3.4. Работа над языком и стилем

Действенность произведений массово-политической литературы, независимо от их жанра, во многом определяется качеством литературного оформления. Ни актуальность темы, ни богатство и глубина содержания произведения не произведут должного впечатления на массового читателя, если оно написано невы­разительным, малодоступным, сложным, трудным для понимания и восприятия языком, если материал изложен в нем нечётко и непоследовательно, с нарушением требований и норм современного литературного языка. В любом произведении читатель высоко ценит такие качества, как простота, точность, ясность, краткость, живость, логическая связность и последовательность изложения.

Массово-политическая литература создаётся почти без использования символов и знаков, характерных для формализованных рассуждений, часто применяемых в научной книге. Нормы литературной письменной речи носят обязательный характер, и их нарушение допускается лишь в тех случаях, когда автор сознательно делает это при решении тех или иных творческих задач.

Редакторский анализ стиля и языка литературных произведений преследует и более глубокие цели. Они обусловлены тем, что язык в разных сферах общения функционирует по-разному. Это позволяет говорить о существовании функциональных стилей как о лингвистическом явлении, обусловленном многими социальными факторами.

Редактор обязан определить, насколько правильно отобраны и использованы речевые средства в зависимости от особенностей предмета, целевого назначения и читательского адреса произведения. В процессе совместной с автором работы над текстом при подготовке рукописи к печати он добивается того, чтобы специфические цели данного произведения с учётом его принадлежности к определённому виду литературы были достигнуты с максимально возможной полнотой.

Массово-политическая литература тяготеет к публицистическому стилю. Его специфика связана с функциями и задачами агитационно-пропагандистского воздействия на читателя: надо не просто сообщить ему о чем-то, а убедить его, разъясняя, доказывая, внушая, определённым образом направляя его мысли, оценки, действия. При этом автор выступает не как частное лицо, высказывающее своё личное мнение по тому или иному вопросу, а как представитель своего класса, своего народа, своего государства.

Однако подлинная публицистичность далека от поверхностного, однообразного повествования, от громких, неконкретных, общих фраз и штампованных выражений. «Настоящая публицистичность — это не выспренние слова, не нагромождение комплиментов или обвинений, а глубина и доказательность, аналитичность и убедительность решения той или иной темы»¹⁹{Горбачёв М.С. Живое творчество народа: Доклад на Всесоюзной науч.-практ. конф. «Совершенствование развитого социализма и идеолог, работа партии в свете решений июньского (1983 г.) Пленума ЦК КПСС» 10 дек. 1984 г. М., 1984. С. 44}. Она требует органического сочетания глубокого содержания и выразительной, доходчивой, доступной формы изложения, чёткой композиции, тщательной работы над языком и стилем каждой массово-политической книги и брошюры.

Относительные различия в функциях пропаганды и агитации неизбежно должны отразиться и на характере стилистических средств, используемых автором: то, что необходимо для агитации, может оказаться нецелесообразным, неприемлемым для пропаганды.

В пропагандистской литературе находит отражение научный материал, которому автор должен дать научное объяснение и основанную на нем теоретическую оценку. Все это невозможно осуществить без широкого привлечения стилистически нейтральной, абстрактной книжной лексики и фразеологии, терминов и терминологических фразеологизмов, слов-связок, помогающих лучше отразить логическую последовательность речи, что очень важно при воспроизведении в языке научных знаний, носящих строго системный характер.

Печатная пропаганда немыслима без оценок, поскольку она призвана формировать у читателя оценочное отношение к жизни. Однако теоретические оценки, в отличие от чисто эмоциональных и эмпирических, могут и не нести индивидуально-личност­ной окраски. Языковые средства, необходимые для их выражения, в принципе могут быть стилистически нейтральными; положительное или отрицательное отношение автора к факту может быть выражено без использования экспрессии. Повествование ведётся преимущественно от третьего лица. В функции оценочных элементов языка часто выступают идеологические и политические термины и образованные от них прилагательные (например, гуманистический, демократический, свободный, прогрессивный, справедливый, равноправный, реакционный, эксплуата­торский, агрессивный, контрреволюционный и др.).

