгиева, существование у славян протокирилловского письма представляется почти несомненным.

Правда, известен случай создания восточнохристианскими миссионерами новой системы письма, мало похожей на византийскую. Такая система была создана в начале V в. епископом Месропом Маштоцем для армян. Но Маштоц не был посланником Византии, как Константин, и армянское письмо создавал не по поручению византийских императора и патриарха. Кроме того, нет оснований предполагать, что армяне к V в. уже широко пользовались (подобно славянам) греческим письмом и даже приспособили его к передаче своего языка. Иной была и политическая обстановка V в.

Создание Константином глаголицы при наличии у славян графически более совершенного и более близкого к византийскому протокирилловского письма не может быть объяснено и стремлением славян «к культурному и племенному обособлению»¹⁴. Такое стремление вполне могло появиться в Болгарии в конце IX — начале X в., т.е. в годы её культурно-политического соперничества с Византией. Но для моравов середины IX в., только ещё приобщавшихся к грамоте, такое стремление было очень маловероятным. Ещё менее могло оно возникнуть у Константина, выросшего и воспитанного в Византии и являвшегося представителем византийского императора и патриарха.

Примечание 14. Георгиев Е. «Славянская письменность до Кирилла и Мефодия» София, 1952, с.6. Конец примечания.

Единственный мотив, которым мог бы руководствоваться Константин в случае создания им глаголицы, — это стремление к оригинальности, к прославлению себя (даже в ущерб порученному ему делу) созданием совершенно «нового» письма, ни в чем не похожего на ранее существовавшее. Только при этом условии можно было бы допустить, что Константин, вопреки стоявшим перед ним задачам, вместо систематизации и необходимого пополнения уже давно применявшихся славянами греческих букв, почему-то занялся их переделкой, выдумыванием различных замысловатых петелек, кружочков, усиков и хвостиков. Как указывает один из исследователей истории создания славянской азбуки А.С. Будилович, Константин в этом случае заслуживал бы названия «скорее фокусника, чем философа»¹⁵. Однако такое предположение противоречит всему, что нам известно о скромном, далеко не тщеславном характере и глубоком уме Константина.

Примечание 15. Будилович А.С. «О греко-славянском характере деятельности Кирилла и Мефодия» // Мефодиевский юбилейный сборник. Варшава, 1885, с.64 Конец примечания.

В отличие от Византии середины IX в., для Моравии конца IX — начала X в. создание глаголицы с её вычурными, сложными и непохожими на другие системы письма графическими формами было вполне естественным. Если политические условия Византии середины IX в. настоятельно требовали создания письма, близкого к греческому,, то условия Моравии конца IX — начала X в. столь же настоятельно требовали максимального удаления славянского письма от византийского, даже за счёт искусственного усложнения и ухудшения формы букв; вероятно, именно по этой причине из глаголицы были исключены наиболее характерные для греческого письма буквы «пси», «кси». Не случайно также, что некоторым из глаголических букв («веди», «глаголь», «покой», «хер» и др.) была придана форма, близкая к соответствующим латинским буквам (см. рис. 5). Не случайно, кроме того, что меньше всего подверглись изменениям кирилловские буквы? не заимствованные из византийского устава.

Противоречит гипотеза о создании Константином глаголицы и той характеристике, которую даёт константиновской азбуке Черноризец Храбр в своём «Сказании о письменах» (см. с.153—155).

Во-первых, во всех списках этого «Сказания» Храбр чётко подразделяет созданные Константином буквы («письмена») на две категории — «ова убо по чину греческих письмен, ова же по словенстеи речи». К кириллице это деление полностью подходит, к глаголице же — в малой степени, так как почти все глаголические буквы не похожи на греческие (в том числе и на скорописные). Правда, высказывались предположения, будто бы это указание Храбра относится не к буквам, а к их звуковому значению. Однако такое предположение малоправдоподобно, тем более что Храбр в этом месте своего «Сказания» прямо говорит о «письменах», т.е. о буквах, а не о звуках.