Экспрессивные средства языка в пропаганде должны быть подчинены логике и не должны ни мешать ей, ни подменять её.

Так называемый ложный пафос как стилистический недостаток появляется тогда, когда автор выражает эмоции (одобрения или негодования), не соотнося их с конкретным анализом фактов. В тексте контрпропагандистских произведений, посвящённых критике и разоблачению империалистической политики и буржуазной пропаганды, порою можно встретить такие оценочные выражения, как «это бессовестная ложь», «злобные нападки ярого антисоветчика» и т.п., которые не всегда убедительно мотивируются, не обосновываются конкретными фактами и примерами. В таких случаях читателю не совсем ясна причина тех чувств, которые высказывает автор, он не имеет возможности проверить соответствие эмоциональной оценки действительному значению событий, явлений или лиц.

В одном из контрпропагандистских изданий, посвящённом разоблачению широко раздуваемого на Западе мифа о «советской военной угрозе», приведены названия двух брошюр, выпущенных империалистическими пропагандистскими центрами: «Советская военная мощь» и «НАТО и Варшавский договор». «В обеих брошюрах,— пишут авторы,— содержатся лживые утверждения относительно состояния вооружений и Вооружённых Сил Советского Союза». Однако, в чем состоит лживость этих утверждений, почему их надо расценивать именно так, а не иначе,— этого авторы не раскрывают и для подтверждения своего оценочного суждения не приводят ни одного примера.

Агитационная литература освещает главным образом эмпирические факты, давая им эмоциональную морально-политическую оценку. Она требует сближения речи автора с разговорной, ограниченного использования абстрактных понятий, отвлечённо-книжных оборотов, достижения большей конкретности, изобразительности, выразительности и эмоциональности изложения, индивидуальности и психологизма. В то же время идеологические и политические термины, попав в контекст агитационного произведения, в значительной мере утрачивают свои логические функции и воспринимаются читателем на основе ассо­циаций, интуитивно, не требуют точных и полных определений, уместных в пропагандистском произведении.

Исследователи отмечают, что в развитии публицистического стиля наблюдается действие двух противоположных тенденций. Первая заключается в образовании «типичных для данного стиля конструкций и оборотов, в типизации словоупотребления, что, естественно, ведет к возникновению функционально-прикреплённых штампов»²⁰{Развитие функциональных стилей современного русского языка. М., 1968. С. 122}. Другая сводится к «устранению штампов, к оживлению повествования свежими словесными оборотами»²¹{Развитие функциональных стилей современного русского языка. М., 1968. С. 122}.

Отбор и использование языковых средств в публицистических произведениях подчиняется двум основным целям: стремлению к логической точности и однозначности, с одной стороны, и к эмоциональной напряжённости — с другой.

Работая над агитационными и пропагандистскими произведениями, редактор учитывает как общие их публицистические качества, так и различия. И это отражается не только на методике редакторского анализа стиля и языка этих двух разновидностей массово-политической литературы, но и на критериях их оценки.

Например, различными оказываются требования к точности слова. В пропагандистской литературе широко используются термины, научные понятия. Поэтому о точности языка здесь уместно говорить в том смысле, в каком говорят о ней применительно к научной литературе: точность выверяется на основе терминологических словарей и теоретических исследований.

Автор агитационных произведений разговаривает с читателем на общедоступном языке. И точность слов здесь проверяется по толковым словарям живого современного языка.

При анализе и оценке языка и стиля пропагандистских работ редактор особое внимание обращает на степень доступности изложения массовому читателю.

К сожалению, немало ещё выходит пропагандистских книг и брошюр, написанных сложным, малодоступным, псевдонаучным языком. Вот, например, фрагмент текста из брошюры о становлении и культурном развитии личности в производственном коллективе.

«В социалистическом обществе производственный коллектив выступает в качестве основного элемента культурной среды. Культурную среду рассматривают обычно как устойчивую совокупность вещественных и личностных элементов, с которыми взаимодействует социальный субъект (личность, группа, класс, общество) и которые оказывают влияние на деятельность по созданию и освоению духовных ценностей и благ, на его духовные потребности, интересы и ценностные ориентации в области культуры».