Во-вторых, Храбр указывает, что общее количество букв константиновской азбуки было равно 38, в том числе 24 буквы, «подобные греческим письменам», а 14 букв — «по словенску языку» (цифры 24 и 14 в некоторых списках «Сказания» отсутствуют).

Эта цифровая характеристика азбуки, созданной Кириллом, тоже полностью подходит только к кириллице. При исключении из неё четырёх йотированных букв, видимо, созданных в более позднее время¹⁶, и лигатуры «ук», количество букв кириллицы составляет 38, в том числе 24 буквы, заимствованные из греческого письма, и 14 букв, созданных для особых звуков славянской речи. Общее количество букв первоначального глаголического алфавита менее ясно. Несомненно только, что количество глаголических букв для звуков, одинаковых в славянской и греческой речи, не превышало 22 (в глаголице отсутствовали буквы «пси», «кси»), а количество букв для особых звуков славянской речи составляло не менее 16 (см. с.54—55).

Примечание 16. Селищев А.М. «Старославянский язык, ч.I, M., 1951, с.39 Конец примечания.

Большинство исследователей признает, кроме того, что и само «Сказание» Храбра было первоначально написано кириллицей, а не глаголицей.

В пользу создания Кириллом кириллицы и более позднего появления глаголицы говорит также сравнительный анализ формы глаголических и кирилловских букв, предназначенных для передачи особых звуков славянской речи. Как разобрано в главе 2, в кириллице только три таких буквы были заимствованы из иного алфавита (еврейского); форма же всех остальных таких букв была получена путём графического видоизменения или лигатурного сочетания других букв кириллицы (см. табл. 3). В глаголице же форма восьми из 18 таких букв («буки», «зело», «ук», «ять», «ю», «шта» и двух более поздних «юсов») объяснима лишь как подражание кириллице. Явно перенесена из кириллицы в глаголицу, а не наоборот, кроме того, буква «ша», совпадающая по её геометрическому стилю с кириллицей, а в глаголице кажущаяся чужеродной буквой. О более позднем создании глаголицы наряду с этим свидетельствуют: наличие в глаголице особой, новой буквы «дервь», отсутствовавшей в древнейшей кириллице; иное, чем в кириллице, и более совершенное построение двух первоначальных глаголических «юсов» и отчасти букв «ер», «ерь». Легко объяснима как подражание кириллице (хотя здесь возможны и иные объяснения) также форма глаголических букв «живете», «цы», «червь», «еры».

Вывод о построении глаголицы на основе кириллицы подтверждается также анализом формы остальных 22 глаголических букв, служивших для передачи звуков, одинаковых в славянском и греческом языках. Как разобрано в главе 2 (табл. 4), 11 из 22 этих букв представляют собой трансформацию соответствующих им кирилловских букв, шесть букв — трансформацию соответствующих латинских букв и только пять букв были созданы в глаголице более или менее самостоятельно, причём три из них — на основе искусственного символического принципа.

Как показано в главе 2, иное объяснение формы глаголических букв, выводящее их из византийской скорописи, имеет три принципиальных недостатка: 1) на основе византийской скорописи значительно труднее (чем на основе кириллицы) объяснима форма большинства новых глаголических букв; 2) скоропись ни в Византии, ни у славян не применялась для религиозно-богослужебных целей, а глаголица, так же как и кириллица, была создана в первую очередь для этих целей; 3) глаголица имела скорее уставный, чем скорописный характер (раздельное написание букв, редкое применение лигатур, отсутствие элементов букв, выходящих за верхнюю и нижнюю линии строки и т.п.).

О том же свидетельствует отличная от греческой искусственно построенная цифровая система глаголицы, а также общий вычурный графический стиль этой азбуки.

Наконец, в пользу создания Константином кириллицы, а не глаголицы, свидетельствуют традиционные названия азбук.

Таким образом, вопреки взглядам большинства современных исследователей этого вопроса, нам представляется гораздо более вероятной гипотеза о создании Константином кириллицы.