В тексте без особой надобности употребляются модные социологические термины и терминологические словосочетания.

Например: «система межличностного взаимодействия и общения», «система нормативно-ценностных ориентаций коллектива», «мотивационный фактор поведения», «опредмечивание духовного богатства личности», «самореализация человеческой индивидуальности», «система духовного производства», «сфера культурной деятельности производственного коллектива», «сфера функционирования культурного потенциала общества» и т.п.

В брошюре, посвящённой нравственному воспитанию личности в трудовом коллективе и адресованной широкому кругу читателей, без всяких пояснений используются термины: «социально интегрированные функции», «конформистская направленность», «модель одномерного “экономического человека”», «адаптивное существо», «антиномия буржуазного индивидуализма», «механизм нравственного воспитания», «социальный институт воспитания», «ролевое общение», «личностное общение» и т.п.

Способы разъяснения терминов и введения их в текст достаточно хорошо освещены в учебных пособиях по логике, стилистике, редактированию. Анализируя конкретный текст, редактор устанавливает, правильно ли эти способы использованы. Его работа над терминами в пропагандистской книге усложняется следующими обстоятельствами.

В качестве терминов в марксистской науке, особенно в философии, используются преимущественно слова, которые читатель не воспринимает как непонятные для себя: они стали для него обиходными (материя, сознание, количество, качество, сущность, явление, государство, закон, власть). Житейский смысл таких слов не совпадает полностью с их научным смыслом, а иногда и противоречит ему (например, в обыденной речи «отрицание» обозначает отбрасывание, а в философии — отбрасывание с обязательным удержанием каких-то качеств предмета в процессе его развития).

Идеологические понятия отражают классовый подход к познанию общественных явлений, поэтому смысл одного и того же слова (например, свобода, демократия) в языке коммунистической и буржуазной идеологии нередко бывает диаметрально противоположен. Хорошо известно, что партии капиталистов обманывают народ с помощью рекламных названий и слов, которые они включают в свои теоретические концепции и политические программы («народный капитализм», «общество равных возможностей», «общество  всеобщего  благоденствия» и др.).

Все эти обстоятельства требуют от редактора пропагандистской литературы целенаправленного анализа способов разъяснения терминов, а также приёмов введения их в текст, потому что автор-пропагандист не просто разъясняет читателю непонятные для него слова, а последовательно формирует у него научные понятия о различных сторонах социально-политической жизни, опираясь на те житейские представления, которые могут создать опору при разъяснениях.

В семиотике существует понятие модуса обозначения. Оно характеризует свойства текста отсылать читателя либо непосредственно к объективной действительности, либо к мыслям, сужде­ниям об этой действительности, принадлежащим кому-то, либо к словам, которые были кем-то произнесены по поводу того или иного факта. В зависимости от этого различают предметный, смысловой и словесный модусы.

Например, фраза: «Расизм — одно из самых зловещих проявлений империализма» — отсылает читателя к объекту. А высказывание: «Коммунисты считают расизм одним из самых зловещих проявлений империализма» — уже отсылает нас к мысли.

Когда автор хочет подчеркнуть независимость объективного содержания научных знаний от желаний, воли, интересов людей, он использует предметный модус обозначения. Однако в пропагандистских произведениях, несущих в массы идеологические знания, неизбежен перевод изложения в другой план: читатель должен получить ясное представление о том, чья точка зрения излагается в данном случае. Отсюда — значительное число цитат в тексте пропагандистских произведений и вставных конструкций типа «как учит марксизм», «записано в решениях съезда», «по мнению ревизионистов»,  «с точки  зрения  агностиков» и т.п.

Важно также, чтобы в языке пропагандистской литературы нашла выражение динамика науки. Любое научное понятие, термин например, должны быть однозначными. Этого добиться трудно, так как наука постоянно развивается, совершенствуя свой понятийный аппарат и язык. Стабильный учебник вынужден показывать науку в статике. У пропагандистской литературы больше возможностей отражать новейшее слово науки. А вместе с тем ей приходится в значительно большей степени преодолевать многозначность некоторых терминов, причиной которой является недостаточно чёткое ограничение содержания и объёма стоящих за ними понятий.

Конечно, многозначность термина в пределах одного произведения — явление совершенно недопустимое. Но как быть редактору, если при проверке точности словоупотребления в тексте он обнаружил, что термин, введённый автором в текст, пока по-разному трактуется в науке? В этом случае можно исправить текст, предпослав   определению или характеристике термина уточняющие выражения, например: «по мнению большинства советских исследователей», «этот термин в советской науке чаще всего трактуется...» и т.п. Во всех случаях желательно, чтобы термины были общеупотребительными, а не узкоспециальными. Если термин имеет не одно, а несколько значений, необходимо пояснить, в каком именно значении он употреблён в данном контексте. Например, в книге об укреплении дисциплины труда написано:

«В нашей стране накоплен опыт работы общественных организаций, предприятий по реабилитации алкоголиков».

Употреблённый здесь термин «реабилитация» имеет несколько значений, причём наиболее известное из них — восстановление чести, репутации неправильно обвинённого или опороченного лица. Авторы же книги использовали это слово в другом, узкоспециальном значении как медицинский термин, который в академическом «Словаре русского языка» трактуется следующим образом: «Восстановление здоровья и трудоспособности лиц, физические и психические способности которых ограничены после перенесённых заболеваний, травм». Большинство читателей вряд ли знает такое значение термина «реабилитация», поэтому он в указанном контексте будет воспринят ими как восстановление репутации алкоголиков, неправильно обвинённых или опороченных кем-либо на производстве.

В пропагандистской литературе, как и в научной, важную роль играет правильная расстановка автором смысловых, логических акцентов, которые помогают читателю увидеть главное, уловить все тонкости научной мысли.

Для логических подчеркиваний могут быть использованы различные приёмы: повторение слов, словосочетаний или целых фраз, специальные слова (лишь, только, именно и др.), противопоставления, инверсии, уточняющие определения, вопросы, скобки, шрифтовые выделения и т.п.

Весьма действенным, ёмким и поэтому очень распространённым стилистическим приёмом является вопрос. Функции его в тексте чрезвычайно многообразны, но особенно велика его роль как средства подчёркивания логических связей.

Вопрос может служить своеобразным сигналом проблемных ситуаций. Особенно важны вопросы не «что», «где», «когда», а «почему», «как», «каким образом», «зачем», «с какой целью», так как именно они помогают фиксировать внимание читателя на наиболее глубоких связях между научными мыслями. Не случайно логика научного исследования отмечает, что ответы на первую группу вопросов не выводят науку за пределы эмпирического описания, в то время как ответы на вторую группу предполагают проникновение в сущность предметов, поднимают познание на теоретический уровень.

Однако вопросы не всегда правильно и уместно применяются авторами. Так, иногда уже в начале произведения ставятся семь-восемь вопросов  подряд. Они вводятся для того, чтобы организовать внимание читателей. Но их нанизывание не облегчает восприятия текста: читателю трудно следить за ходом рассуждений автора, вскрывать логическую структуру изложения. Вопрос, поставленный не на месте или сформулированный неудачно, теряет своё значение.

Редактор должен видеть часто скрытые в тексте, не выраженные в явной языковой форме проблемные ситуации, облегчить читателю выявление глубоких смысловых связей в тексте.

Для логических подчеркиваний полезно использовать шрифтовые выделения: они дают возможность направить восприятие текста читателями по определённому руслу, сосредоточить внимание на главном. Выделять нужно те слова, на которые должно падать логическое ударение (если, конечно, не подчёркивается вся фраза целиком, как это делается, когда необходимо выделить дефиницию, тезис или вывод).

Как уже отмечалось, в публицистике языковые приёмы, усиливающие логическую сторону высказывания, активно взаимодействуют с теми речевыми средствами, которые повышают его воздействие на чувства читателя.

Функции средств образной выразительности в массовой политической литературе многообразны, но эти средства не должны вводиться в ткань повествования механически, лишь для «украшения» или искусственного оживления речи. Авторы обращаются к ним, как правило, для того, чтобы полнее, понятнее, ярче раскрыть основную идею своего произведения. Образные средства часто позволяют выразить идею короче, подчеркнуть существенные признаки предмета, а главное — высказать отношение к тому, что освещается в произведении, дать ему социально-политическую, моральную или эстетическую оценку.

Анализируя средства образной выразительности в массово-политической литературе, редактор должен рассмотреть их с разных сторон, учитывая следующие требования.

Прежде всего, их уместность. Редактор принимает во внимание разновидность произведения, его жанр, тему и конкретную цель, поставленную автором, а также особенности исторической обстановки,  в  которой  оно  будет  восприниматься  читателем.

Известно, что изобразительно-выразительные элементы определённым образом окрашивают текст. А от тона политических выступлений часто в значительной степени зависит их действенность. «Каждый исторический момент требует своей особой фор­мы агитации и пропаганды»²²{Калинин М.И. Советы агитатору. М., 1959. С. 53},— говорил М.И. Калинин. Она должна соответствовать сложившейся обстановке и настроению людей.

При использовании образно-выразительных средств следует учитывать, что степень доступности их может быть неодинаковой. Так, слова в переносном значении могут быть истолкованы в прямом смысле или поняты субъективно. Сложные ассоциации, на которых иногда строится образ, иносказания, при помощи которых описываются конкретные исторические и социальные факты, высказываются философские или политические идеи, могут не облегчить читателю понимание содержания книги, а, наоборот, затруднить.

Особенно внимательным нужно быть при оценке доступности образа, когда он выступает как основное, а не дополнительное средство выражения идеи, не как иллюстрация к научной мысли, сформулированной в начале книги в логической форме.

Но не следует и спешить вычёркивать все непонятное. Надо расширять круг знаний и представлений читателя. Поэтому в процессе редактирования можно несколько изменить контекст, словесное окружение, в котором выступает образ, если при этом не разрушится единый, оригинальный образный строй речи автора.

Образные средства должны быть использованы грамотно, не искажать реальные связи между теми предметами, на которых строится образ (если алогизм сам не является средством создания образа).

В уже упомянутой книге об укреплении дисциплины труда написано:

«На каждом производстве должен быть разработан механизм взысканий за дисциплинарные проступки, действующий по принципу раскалённой печки. Почему можно применять такое сравнение?

Во-первых, горячая печь излучает жар, предупреждая, что прикосновение к ней опасно. Система пресечения недисциплинированности также должна содержать элемент предупреждения, действующий таким образом, чтобы всякий потенциальный нарушитель мог предвидеть неизбежность наказания за свой проступок.

Во-вторых, разогретая печь обжигает сразу же, как к ней прикоснёшься, причём, чем плотнее прикосновение, тем сильнее ожог. К тому же каждому понятно, что ожог — это результат прикосновения, а не чего-нибудь ещё. И дисциплинирующий механизм должен действовать достаточно быстро, чтобы ни у кого не возникло сомнений в том, что наказание — это логический результат проступка.

В-третьих, печь обжигает каждого, кто к ней прикоснётся, какой бы пост он ни занимал и кто бы за него ни ходатайствовал. Точно так же должна действовать система пресечения недисциплинированности».

Авторы, по-видимому, считают, что они нашли удачное образное средство для раскрытия такого непростого понятия, как механизм или система дисциплинарного воздействия на нарушителей. В действительности же сравнение действия механизма взысканий с раскалённой печкой вряд ли можно признать удачным. Издревле в народе печь всегда ассоциировалась с такими положительными эмоциями, как тепло, уют, приготовление пищи и т.п. Здесь же авторы на первый план выдвинули её отрицательное свойство: раскалённая печь обжигает. Стало быть, и система дисциплинарных наказаний оказывает только отрицательное действие, что, конечно, противоречит смыслу дисциплинарной практики. Кроме того, если раскалённая печь обжигает каждого, кто к ней прикасается,— и правого, и виноватого,— то система взысканий должна «обжигать» только нарушителей дисциплины. Поэтому сравнение в данном случае, как говорят, «не срабатывает».

Характеристики, которые даются в произведении предметам при помощи средств образной выразительности, должны быть точными. Требования к точности образа особенно повышаются в пропагандистской работе, когда он служит для раскрытия сущности фактов или явлений, уже познанных наукой.

Большой интерес для редактора представляют высказывания академика Б.М. Кедрова по поводу точности употребления наглядно-образных сравнений при передаче философских знаний. Раскрывая сложную взаимосвязь теории и практики, он сравнивает значение практики с контрольным инструментом, а для характеристики роли теории использует традиционный образ компаса. «Это образное сравнение,— пишет Б.М. Кедров,— нам кажется более удачным, нежели сравнение её с путеводной звездой. Конечно, и компас, и звезда выполняют одну и ту же роль по отношению к путнику, ищущему правильную дорогу. Однако теория не дана нам свыше, как нечто независимое от нас самих. Она создаётся людьми, она ими разрабатывается для целей руководства своими практическими делами, а потому здесь несравненно более уместным представляется образ компаса как инструмента, специально созданного людьми, чтобы ориентироваться в своей деятельности»²³{Политическое самообразование. 1969. № 11. С. 71—72}.

Но аналогия с компасом применительно к нынешнему взаимоотношению науки и производства кажется ему уже недостаточной. «Ведь компас лишь указывает то направление, в котором практике надо двигаться для достижения своих целей. А сейчас речь идет буквально о прокладывании пути для её поступательного движения, чего никакой компас сделать не в состоянии. Для этого требуется другое орудие, подобное буровому инструменту»²⁴{Политическое самообразование. 1969. № 11. С. 75}.

Образные средства должны быть по возможности оригинальными. Плохо, когда образ превращается в штамп.

Оригинальная образность изложения — это всегда и нестандартность мышления, и творческая переработка того, что уже известно. Образная речь — это прежде всего проявление авторской индивидуальности, один из самых действенных способов выражения тенденции автора к публицистике.

Наконец, необходимо иметь в виду ещё один аспект работы редактора над языком и стилем произведений массово-полити­ческой литературы. С повышением образованности, общей культуры и политического уровня советских людей их требования к качеству этой литературы, в том числе и к литературному оформлению изданий, постоянно возрастают. Современного советского читателя не удовлетворяют книги и брошюры, в которых даже верные истины, правильные суждения излагаются серым, невыразительным, стандартным языком. Неслучайно поэтому в Центральный Комитет партии, в редакции газет, журналов и издательств поступают письма трудящихся, в которых они выражают свою неудовлетворённость содержанием, языком и стилем отдельных публикаций, подвергают критике произведения, в которых нет ни глубоких обобщений, ни свежей мысли, ни ясности изложения²⁵{См.: Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС, 15 июня 1983 г. М., 1984. С. 44}. В этой связи перед редакционными коллективами стоит задача настойчиво избавляться от указанных недостатков, добиваться того, чтобы каждое агитационное и пропагандистское издание, предназначенное для массового читателя, отвечало известному ленинскому принципу: «максимум марксизма = максимум популярности и простоты».

Недостатки содержания и литературного оформления массово-политической литературы уменьшают её значение как средства идеологической и политической пропаганды и агитации, снижают силу её воздействия на массы. Поэтому вопрос о качестве языка приобретает такое же важное идеологическое значение, как и вопрос о её тематике и содержании. Редактор как работник идеологического фронта должен требовательно и принципиально подходить к анализу и оценке литературного оформ­ления каждой книги и брошюры, решительно освобождать текст от малейшей неясности, неоправданной усложненности, общих, расплывчатых, бессодержательных фраз и рассуждений, исполь­зованных без надобности иностранных слов и терминов — от всего того, что делает текст пропагандистской и контрпропагандистской книги аморфным, невыразительным, снижает её боевой, наступательный характер.